— Ты встречаешься с Эштоном Монтгомери? — снова резко взвизгнула она, это заставило меня подпрыгнуть. — Тсс. — Я попыталась ее успокоить. По-видимому, в данный момент, Меган была старшеклассницей, попавшей в тело женщины. Она легкомысленно закружилась и стала исполнять что-то типа счастливого танца. — Я не встречаюсь с ним. На самом деле я даже не знала, кто он такой, до вчерашнего дня, когда я вручила ему документы. Она перестала трясти бедрами и подняла брови в замешательстве. — Ты честно ожидаешь, что я поверю, что он просто отправил цветы кому-то, кто доставил юридические документы? Кажется, ты что-то скрываешь от меня, Кира. Что он сделал, нагнул тебя над столом и поимел прямо там? Мне казалось, что моя челюсть ударилась о пол от шока. — Пожалуйста. — Она небрежно махнула рукой. — Я слышала, что у него нет стыда. Он сделает это с кем угодно, где угодно. — Ну, это отвратительно. — И, может быть, немного горячо. Не та часть про случайных девушек, а определенно про места. — Пожалуйста, ты его видела. Этот человек великолепен, и я определенно не стала бы задавать вопросы, если бы он развернул меня в центре своего кабинета или, как впрочем, в любом другом месте, и задрал мою юбку. — Она принялась обмахивать лицо, когда рухнула на стул напротив моего стола. У меня не было друзей так давно, что я забыла, насколько свободно я обсуждала подобные вещи в колледже или даже до этого. На протяжении многих лет с Джейсом я училась сохранять свои чувства при себе и просто фантазировала о том, какой бы я хотела, чтобы была моя жизнь. Но странным образом Меган и ее беззаботная болтовня о секс-свиданиях мистера Монтгомери забавляли меня. — Поскольку ты настаиваешь на том, что ничего не произошло, но он посчитал необходимым послать тебе эти великолепные цветы, пожалуйста, скажи мне, что ты сейчас будешь делать. — Она уставилась на меня, наклонив голову, и на ее лице появился выжидающий взгляд. — Я поблагодарю его за цветы, но по телефону, — заверила я ее, и почти засмеялась, когда она надула губы. — Милая, я замужем уже более шести лет. Мой муж проводит больше времени с ESPN (прим. пер. Entertainment and Sports Programming Network — американский кабельный спортивный телевизионный канал), чем со мной. В прошлом месяце я использовала двенадцать батареек, и они были с большим запасом энергии. — Я прижала ладонь ко рту, надеясь скрыть свою улыбку. — Конечно, смейся, но когда ты закончишь, позвони этому мужчине и пойди с ним на свидание. После долгой ночи умопомрачительного секса, мне нужно, чтобы ты вернулась сюда завтра и рассказала мне все. И я имею в виду все, каждую аппетитную деталь. Я собираюсь пожить жизнью твоей вагины и из того, что я слышала, этот мужчина знает, что делать с этой частью леди. Движение в дверном проеме привлекло мое внимание, и, подняв глаза, я увидела мистера Райта, стоящего с недовольным выражением лица. Мои щеки запылали, и я не была даже той, кто продолжал рассказывать о моем влагалище. — Миссис Драйерс, — сказал он недовольным тоном. Меган осторожно обернулась. — Если вы закончили этот очень неприятный разговор, я бы хотел, чтобы вы сейчас же приступили к работе. Опустив голову, она встала со стула и прошла через кабинет мимо мистера Райта. Как только она вышла из его поля зрения, она повернулась ко мне лицом и поднесла руку к уху, имитируя телефон. "Позвони ему", — произнесла она только губами. И затем она дважды покачала своими бедрами, прежде чем счастливо поскакала вприпрыжку по коридору, даже после того, как получила выговор за ее грубое поведение. Мистер Райт лишь слегка кивнул мне, вышел из моего кабинета, захлопнув за собой дверь. Затем меня оставили наедине с ароматом свежих цветов и горячими мыслями об Эштоне. У меня не было намерений позвонить ему или увидеть его. Он не был тем человеком, к которому мне следовало бы проявлять интерес. Из того, что Меган сказала о его прошлом, у него было на лбу написано о разбитых им сердцах. Когда-то я жила такой жизнью, и у меня не было желания повторять эти годы. Даже если мужчина заставлял мое сердце биться чаще. Глава 10 Эштон — Есть какие-нибудь сообщения? — пробормотал я, проходя мимо стола Лекса. Прошло два дня с тех пор, как