— Кто может доставить нас на Зайгеррию? Мы заплатим, — клон убрал нож. Ботан облегченно перевёл дух, но, прекрасно понимая своё положение, особо радоваться не спешил. Нож убрать-то убрали, только помимо ножа у этих ребят есть кулаки и бластеры, так что обольщаться пока что преждевременно, нужно думать, как от них избавиться и при этом сохранить шкуру в целости, причём оградив себя со всех сторон. Мир криминала, в котором вращался ботан, был очень жесток и подстав не прощал, так что если сейчас промахнуться, то есть все шансы заработать перо под ребро не от этих пластоидных ребят, а от своих же бывших клиентов, крайне недовольных действиями информатора-посредника. Мех Фирра ходил волнами, выдавая его нешуточный страх, а голова напряжённо работала. — Рамон Уэбб, коррелианин, — наконец, сказал он. Ситх знает, может, и правда заплатят эти клоны, ну а если нет… своя шкура как-то ближе. Да и не нравился этот Рамон ему никогда — слишком хвастливый и самоуверенный. — Звони ему, скажи, что нашёл клиентов, — безапелляционно заявил клон, протягивая ботану его же собственный комлинк. — Скажи, что нас будет… — Трое, — подал голос до этого молчавший солдат. Это было так неожиданно, что Фирр вздрогнул и едва не уронил комм. — Нас будет трое, — повторил солдат. Первый оглянулся и чуть качнул головой, словно не одобряя его слова, но возражать не стал. — Слышал? Фирр кивнул и трясущимися пальцами принялся набирать номер. — Уэбб, это Фирр, — выпалил он, едва на том конце взяли трубку. — Я тебе клиентов нашёл. Да, нормальные. Трое. На Зайгеррию. Я что так нервничаю? — ботан запнулся, бросил испуганный взгляд на клонов и поспешил успокоить собеседника. — Да копы нагрянули в бар, а у меня спайса с собой чутка, вот и пришлось уходить задами. Нет, в норме. Два косаря за всех? — Фирр вопросительно уставился на клонов и, заработав одобрительный кивок, продолжил: — Они согласны. Да, всё, будут, — ботан отключил аппарат, со второй попытки спрятал в карман — возражений со стороны клонов не последовало, что успокаивало — и сказал: — Через два часа зайдёте в бар Разлука, на улице Оранжерейной — это в трёх кварталах отсюда, — спросите Рамона Уэбба, скажете, что от Фирра. Всё, — он на секунду задержал дыхание и робко спросил: — Я пойду? — Конечно, иди. И ты нас не видел, понял? — первый клон встал на ноги и отошёл в сторону, освобождая ботану дорогу. Всё ещё не веря, что смог выбраться из этой передряги, Фирр кое-как поднялся и пошёл к лестнице с крыши, чувствуя, как от радости вот-вот облегчится его мочевой пузырь. Сила великая, неужели выбрался? — успел подумать он, прежде чем нож Блайза вошёл ботану под лопатку. — И куда ты собрался тащить ребёнка? — недовольно поинтересовался Чимбик у Блайза, вытирающего нож об одежду убитого. — Я ей обещал, что доставлю в безопасное место, — не поворачивая головы, ответил тот. — И я сдержу слово, понял? За ты или против — мне плевать, я беру её с собой. Это не обсуждается. — Как знаешь, — пожал плечами сержант. — Просто там может быть опасно. Блайз молча встал, убрал нож в ножны и сказал: — У нас осталось два часа. Глава 13 Зайгеррия, город Талос, рынок рабов Призрак неволи, до того далёкий и нереальный, внезапно обрёл плоть и тряхнул находившихся в трюме новоиспечённых рабов, как ребёнок жуков в коробке. Предназначенный для перевозки грузов, а не пассажиров, трюм не был оснащён даже простейшим санузлом, не то что страховочными скобами. От толчка, вызванного касанием посадочных опор площадки космопорта, вёдра с нечистотами перевернулись и покатились по полу, орошая особенно невезучих своим вонючим содержимым. Свитари зло ругнулась на хаттском и убрала вытянутую ногу с пути звенящего зловонного снаряда. Даже в тесном трюме, набитом живым товаром, Лорэй каким-то непостижимым