Письмо, о котором, я был уверен, она никогда не знала. Это была просто еще одна вещь, которую Джейс отнял у нее, как будто список уже не был достаточно длинным. — Я знаю, что ты хотел сохранить это в тайне на некоторое время, но я не думаю, что мы можем. — Я оторвал взгляд от документов, обнаружив измученное выражение на лице брата. — Мы должны показать все это Кинсли. Это свидетельствует о том, что она все переписала на Джейса, и я уверен, что он подделал ее подпись. Поэтому, чтобы продолжить, нам нужно знать наверняка. Я хотел сохранить это расследование в секрете, по крайней мере, до тех пор, пока у нас не будет достаточно оснований, чтобы разоблачить этого засранца. Возможно, было неправильно скрывать это от нее, но, черт возьми, я так сильно хотел, чтобы она была счастлива. Но, увидев письмо ее отца, я понял, что для того, чтобы по-настоящему успокоить ее, я должен позволить ей столкнуться с душевной болью. — Ты прав. — Я собрал копии и положил их обратно в папку. — Я поговорю с ней сегодня вечером, — заверил я его, хотя от мысли о ее реакции, у меня сжалось сердце. Глава 40 Кинсли — Ты можешь поменять покрывало на розовое с искусственным мехом и разложить подушки в горошек. — У Лекса, казалось, закружилась голова от этой мысли. — О, и расставь все свои девчачьи штучки на столешнице в ванной, словно в магазине женской косметики. Застели диван яркими, разноцветными одеялами. Я только могу представить его реакцию, когда он выходит из лифта и сталкивается лицом к лицу со сценой прямо как из фильма "Блондинка в законе". Я как раз собиралась подкинуть пару своих собственных идей, когда он так громко завизжал, что мне пришлось отодвинуть телефон от уха, чтобы не лопнула барабанная перепонка. — Тебе нужен чихуахуа, желательно девочка, потому что ты можешь нарядить ее в розовое. — Это, несомненно, заставит его пожалеть о моем переезде. — Я рассмеялась, представляя лицо Эша. — Так он все еще на встрече? — спросила, плюхнувшись на диван и оглядывая комнату, где теперь мои вещи смешались с вещами Эштона. — Он ушел пару часов назад. Беккет заходил, — ответил Лекс. — Когда они уходили, никто из них не выглядел слишком счастливым, но эти мужчины всегда так напряжены и устрашающи. Но, блин, это одно из самых горячих зрелищ. — Он вздохнул, да, буквально вздохнул. Я практически представила этот мечтательный взгляд в его глазах, который появлялся каждый раз, когда он говорил о мужчинах Монтгомери. Лекс даже не пытался скрыть тот факт, что считал всех троих горячими парнями. Следующие десять минут я тихо сидела на диване, а он все болтал и болтал не только об Эштоне, но и о Беккете и Ноксвилле, и о том, как они его заводят. — О, дорогая, я мог бы удовлетворять себя в течение нескольких часов, просто совершая поездку по Монтгомери-Лейн. — И снова раздался вздох. — Ты сошел с ума, — рассмеялась я, потому что как я могла не рассмеяться? Лекс стал одним из моих лучших друзей, и мне нравилась его пылкость. У него всегда имелся способ рассмешить меня, даже когда я думала, что не могу. — Мне все равно, что, черт возьми, нужно, чтобы это произошло. — Голос Эштона отозвался эхом в пентхаусе. Он не казался веселым. — Дракон только что вернулся домой, и он дышит огнем кому-то в шею, — сказала я Лексу. — Я лучше пойду. — Хорошо, но я думаю, что ты должна в полной мере воспользоваться его нынешним настроением, — сказал он в спешке. — Прокатись верхом на драконе, Кинс. Это будет эпично. — О, боже мой, Лекс. — Я закатила глаза и опустила голову. — Мне нужны подробности позже, — добавил он. — Очень откровенные, грязные, непристойные детали. — Я вешаю трубку. — И фотографии, — закричал он, когда я убрала телефон от уха и нажала "Отбой". Лекс не мог держать язык за зубами. Он говорил все, что бы ни пришло ему в голову, каким бы грязным это не было. — Я хочу видеть это на своей электронной почте через час, — рявкнул Эштон в телефон, повернул за угол и остановился. Его глаза сразу же встретились с моими, и суровость в них поблекла. — Делай, что можешь, — добавил он гораздо спокойнее, прежде чем закончить разговор. — Плохой день? — спросила я, надеясь снять его напряжение. — Да, — сказал он, подходя ко мне, и все еще глядя мне в глаза. — Довольно дерьмовый день, дорогая. — Он сел рядом со мной и положил руку позади меня на спинку дивана, переплетя пальцы другой руки с моими. До этого момента я не замечала папку, которую он бросил на журнальный столик. Имя, написанное в левом верхнем углу, вызвало тревогу в моей голове. Палмер. Я нервно отодвинулась, переводя взгляд с него на конверт и обратно. — Что это? — спросила я, у меня перехватило дыхание. Эштон ответил не сразу. Вместо этого он провел пальцами по волосам на моем затылке, и мои глаза невольно е закрылись на мгновение. — Это завещание твоего отца. — Мое тело напряглось, я открыла глаза и удивленно посмотрела на него. — Беккет достал копию, и я даже не собираюсь объяснять, как. Но могу заверить тебя, что мы не должны были увидеть это. — Ты это читал? — спросила я, чувствуя першение в горле. У меня закружилась голова, и я понятия не имела, что сказать. Должна ли я разозлиться или быть