Он наклонил голову вниз и сосредоточился на моей киске, когда он вышел, а затем снова вошел в нее. — Такая чертовски красивая, — восхитился он, глядя на меня глазами, подернутыми пеленой, на то, как я входит в меня снова и снова. Он растворился в этом моменте, ничто не могло отвлечь его от того, как он продолжал двигаться внутри меня. И, хотя ощущения, которые он мне дарил, были потрясающими, думаю, что больше всего меня поразило удовольствие, написанное на его лице. Глава 38 — Куда ты собралась? — поинтересовался Эштон, когда я вошла на кухню в одном из платьев, которое оставила здесь несколько недель назад. Я беспокоилась о том, что надену сегодня, прежде чем нашла его висящим в шкафу. Должно быть, он относил его в химчистку. — На работу, — ответила я, глядя на свой наряд и еще раз оценивая свой внешний вид. Я подумала, что все хорошо, но, возможно, я ошибалась. — Нет, ты не пойдешь, — сказал он, вставая из-за стола и направившись к раковине. Я остановилась у выхода, уставившись на него, как будто у него выросла еще одна голова. — Прости? Последние пару дней он удерживал меня в плену в своем пентхаусе. Ладно, я не собиралась жаловаться на проведенное вместе время. На самом деле, я была рада возможности воссоединиться с ним. Но теперь мне нужно было вернуться к реальности. — Я сказал, что ты не пойдешь, — ответил он, повернувшись ко мне лицом. Я искала в его великолепных чертах хотя бы долю юмора, но не нашла. — У меня есть работа, — сказала я, демонстративно уперев руки в боки. — Я не могу просто прятаться в твоем пентхаусе и пренебрегать своими обязанностями. — Ты больше не работаешь в "Стокман и Райт", — заявил он. Вновь ни улыбки, ни ухмылки, ни одного гребаного признака того, что этот безумец шутил. — Ты можешь сверлить меня взглядом, черт возьми, ты можешь даже кричать, если хочешь, но я ручаюсь, что ты не покинешь этот пентхаус, если меня не будет рядом с тобой. А что касается твоей работы, руководство было уведомлено о твоем внезапном, но полном сожаления уходе. Его, казалось, совершенно не волновало унизительное проявление власти. — Ты под кайфом? Пьян? — спросила я, полностью пораженная его поведением. Я тяжело вздохнула, когда он просто продолжал стоять, не отвечая мне. — Боже мой, что с тобой? — Я всплеснула руками. — Где бы я была без этой работы? Мне нужно оплачивать счета, засранец. Это привлекло его внимание, но только на мгновение. Он, как ни странно, улыбнулся. — Что, если я назову тебя мудаком, чтобы позлить тебя? — я сделала шаг к нему, намереваясь надерзить ему. — Детка, я же сказал, что это твой дом. Все, что у меня есть, теперь твое. И ты никогда не сможешь быть Кинсли в Стокман и Райт. Я не позволю тебе прятаться. — Он прикоснулся рукой к моей щеке. — Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, со мной, каждую ночь. Я хочу жить в этом доме с тобой. Если тебе нужна работа, ты можешь работать в Монтгомери Энтерпрайзис, но только как Кинсли. И от этих слов вся моя злость угасла. — Не могу, — прошептала я, когда мое сердце сжалось. — Это только даст ему возможность найти меня. — Я никогда больше не смогу быть Кинсли. Не так, как мне хотелось бы. — Можешь и ты будешь. — Он поддел пальцем мой подбородок и заставил меня посмотреть на него. — Я не позволю тебе скрывать женщину, которую я люблю. — Ты не понимаешь. — Я понимаю больше, чем ты думаешь. — Эштон сжал мое лицо в ладонях и заставил меня продолжать смотреть на него. — Я знаю, что за человек Джейс Хеллман. На самом деле я знаю каждую грязную деталь его жизни. Я знаю, где он живет, где работает. Я точно знаю, где он был прошлой ночью и с кем он отправился домой. Милая, я даже могу сказать, ел ли он стейк или морепродукты на вечеринке в Стрэтфорде, которая проходила в отеле Ридженси прошлым вечером. Когда я сказал тебе, что твоя безопасность теперь в моих руках, я говорил серьезно, — сказал он. — Я знаю, ты думаешь, что я просто парень, который прячется за столом и упакован деньгами так, что не знает, что с ними делать. Но, дорогая, могу заверить тебя, что я более чем способен защитить тебя. Я уставилась на Эштона, пораженная его словами, может быть, я зря ему не доверяла. Я стала сомневаться в своих предыдущих выводах о его возможностях. — Но ты должна доверять мне, — сказал он перед тем, как прикоснуться губами к моим. — Ты можешь это сделать? — я кивнула и пристально посмотрела в его глаза. — Хорошо, — прошептал он и улыбнулся, и по выражению его лица я поняла, что ему есть еще что сказать. — Грузчики приедут днем с вещами из твоей квартиры, — сказал он, прежде чем я смогла возразить, затем прижался влажным, небрежным поцелуем к моим губам и отстранился с громким, преувеличенным причмокиванием. Засранец подмигнул, увидев сердитое выражение моего лица. — Сегодня утром у меня несколько встреч, но если тебе что-то понадобится, Лексу приказано прервать меня. — Я стояла и смотрела на него, как будто он совсем