образом оставались в стороне от других, создав свой собственный крохотный мирок, где не было места чужакам. А чужаками для них были все. Увы, эмпатия Эйнджелы не позволяла ей просто забыть об окружающих. Их страхи, боль, горе, чувство потери и другие переживания навязчиво проникали ей в душу, терзая чужими страданиями. Когда-то это едва не убило её, как убивало прочих эмпатов, помещённых в подобные условия. Вынужденные в буквальном смысле сочувствовать другим, они просто сходили с ума, накладывали на себя руки или медленно угасали, не в силах выносить рвущийся в их души ад. Именно по этой причине зелтроны были самым завидным и самым бесперспективным живым товаром. В отличие от других, Эйнджела выжила. Ей было для чего жить. Она просто не могла бросить сестру одну в этом чудовищном мире и год за годом училась отстраняться от чужих чувств незримой стеной, терпеть чужую боль и улыбаться тем, кого она ненавидела всей душой. Но сейчас не нужно было притворяться, и эмпатка с мучительно перекошенным лицом прижималась к сестре, обнимавшей её с твёрдой решимостью защитить от любой напасти. Чувство вины за провальный план побега с Фелуции терзало Свитари, и она была готова вернуть сестре свободу любой ценой. Плевать, по чьим головам они пройдут и чьи жизни искалечат на пути к воле. Их благополучие никогда и никого не интересовало, так почему они должны вести себя иначе? Последняя попытка помочь клонам красноречиво доказала, что Лорэй не нужны никому, кроме самих себя. А если и нужны, то как имущество, и не важно, для выполнения задания криффовых джедаев или собственного обогащения. Нет, с благотворительностью покончено раз и навсегда. Теперь только собственные интересы, ничего больше. А Блайз со своим братцем пусть засунут себе в дупу свои драгоценные шлемы и любятся со своей Республикой в самых извращённых позах. Пора деткам из пробирки повзрослеть, как когда-то пришлось взрослеть им с Эйнджи, и понять, что взаимодействие разумных существ в галактике всегда сводится к простой схеме — ты поимел, тебя поимели. А все эти романтические бредни про патриотизм, любовь и прочий осик — лишь фиговый листок, едва прикрывающий то, чем тебя и имеют под эти самые сказочки. От невесёлых размышлений Свитари отвлёк звук открывающейся двери. Тупомордый трандошан, один из помощников твилекка, прошёлся по грузовому отсеку, раздавая безжалостные пинки всем, кто всё ещё сидел на полу. — Вставайте, ленивые скоты! Выходить по одному, не рыпаться. Лорэй поспешно поднялись на ноги, мысленно отметив непрофессионализм чешуйчатого садиста: работорговцы не зря так любили энергохлысты, те, в отличие от сапог, не оставляли синяков на коже и не снижали цену товара. А рассуждать о себе, как о товаре, для Лорэй было настолько привычно, что они даже не задумывались над всей чудовищностью подобного положения дел. Большую часть жизни их продавали, а год, проведённый на воле, доказал, что и там все продаются. Просто это неочевидно из-за того, что платой не всегда были деньги. Кто-то продавал себя за славу, кто-то за тёплое место, кто-то за безопасность, кто-то за стабильный надёжный доход. И называлось всё это прилично: политика, бизнес, демократия, брак. Если принять, что мир так устроен, становится легко и просто. Не ты уродлив, уродлива вся галактика, просто некоторые маски лучше скрывают суть, только и всего. Рабов тем временем попарно сковали в кандалы, которые в свою очередь нанизали на длинную цепь на манер экзотического живого ожерелья. Из-за разницы в росте и возрасте даже идти такой колонной было непросто, а уж о побеге нечего было и думать. Лорэй лучше прочих понимали всю бесперспективность этой затеи. Каждый зайгеррианский город напоминал крепость, да ею, по сути, и являлся. Окружённые толстыми каменными стенами, они были