я послал цветы в Стокман и Райт. Три дня с тех пор, как мисс Мастерсон покинула мой офис. И три долбанных дня у меня из головы не выходит видение, как ее сладкая попка покачивалась из стороны в сторону, когда она выбежала из моего кабинета. Я не помню такого разочарования, с тех пор как мне стукнуло шестнадцать, и мне пришлось наблюдать, как Кибби Гаррисон репетирует черлидинговые движения на заднем дворе. Клянусь, она специально позировала так, чтобы я мог видеть ее трусики. Черт побери. На меня не похоже — дрочить на образ какой-либо женщины. Обычно я просто хватаю ближайшую женщину и трахаю до бесчувствия. Но единственная женщина, которую я хочу чувствовать под собой в этот момент, так до сих пор и не позвонила, чтобы поблагодарить меня за цветы. Я, черт возьми, никогда не посылал женщинам цветы, но отчаянно пытался достучаться до нее. У меня был этот вариант или поехать через весь город и посетить ее офис. Цветы казались менее сталкерской версией. Теперь я был еще более расстроен и думал, что следовало выбрать второй вариант. — Есть несколько, — сказал Лекс, последовавший за мной в кабинет. Я положил свой портфель на стол и повернулся к нему лицом, стараясь казаться не слишком нетерпеливым. — Но я могу заверить тебя, что ни одного от той, от кого ты надеялся, — его улыбка растянулась до ушей. Этот парень иногда меня бесит. Он был слишком самодовольным и бодрым. Но он был со мной с самого начала. Он боролся рядом со мной, когда я строил свою империю, и ничто и никогда не убедит меня отпустить его. Он был спасителем, и одним из немногих людей, которым я, скажу без сомнения, полностью доверял. Доверие — это сложная вещь для меня. В бизнесе я редко встречал людей, которым ничего не было нужно от меня. Большинство людей лгали и обманывали, чтобы добраться до вершины, и я знал много ублюдков, которые с удовольствием сместили бы меня. Это была одна из основных причин, по которой я не зацикливался ни на одной женщине. Я отказался быть счастливым билетом, и я отказался быть уязвимым для всех, кто ищет доступ к моей жизни. — Просто позвони ей, — сказал он, бросая сообщения на мой стол. — Ты был задницей три дня, это больше, чем обычно. Опять же, я позволил бы очень немногим людям говорить со мной в такой манере. Лекс всегда без колебаний говорил, что у него на уме. Он не стеснялся и не приукрашивал дерьмо. — Твое терпение летит к чертям, и ты заставляешь меня желать использовать свой неотгулянный отпуск, чтобы убраться подальше от твоей капризной задницы. Итак, или ты позвонишь ей, или я возьму выходной до конца дня, — он упер руки в боки, бросая мне вызов. Лифт известил о прибытии, и этот звук эхом разлетелся по всему открытому пространству. Дверь в мой кабинет была все еще открыта, и это прозвучало намного громче, чем обычно. Лекс развернулся и с досадой покачал головой, когда вышел из моего кабинета. Дерзкий маленький ублюдок. Я подошел к моей двери и прислушался, как он приветствовал посетителя, чувствуя разочарование, когда понял, что это просто Фаррис, наш почтальон. Разочарование оттого, что желаемое было вне моей досягаемости, начало добираться до меня. Мне никогда не приходилось играть в игры или преследовать какую-то женщину. Для меня завоевать женщину всегда было легко — подмигивание, улыбка, покупка нескольких напитков для нее и бац, следующее, что я понимаю, что просыпаюсь довольным и готовым к новому дню. Но у Киры был, видимо, иммунитет к моим чарам. Я должен был вытащить свою голову из задницы и двигаться дальше. Это дерьмо было так нехарактерно для меня. Если уж на то пошло, из сотни разных женщин я мог бы выбрать себе любую, посетив ближайший ресторан или чертов продуктовый магазин. Так какого хрена я так зациклился на остроумной брюнетке, которая до сих пор не проявляла никаких признаков интереса ко мне? — Ну, это не телефонный звонок, но…, — сказал Лекс у моей двери, когда самодовольно подошел ко мне и протянул маленький конверт. — Вот оно. Я посмотрел на конверт голубоватого оттенка. "Мистеру Монтгомери" было написано на лицевой стороне вместе с моим адресом. В разделе адресата было напечатано просто "Адвокатская контора Стокман и Райт". Раздражение усиливалось. Я