сошел с ума. — Человек по имени Кевин будет здесь, пока посыльные будут заносить твои вещи. Он работает с Мюрреем, так что ты можешь чувствовать себя в безопасности, зная, что он здесь. Я покачала головой, пытаясь придти в себя. На мгновение я подумала, что это просто еще один сон, и, в конце концов, я проснусь, и Эштон снова будет в здравом уме. — Ты не спишь, детка. — Я посмотрела наверх, когда Эштон подошел к лифту и нажал на кнопку "Вниз", и я поняла, что я высказала свои мысли вслух. — Это все по-настоящему. Увидимся через несколько часов. Он бросил мне свою фирменную улыбку и, не дожидаясь моего ответа, вошел в лифт, двери за ним закрылись. Да, он определенно сошел с ума. * * * У меня было не так много вещей, но грузчики аккуратно все сложили в подписанные коробки. Я стояла в стороне, наблюдая, как, по крайней мере, пять разных мужчин отнесли их в разные части пентхауса. Очевидно, Эштон приказал им позаботиться обо всем, независимо от того, что я сказала бы об этом. Мою жизнь захватил безумец, помешанный на контроле, и мне следовало бы испугаться этого факта. Но это было не так, ни капельки. Потому что впервые за очень долгое время, я, наконец, ощутила покой. И никогда не чувствовала себя лучше. Глава 39 Эштон Я потратил все утро на звонки, которые были посвящены одному и тому же: Джейсу и Брюсу Хеллманам. В течение нескольких недель мои братья сформировали оперативную группу, чтобы поставить этих двух ублюдков на колени и заставить их молить о пощаде. День был напряженным и изнуряющим, я слушал одну историю за другой о поступках, на которые эти двое были способны. С каждой последующей историей, я лишь еще больше хотел покончить с ними. Но вся эта злость угасла, когда я вошел в пентхаус и обнаружил, что Кинсли готовит ужин. Я с удивлением наблюдал, как она тихо напевала песню, играющую по радио, она передвигалась по дому, как будто готовила на этой кухне всю свою жизнь. Я медленно осмотрел пространство между гостиной и кухней и увидел, что все ее вещи доставлены, но она еще не распаковала коробки. — Ты голоден? — я обратил свой взгляд на Кинсли и увидел, что она улыбается мне, держа в руках лопатку. — Я приготовила Феттучини Альфредос запеченной курицей. — Она пожала плечами, и от милого простодушия этого жеста у меня защемило в груди. Я представил ее впечатлительной юной девушкой, только что окончившей колледж. Девушкой, которая чувствовала себя потерянной, потому что не могла помочь отцу, как бы ни старалась. Этот больной сукин сын тоже это видел, и он охотился на нее вместо того, чтобы заботиться о ней должным образом. — Я умираю с голоду. — Я улыбнулся в ответ, подходя к ней и не в силах оторвать от нее глаз. Я схватил ее за бедра, прижал к себе и уткнулся лицом ей в шею. — Пахнет потрясающе, — прошептал я. — Еще я сделала чесночный хлеб и салат, — сказала она. — Я не говорил о еде, но поскольку ты упомянула об этом, она тоже пахнет потрясающе. — Я прикусил ее за шею, и она засмеялась, опуская голову вниз, пытаясь вырваться на свободу. Я отпустил ее и позволил ей вернуться к приготовлению ужина. — Когда ты планируешь распаковывать вещи? — Я решила подождать несколько дней — сказала она, не поворачиваясь ко мне лицом. — Знаешь, на случай, если решишь, что совершил ошибку. Я взял полотенце для посуды со стойки и скрутил его пару раз, прежде чем шлепнуть им по ее заднице. Кинсли вскрикнула от удивления, она обернулась ко мне лицом, держа руки перед собой, чтобы оградить себя от следующего замаха полотенцем. — Я всего лишь пошутила! — О, я тоже, милая, — сказал я с ухмылкой, снова скручивая полотенце. — На самом деле я только начал играть. — Эш, — предупредила она, но это меня не остановило. — Когда ты планируешь распаковывать свои вещи? — спросил я еще раз, дав ей последнюю попытку правильно ответить на вопрос. — Ну, так как мне теперь нечего делать днем, я начну завтра. — Она все еще была настороже, продолжая бегать взглядом между полотенцем и моими глазами. Вместо того чтобы шлепнуть, я перебросил его через плечо, подошел к ней и обнял за талию, чтобы притянуть ближе. — Идеальный ответ, — прошептал я у ее губ, прежде чем поцеловать ее. Я бы все отдал, чтобы видеть ее такой спокойной и беззаботной все время. Кинсли заслужила душевный комфорт, и я собирался убедиться, что она его получит. * * * — Дело становится все лучше и лучше, Эш. — Беккет вошел в мой кабинет без стука, и бросил папку на стол. — Для нас во всяком случае. — Что ты имеешь в виду? — спросил я, потянувшись за ней. — Взгляни на эти документы. — Он указал на папку, которую я перелистывал. Одна копия за другой юридических документов о том, что все, что принадлежащее Артуру Палмеру переходит по наследству его дочери Кинсли Хеллман. Его завещание гласило, что полис страхования его жизни на сумму более ста тысяч будет открыт на счете, исключительно на ее имя. На обратной стороне его завещания было письмо, которое он написал ей.