полны стражи и надсмотрщиков, да ещё и располагались посреди диких джунглей, полных опасных животных. Если кому-то из рабов и удавалось сбежать, миновав все патрули и охрану, то ему оставалось только закончить жизнь в пасти какой-нибудь местной твари. Выжить за стенами без оружия и соответствующих навыков было просто нереально. Мимо выстроенной трандошаном колонны величественно и неторопливо проплыло гравикресло твилекка. Ри, душившая в себе бессильную злобу, мысленно строила предположения, может ли эта жирная туша передвигаться на собственных ногах, или те отказывались поднимать подобный вес? А вот Эйнджелу больше интересовал идущий рядом с креслом мандалор. Его эмоции отличались от всего, что ощущала эмпатка за последние дни, и позволяли отвлечься от страдающих твилекков. Мандалор с одинаковым презрением относился и к своему работодателю Борату Найлу, и к его товару. В отличие от прочих людей, этот мандалор не испытывал никакого влечения ни к хорошеньким твилечкам, ни к самим Лорэй. Ещё одной странностью было то, что мандалор вообще снизошёл до работы с работорговцем. Близнецы не так много знали о культуре этих наёмников, но их неприязнь к работорговцам была широко известна, и элитных воинов сложно было встретить в подобной компании. Разгадка этой тайны была проста: на наплечнике мандалора красовался характерный символ, напоминающий то ли неведомую огненную птицу, то ли сказочного дракона, то ли стилизованную букву Ж. Лорэй никогда раньше не слышали о стражах смерти, радикальном течении Мандалора, ещё более воинственном, чем традиционные приверженцы культа мэндо. Стражи считали, что мандалоры должны объединиться в армию и возобновить галактические войны, как в былые времена, а не перебиваться контрактами, выполняя за других опасную работу. Для стражей те, кто не были достаточно сильны, чтобы отвоевать свою свободу, были ничтожествами, не стоящими внимания. Всего этого Эйнджела не знала и коротала путь по пыльным жарким улицам Талоса за размышлениями о странном телохранителе жирдяя ровно до тех пор, пока не услышала характерный звук активированного энергохлыста и бессильный захлёбывающийся крик. Один из работорговцев учил свежепойманного раба традиционным способом, и большинство прохожих скользнули по этой сцене равнодушными взглядами. Эка невидаль, было бы на что смотреть. Но обыденная картина наказания заставила собранных до того близнецов испуганно вздрогнуть и замереть. Взрослых, расчётливых, хладнокровных женщин в мгновение ока сменили две испуганные двенадцатилетние девчонки, только что попавшие на Зайгеррию. Помимо воли картины прошлого затмили настоящее, разверзлись под ногами зыбучим песком воспоминаний. Тогда, десять лет назад, их ноги впервые коснулись зайгеррианских каменных мостовых, но память об этом и не думала тускнеть. Ночь за ночью она возвращалась реалистичными, а оттого невыносимо кошмарными снами. Нападение на круизную яхту отца, кровоточащей чертой разделившее беззаботное счастливое детство и жестокое преждевременное взросление, тела убитых родителей, жестокие ухмылки остроухих, удушающие объятия рабского ошейника и первые шаги под жарким солнцем Зайгеррии сплелись воедино в хищном шипении энергохлыста. — Чего встали, подстилки?! — гневный вопрос трандошанин подкрепил тычком шоковой пики в спину Эйнджеле, и она едва удержала себя от детского порыва сжаться в испуганный дрожащий комок. Свитари неожиданно твёрдо сжала её плечо и потащила вперёд, как всегда защищая сестру. Это прикосновение позволило эмпатке собраться и взять себя в руки. Они больше не беспомощные испуганные дети, впервые столкнувшиеся с жестокостью. Они лучше других знают, как выжить и сбежать с этой планеты. Ложь и предательство открывают любые двери. Вереница рабов вновь двинулась по