поддел пальцем печать и разорвал конверт слишком агрессивно. Я обнаружил внутри открытку, в которой было простое "Спасибо", написанное каллиграфическим почерком на лицевой стороне. Я скомкал в руке разорванный конверт, глядя на открытку, и подождал несколько секунд, чтобы взять под контроль свое раздражение, прежде чем открыл ее и прочитал сообщение внутри. "Цветы были прекрасны, и в моем кабинете пахнет удивительно. Спасибо за добрый жест. Кира Мастерсон." И это долбанное дерьмо было напечатано. Не написано рукой, как адрес на конверте. Это, твою мать, было напечатано с помощью проклятого компьютера, так безлико и очевидно, давая отворот поворот. — Соедини меня с мисс Мастерсон по телефону, — сказал я, все еще держа открытку. Я даже не нашел времени, чтобы взглянуть на Лекса. Вместо этого я подошел к своему столу и сел на стул в ожидании. Он взволнованно засуетился, и я боролся с желанием закатить глаза. Чему, ешкин кот, во всей этой ситуации можно было радоваться? Этому человеку нужен валиум. Через несколько минут раздался звонок на интеркоме, а затем голос Лекса. — Она на второй линии. Будь вежливым. Она слишком милая для твоего высокомерного, властного поведения. Игнорируя его предупреждение, я поднял трубку и, все еще глядя на открытку, попытался оставаться собранным. — Я получил отворот поворот вашей благодарственной открыткой. Я обижен, мисс Мастерсон, — сказал я в трубку. Мое сердце быстро забилось в груди, когда я откинулся на спинку стула, оставаясь внешне спокойным и хладнокровным. — Что случилось с простым благодарственным звонком? Она не ответила, и я не мог не улыбнуться. Видимо, Лекс не предупредил ее, что я был тем, кто хотел поговорить с ней, прежде чем переадресовать мне вызов. Мне понравилось, что я поразил нее. Я видел, что сделал это, когда она пришла в мой кабинет. Она пыталась казаться шокированной моими словами и действиями, но то, как отреагировало ее тело, говорило об обратном. — Мистер Монтгомери, — наконец заговорила она. — Мне очень жаль, если я выгляжу неблагодарной. Я просто подумала, что открытка с признательностью была лучшей формой контакта. И хотя цветы очень красивые, в них действительно не было необходимости. — Я мог бы воспользоваться другим вариантом, но смею вас заверить, Кира, что вы предпочтете цветы, — я часто думал о том, как ее щеки покраснели, когда мы стояли достаточно близко, чтобы наши тела отреагировали на простое присутствие друг друга. — Но, полагаю, что второй вариант доставил бы нам больше удовольствия, чем цветы. Я усмехнулся, когда ее сбившееся дыхание заполнило тишину. — Вы предпочли бы этот вариант, Кира? — спросил я, надеясь вытащить ее из зоны комфорта. Она была робкой, но в глубине души я чувствовал, что ей просто нужен маленький толчок, чтобы найти ее внутреннюю силу. Я немного поддразнивал ее, чтобы получить реакцию, в которой отчаянно нуждался. — Цветы были, очевидно, правильным выбором, — сказала она приглушенным тоном. — Я не согласен, потому что они заставили меня ждать три очень болезненных, долгих дня. Я надеялся, что они поспособствуют телефонному звонку или, может быть, второму визиту, — я откинулся на спинку стула и начал играть с кончиком своего галстука. — Я нетерпеливый человек, и ваше молчание в течение последних нескольких дней, а после эта пренебрежительная открытка, только заставили меня еще больше желать получить то, что я хочу. — Я надеялась, что это создаст впечатление, что то, что я сказала раньше, было правдой, — она помолчала, прежде чем уточнить. — Я не заинтересована в чем-то большем с вами. — Я думаю, ты лжешь, — без колебаний ответил я. — Простите? — вот это заговорила дерзкая девчонка, которая привлекла мое внимание. — Вы не знаете меня достаточно хорошо, чтобы определить, вру ли я. Но могу вас заверить, что я не намерена быть еще одной женщиной, которая охотно запрыгнет в постель к скандально известному Эштону Монтгомери. Я ценю себя немного больше, чем женщины, которые позволяют вам использовать себя, а затем быть выброшенной. Ни сейчас и никогда я не буду вашей шлюхой. Меня поразило мгновенное изменение ее отношения. Прежде чем я успел возразить, она продолжила. — Хорошего дня, мистер Монтгомери.