благодарна? — Я только бегло просмотрел. Я сидела молча некоторое время, не зная, что сказать или сделать дальше. Я уставилась на папку, желая узнать ее содержимое, и чувствуя, что она может содержать что-то, что я не хочу знать. — Последнюю неделю я копался в жизни Брюса и Джейса. И пока мы не наткнулись на что-то существенное, я решил не говорить тебе об этом. Я не хотел тебя расстраивать, но теперь, кажется, у меня нет другого выбора. — Ты не собирался мне рассказывать? — Я хотел скрыть это от тебя, пока у меня не будет больше информации на них, — он пытался объяснить. Но в этот момент я была так зла на эту ситуацию, я была так зла, что, направив свой гнев на Эштона, помогло мне справиться с эмоциями. — Мистер честность, — сказала я с сарказмом. — Я буду говорить тебе правду, Кинсли, только правду. — Я попыталась встать с дивана, но он остановил меня. — Детка, я собирался рассказать тебе все. Я изо дня в день копался все глубже и глубже в том дерьме, которое они так старались скрыть. Я хотел преподнести это тебе, когда у меня будет все необходимое, чтобы закопать их обоих. — Он подвинулся ближе ко мне и взял мои руки в свои. — Ты была так расслаблена и счастлива в последние несколько дней, я просто не хотел отнимать это. Я хотел, чтобы ты хоть раз почувствовала счастье, неомраченное дерьмом, которое эти два ублюдка сотворили. Я не злилась на него. Я просто не знала, что делать с чувствами, кипящими внутри меня. Это было слишком. — Мы думаем, что Джейс подделал твою подпись на документах, и в свою очередь все, что твой отец оставил тебе, отошло прямо к нему. — Он поднял папку. — Нам необходимо, чтобы ты все это просмотрела и подтвердила. — Я не могу, — прошептала я. — Можешь, — заверил он меня. — Потому что я здесь, и я буду здесь столько, сколько тебе потребуется. Эштон протянул папку, и через несколько секунд я взяла ее. Я не была уверена, как долго я сидела там, держа ее, но Эштон не заставлял меня ее открыть. Он терпеливо ждал, пока я буду готова. Когда я, наконец, это сделала, то обнаружила страницы юридических документов, которые были подписаны и датированы почерком, который я узнала. Слезы наполнили мои глаза, когда я продолжила читать. Все вещи моей матери, которые мы с отцом решили оставить после ее смерти, были моими, как и деньги, причитающиеся по полису страхования жизни. Но я никогда не видела его. Я даже не знала о существовании полиса. Внизу страницы стояла моя подпись, но я ее не ставила. — Я не подписывала это, — прошептала я. — Я никогда этого не видела. — Это еще не все, — ответил он, положив руку мне на бедро. — Твой отец написал тебе письмо. Слезы, которые мне удавалось сдержать, вырвались на свободу, и я опустила голову. Мое тело дрожало, я пыталась бороться со слезами. Подняв глаза, я увидела, как Эштон полез в карман пиджака и вытащил свернутый лист бумаги. — Он написал его, когда закончил завещание. Дата указывает на то, что оно было составлено менее чем за неделю до его смерти. Я взяла листок, мои руки безудержно дрожали. Трясущимися пальцами я развернула его, обнаружив письмо, написанное мне аккуратным почерком отца. Слезы застилали глаза, размывая строчки, адресованные мне. Моя дорогая Кинсли, Твое счастье значит для меня больше, чем все остальное. Ты посвятила большую часть своей жизни мне, и это разбивает мое сердце. Ты изображала счастье на лице, которое, как ты думаешь, должно было обмануть меня, но я знаю свою маленькую девочку. Я знаю, что в тебе таится печаль, которую может исцелить только свобода. Прости, что я так долго не мог понять, что Джейс не тот мужчина, который тебя заслуживает. Ты кажешься такой одинокой с ним. Я вижу это каждый раз, когда смотрю в твои прекрасные глаза. Я ненавижу эту печаль, и то, что не сказал об этом раньше, будет единственным сожалением, которое я унесу с собой. Я не знаю, откуда эта печаль и почему она там, но я знаю, что чтобы быть счастливой, по-настоящему счастливой, ты должна быть с кем-то, кто полюбит тебя так, как я любил твою мать. Пожалуйста, пообещай мне, что будешь искать такого человека. Обещай мне, что проживешь свою жизнь на полную катушку и обретешь счастье, которое было у меня. Потому что ты и твоя мать были лучшей частью моей жизни. Вы двое дали мне так много, и я хочу того же для вас взамен. Я хочу, чтобы ты встретила мужчину, который будет любить тебя даже в трудные времена. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы прийти к нему с чем угодно и знать, что независимо от того, что ты ему скажешь, он будет любить тебя так же, если не больше, потому что ты доверилась ему. Безграничная любовь — это то, чего я хочу для тебя. То, как я любил тебя всю жизнь. Пора жить, моя милая девочка. Пришло время отпустить все, что ты считала лучшим, и пойти за собственным счастьем. И как только ты найдешь его, обещай мне, что будешь держать его крепко и дорожить каждым драгоценным моментом. Я так сильно тебя люблю, и не хочу, чтобы ты была одна. Уверяю тебя, я буду присматривать за тобой, ждать твоей улыбки. Той самой улыбки, которая освещала мои самые мрачные дни. Мы с твоей мамой будем улыбаться вместе с тобой. С любовью всегда,