– Тебе… насколько было… – выведываю у Алекса. – Транквилизаторы помогают, – догадывается он сразу. – Саш, ну от кого ещё я смогу узнать?.. Скажи мне! – Надо думать, Саша не хочет позволить тебе испытать это переживание… дважды, – вперившись в меня взглядом, Том отставляет кружку на глянцевую поверхность пустующей опоры для какого-то медицинского агрегата. Непроизвольно делаю глоток: – Ну ё… В моём чае сахар! Рита… за четверть века можно было и привыкнуть! Целая тонна сахара, кошмар… – А-а-а, перепутала! Эта моя, держи свою, – выкручивается она, избавляя от сладкого безобразия и усаживаясь рядом с Томом. За окном продолжают играть Шопена – успеваю обрадоваться: – А эту я знаю, как его… – Вообще не Шопен, – закатывает глаза Тихорецкий. – Mariage D'Amour. Поль де Сенневиль, конец прошлого века. – Оп… ну… круто же всё равно? – Да, – излучает тепло Алекс. – Но играет не ребёнок. И не робот. Некоторое время молча слушаем до скрипа притёртую к обстановке мелодию. Почти ледяной воздух пробирается сквозь окно и моментально преодолевается климат-контролем. – А что если вы все существуете только в моем воображении? Сентиментальные моменты всегда действуют на Риту очень странно… – Должно быть, это было бы хуже для нас, чем для тебя, – успокаиваю я. – Вот здесь, Ваня, ты не прав, – пугающе серьёзно реагирует Том. – Но я убеждён, что существую как минимум я. Поэтому, солнышко, – обращается он к Ритке, из-за чего Алекс натурально выпучивается, как сыч, но заходится беззвучным смехом, – тебе нечего бояться. Ещё бы. Утонувшая в низком предмете мебели, она кажется ещё меньше ростом, ещё изящнее, а по контрасту с тёмно-синей обивкой – ещё более выраженной блондинкой. – Ваши биологические виды несовместимы, – вызывая у Тихорецкого уже слышный хрип, предупреждаю я. – Лучше сказать, не могут давать совместное потомство, но… Главное же, чтобы как будто ёкнуло… Я просто… в смысле… – Лучше заткнись, – не переставая смеяться, отвечает за меня Алекс. *** Провожу вечер в попытках сопоставить давно уже настораживающие факты. Дома непривычно пусто на фоне вынужденной круглосуточной социализации последних дней. Незашторенные окна – и предсумрак как он есть насыщает комнату, только зеленоватое свечение планшета создаёт подобие точечного уюта. На Тулисии не ведут разработок экспериментального лекарства от болезни Огавы. Потому что тулисианцы вообще ею не болеют: лет двести назад приобрели полную устойчивость. Никаких симптомов, ничего. Как с гуся вода. Зато от неё страдают их ближайшие родственники – жители планеты Мирабилис. Да, той самой, существование которой кажется какой-то легендой для детей, – закрывшейся от всего мира и теоретически представляющей повышенную опасность для землян. Ещё большую опасность для землян, правда, представляют пустоголовые пограничники, которых не смущают даже болтающие по-русски инопланетяне… Да, компьютер базы на Ёжике определил Тома как тулисианца – в силу исчезающе малой вероятности встретить мирабилианца где-либо, кроме его родной планеты. Но я-то мог хотя бы обдумать альтернативные возможности! Вот почему Ритка знает, что препарат не был тулисианским. Хотя ей не приходит на ум, что сам Том – не тулисианец. Залезаю в штабную базу и читаю всё доступное о Мирабилисе. И замираю. Кроме того, что жители планеты, по нашим данным, уже больше пятидесяти лет практически не покидают её пределов, хотя обладают богатыми техническими возможностями для путешествий, она, как дословно написано в досье, «инфицирована» расой двадцать шесть. При попытках выяснить, что означает эта формулировка, натыкаюсь на запрет доступа для моего идентификатора. А у нас с полковником уговор. Когда он впервые подпустил меня к компьютеру в своём кабинете, соблазн проникнуть в сеть высшего уровня, конечно, зашкаливал. Защищена она нормально, но, думаю, мне хватило бы и двадцати минут. Даже была идея, как попробовать дать себе доступ из другой локации. Гончар задержал меня возле стола и прямо спросил: – Ну что, хакер, сможешь отсюда добраться до секретов планетарного масштаба? – Смогу, – так же прямо ответил я. И он сказал: – Посмотри на меня! Я посмотрел. – Ты этого не сделаешь. – Я знаю, товарищ полковник. Знаю, будет статья. Он мотнул головой и повторил: – Ты просто этого не сделаешь. Считай, у нас уговор. Вообще-то уговор предполагает взаимовыгодное сотрудничество… Но мои сопливые двадцать с копейками лет диалог этот зацепил до скрипа. – Хорошо, не сделаю, Пётр Николаич. Он протянул мне руку и вышел из кабинета на четыре часа. Вот почему доступа к правительственным секретам у меня нет. Хотя там и защита сейчас другая, может оказаться не по зубам… Как могу затираю следы поисков в штабной базе, а досье на Мирабилис копирую к себе в отдельный файл. «Думал, я идиот?» – отправляю Тому, одновременно вызывая такси. *** Врач или военный в нашем городе может не только перевести такси на ручник – но и открыть любую квартиру. И хотя я почти уверен, что сопротивления не окажут, ждать у дверей не испытываю никакого желания. Квартиру эту, с шикарным видом на исторический центр, он, кстати, снял на три месяца. Мол, что-то ёкнуло. Я ему поёкаю сейчас… – И что ты здесь, блядь, видами любуешься?! – бросаю хозяину, стоящему на кухне лицом к окну со сцепленными за спиной руками. Моим вторжением он, естественно, не удивлён: – А что я должен делать? Это законно арендованная квартира и… – Заткнись! Допизделся уже. Так. Вечер запоздалых выводов окончен. Бластер на стол! Решишь съебать из города, молчу уж о планете – хуй что выйдет! Разворачивается чуть более резко, чем ему свойственно двигаться, но смотрит на меня спокойно – явно вести себя так в подобном положении его научили не на факультете иностранных языков. И даже слегка ухмыляется, выложив оружие. И правда есть над чем поиронизировать: сколько уже раз я добровольно возвращал его. Слишком громко тикают механические часы – откуда-то повыше холодильника. Вроде интерьер здесь под советский стиль. – Какую информацию ты отправил на Мирабилис? – пристёгиваю кобуру с бластером Тома к себе. – Никакой, ради безопасности я должен привезти отчёт лично. И мне не понравились результаты прошлого визита… Намеревался приехать ещё раз в любом случае… Значит, всё-таки отчёт… – И что в нём? – Психологический… м… портрет землянина. – И что у нас за портрет? – оттесняю его к свободной стене. – Довольно отсталая раса в плане… сознания, – выкобенивается, делая шаг назад, но складывая руки на груди. Молча хватаю его куда пришлось и пробую если не лишить равновесия, то хотя бы как-то сдвинуть с места. – Напоминаю, я вдвое сильнее. Ты пользуешься своим положением… – даже не думает высвобождать конечности.