улице, зажатой между громоздкими каменными зданиями так, что та напоминала ущелье. Вся зайгеррианская архитектура была подавляюще монументальной, одним своим видом заставляя рабов чувствовать себя ничтожными и мелкими существами. Толстые каменные стены могли удержать в себе сотни невольников или надёжно защитить их хозяев в случае бунта, а пирамидальная форма зданий напоминала устройство зайгеррианского общества. Вершиной были монархи, опиравшиеся на аристократию, воинов, работорговцев и надсмотрщиков. А сияющие лучи их славы и величия отбрасывали многочисленные тени, снующие в грязи у господских ног. Невольники были основой бизнеса и главным экспортным товаром Зайгеррии, некогда огромной рабовладельческой империи, а теперь одной из планет, на чью самобытную культуру и экономику охотно закрывал глаза республиканский сенат. Около тысячи лет назад орден джедаев разрушил блистательную рабовладельческую империю зайгеррианцев, но с тех пор рыцари всё реже вмешивались в политику, и Зайгеррия вновь набирала силу. Текущая война вдохнула в планету новую жизнь: КНС щедро позволяла охотиться на оккупированных планетах, а желающие поживиться обильным потоком стекались на Зайгеррию со свежепойманным товаром военного времени. Оптовые поставки с оккупированного Рилота дали начало смелым планам по возрождению великой рабовладельческой империи, и ушастые с всё большим оптимизмом распространяли слухи о возобновлении большого межпланетного аукциона рабов. Вереница невольников медленно продвигалась по каменным мостовым, видевшим тысячи таких неудачников. Непривычные к оковам твилекки время от времени спотыкались и наступали друг другу на ноги, за что немедленно получали лёгкий разряд шоковой пикой. Больше всего процессию тормозили дети, скованные в одну колонну со взрослыми. Близнецы прекрасно помнили, каково это — пытаться подстроиться под широкие шаги взрослых, разглядеть что-то сквозь застилающие глаза слёзы и не падать, когда идущие сзади наступают тебе на пятки. Эйнджела постаралась не думать о том, что большинству из этих ребятишек, во всяком случае девчонкам, придётся повторить их судьбу. То, что принято было называть нейтральным словом танцовщица, на самом деле было адом, на который закрывали глаза все те цивилизованные существа, что так любили рассуждать о гуманизме, морали и прочем осике. Особенно Лорэй в своё время потрясло то, что подавляющее большинство обывателей считало, что сами твилекки едва ли не мечтали о подобной судьбе. Их успокаивал тот факт, что верхушка этой расы решила, что торговля согражданами полезное и достойное дело, а то, что самих малолетних рабынь никто ни о чём не спрашивал… Зачем забивать себе голову всякой ерундой и расстраиваться из-за того, что делают не с тобой? Правильно, незачем. Вот никто особенно и не заморачивался, воспринимая твилеккских танцовщиц в каждом грязном кабаке как неотъемлемую деталь интерьера. У сестёр Лорэй было много поводов ненавидеть людей. И пусть благостные умники укоризненно качают головами и говорят, что ненавидеть всегда легче, чем понять и простить, менять свои взгляды на мир близнецы не собирались. Зачем? Большинство разумных существ не заслуживали ничего, кроме ненависти и презрения, и уж точно не заслуживали доверия. Ярким примером тому были клоны, предавшие Лорэй, как только те доверились им. А чего ещё, собственно, можно было ожидать? Что они так и будут смотреть на них своими чистыми глазами, полными детского восторга и восхищения? Будут заботиться, не требуя взамен платы, отпустят на свободу и сами пошлют к ситхам Республику и Орден вместе с их криффовыми приказами? Что и впредь не позволят никому угрожать им с сестрой или обзывать их «шлюхами»? «Ага», — тут же добавил циничный внутренний голос в голове Свитари, — «а ещё они сделают тебя королевой Набу, а Эйнджи — верховным канцлером республиканского сената. И гадить вы будете разноцветными бабочками». Нет, каждый всегда думает о себе, таков закон этого мира. Просто не нужно забывать о нём ни на мгновение. Скорбная процессия новоиспечённых рабов наконец-то остановилась у одного из помостов, на каких тут происходили торги. В отличие от столицы с её огромными невольничьими рынками и ареной для рабских аукционов, напоминавших скорее место увеселения, талосский рынок был местом скромным. Здесь продавали преимущественно необученных, неквалифицированных рабов низкой стоимости оптовыми партиями. Дальнейшую их судьбу определяли зайгеррианцы, оценивая потенциал каждого экземпляра и подбирая подходящую для него программу воспитания. Цена каждого обученного ушастыми работорговцами невольника, как правило, возрастала, и в дальнейшем их с большой выгодой перепродавали на другие планеты. Вопреки тайным страхам сестёр, на этот раз обошлось без унизительного аукциона: у жирдяя уже был покупатель на эту партию рабов. Средних лет зайгеррианец, одетый с неброской роскошью, как раз закончил осматривать свежеприобретённую панторанку (судя по тому, как она глотала слёзы, ещё совсем недавно девушка была свободной) и перевёл взгляд на подошедшую партию товара. Лорэй с детства ненавидели этот взгляд. С равным интересом остроухие работорговцы смотрели и на разумных существ, и на экзотических зверей, продажей которых промышляли с неменьшим энтузиазмом. Оценивали стать, экстерьер, породу, потенциал, прикидывали затраты на содержание и возможную прибыль от перепродажи. Впрочем, на животных многие из них смотрели с большей теплотой и симпатией. — Найл, — без особого энтузиазма приветствовал твилекка зайгеррианец. С бессильным злорадством Лорэй отметили, что на тучного Бората зайгер смотрел так же, как и на них. Как на потенциальный товар. К счастью для Найла, ценность он представлял разве что в роли питательного корма для какой-нибудь хищной твари из зверинца остроухого. — Синдж, дружище! — широкая улыбка твилекка погасла, не встретив ответной радости делового партнёра. — Я привёз отличный товар, даже с бонусом! Зайгеррианец ещё раз окинул взглядом притихших твилекков, на пару секунд задержался на Лорэй, а потом всё также равнодушно отвернулся к панторанке. — Твои сородичи и раньше не были редкостью, а после оккупации Рилота и вовсе превратились в бросовый товар. Эмпатка чувствовала, что ушастый работорговец лукавит, разыгрывая отсутствие интереса, сбивает цену. И, насколько она могла судить, тактика работала — толстый синий упырь заметно занервничал и начал тараторить, нахваливая товар. — Бросовый? Да ты только посмотри на них! Крепкие, здоровые — прекрасные работники. — Они выросли свободными, нужно тратиться на перевоспитание, охрану, пищу. Дроиды дешевле. — А женщины? Ты только посмотри, какие красотки! Толстая ладонь Найла потянулась хлопнуть одну из рабынь пониже спины, но из-за гравикресла Борат промахнулся и смазано шлёпнул ту по лопатке. — Они не обучены, дешевое развлечение для наёмников. При этих словах несколько твилекк судорожно всхлипнули и сжались, видимо, уже успев на собственной шкуре ощутить некоторые прелести подобной работы. Зайгеррианец окинул их красноречивым взглядом, разве что не произнёс вслух я же говорил. Борат заёрзал в гравикресле и уже без былой уверенности ткнул толстым пальцем в притихших Лорэй. — Ты посмотри, что ещё я привёз! Красотки, совершенно одинаковые! Уникальный товар, от покупателей отбоя не будет! Варвин ещё раз посмотрел на них, делая вид, будто искренне пытается узреть все те достоинства, что перечислял твилекк. — На их обучение уйдёт несколько лет, а они и так уже староваты. Отработают лет пять, потом, в лучшем случае, сгодятся на домашнюю работу.