– Вздумал играть в благородство? Избавь меня от этой хуеты! Что ещё? Стратегическая информация? Ты потому закорешился со мной и Тихорецким? – Ваня, ты же знаешь, что в наш век такое было бы попросту глупо. Как в том вашем детском шпионском романе, о котором Рита рассказывала…. К тому же Алекс информацией не обладает, а ты – не делишься. Ты профессионал. – Приятно слышать! А ты – ублюдок ёбаный! – бодаюсь в него что есть мочи – выходит тухло. Но с разворота – вминаю в стену. Он поддаётся. Трещит пластик. – А вот сейчас, – впивается в плечо, – я уже перестану играть в благородство! Зверски больно. Оскалившись, вырываюсь. Заряжаю локтем. И сразу – кулаком под дых. Вздрогнув, бледнеет, хватает меня за затылок и валит массой. Пол – жёсткий и скользкий – ошарашивает по лопаткам. Ногами не двинуть – блокирует обе одним коленом. Мажу в ухо – ловит запястья. Дёргаюсь – держит крепко. Сдавшись, рвано вдыхаю. – Понятно? – подытоживает Том. – Отвечай! – нажимаю хрипло. – Чем твоя разведка грозит нам? – Надо полагать, вас признают неинтересными для налаживания контакта, – отодвигает меня, смахивает волосы с лица и как ни в чём не бывало направляется к холодильнику заказывать апельсиновый сок. – И что сделают? – сев, шевелю плечами, проверяя состояние тела. – Ничего! Не будут налаживать контакт! Делиться научными достижениями. Их у нас немало, превосходящих ваши. – Пф… индюки с приёбом! – Согласен, но от меня в сущности ничего не зависит. – Что будет, если я не дам тебе отправить отчёт? – Не притворяйся дураком. Во-первых, без отчёта они точно не станут выходить с вами на связь. Во-вторых, они пришлют кого-то другого, и вы не отличите его от тулисианца, а закрыть доступ всем тулисианцам – означает устроить сумятицу на полгалактики. Том вручает мне стакан сока и садится на пол рядом, прислоняясь к не пострадавшей от удара части стены. – Ваша планета инфицирована расой двадцать шесть. Что это такое? – Трудно объяснить. У нас есть их представители. Или представитель. Или… влияние без носителя. Они воздействуют на жителей планеты. При этом мы можем изолировать источник и можем определить, что кто-то уже подвергся влиянию… и… с некоторыми ограничениями… освободить из-под него наших сородичей. – Том! – отставив сок на пол и отчаянно застонав, закрываю лицо ладонями, уткнувшись локтями себе в колени. – Ну как я-то могу поверить, что ты не инфицирован… или как называется эта хуеверть… В чём хотя бы суть влияния? Что им нужно? Почему у нас как ошпаренные все от одного слова делаются? И… ты спас жизнь Сашке… – Я ничем не рисковал, в отличие от вас с Ритой. – Хватит врать. – Я не инфицирован. А у вас просто слишком всего боятся… Земляне, ничего не поделаешь… Ты… что предпримешь теперь? – Не знаю… – мысль словами не говорится: и догнавшая благодарность, и проблеск недоверия, и потеря ориентиров – какое ещё «влияние без носителя», в самом деле? Не глядя протягиваю ему руку. Пальцы Тома гораздо теплее, чем у человека, и я опять стараюсь не рассмеяться, так некстати прикинув, какими ледышками должны ему казаться на ощупь земляне. – Что? – изучает мою эмоцию и то ли расслабляется, то ли настораживается. – У меня ледяные руки? – Просто слегка прохладные… Поднимаю глаза, чтобы попытаться понять, правда это или нет, и перехватываю его взгляд. – Ходят слухи, что на Мирабилисе освоили телепатию или… как она называется. И… Алекс мне сказал. Том приподнимает брови: – Это военная тайна, – почти подмигивает. – Саше нужно было помочь: лекарство разрушает психику. – А на меня ты воздействовал? – М… несколько минут, в самом начале нашего знакомства. Потом показалось… излишним – и я вывел тебя из транса. Вот почему всё было так странно, хотя и в моём духе… – Значит, решение скрывать тебя от командования я принял сам? Пожимает плечами: – Ты сразу же вознамерился так поступить. Чувствую, как притихшее раздражение заряжается новой силой: – Ну за каким хреном я должен тебе доверять? Ты читаешь мысли! Отпускает мою руку, то есть, скорее, высвобождает свою: только сейчас я понимаю, что всё это время впивался ногтями ему в ладонь… Стараюсь заставить себя мыслить трезво. Тиканье механических часов над холодильником – будто единственное содержание момента. Позволив ему побыть, чуть меньше двух минут, Том подытоживает: – Я могу оставаться на Земле столько, сколько потребуется для твоего спокойствия. – Рехнулся? Они же будут тебя искать – и у нас точно возникнут проблемы. – Нет. – То есть? – В этом и заключается разница… В степени осознанности… У нас не такие порядки. Я могу делать что хочу. Предполагается, я в любом случае поступаю разумно. Нелегко объяснить… – Ладно, ясно. И кто-то ещё припрётся нас под лупой рассматривать? Давай лучше уж поезжай выступай со своим отчётом. И, кстати, что за приём ты сейчас провернул – сначала вцепился мне в затылок, а не руки заблокировал? Если бы не разница в габаритах… – Упреждающий манёвр… – цапнув меня коротким движением зрачков, возвращается к обычной улыбке, – чтобы ты череп себе не расшиб… Всё-таки хватаю стакан с соком, опрокидываю внутрь, вскакиваю на ноги и не оглядываясь отправляюсь к входному люку. Потом разворачиваюсь, иду на кухню, отстёгиваю кобуру и кладу бластер Тома обратно на стол. Чем оправдать, не знаю. Очень странно, учитывая мою работу, практический опыт и некоторые прочие качества… Но реакция проживается именно так. Я слишком многого набрался у других, не иначе… – Ваня, я сейчас не поеду – сначала дождусь, пока Алекс совсем поправится. И как бы у тебя теперь затруднений не возникло… – С чего это? – С того, что ты сейчас пришёл ко мне, а должен был – к Гончару… 17 марта 2099 года, Земля – И почему ты пришёл ко мне, а не сразу к Гончару? – уныло интересуюсь у возникшего на пороге моей спальни Алекса. Первый час ночи, и я в самом деле собирался отдохнуть. Еле держится на ногах: выписали только вчера, под персональную ответственность Ритки и уж точно не предполагая, что он на следующий день полетит ко мне на пятидесятый этаж со своего пятнадцатого, хоть и в соседнем квартале. Такую решительность можно объяснить только тем, что Алекс не хуже меня умеет складывать два и два. Обречённо выползаю из постели, нащупывая тапки, вроде как обязанные находиться и надеваться самостоятельно… Но нет такой передовой технологии, которая не способна обернуться тотальным разочарованием! – Я всё расскажу Рите! – выплёвывает он детскую угрозу. – Валяй! – не теряюсь я, изловив одну из пары нерадивой обуви и нащупав шершавый носок второй. – Она уже договариваясь о твоём лечении знала, что лекарство не тулисианское, потому и поверила Тому! – Да хоть тмутараканское! Не заговаривай мне зубы! Раса двадцать шесть! Я только сейчас добрался до твоих файлов, а Рита туда вообще не полезет! – Алекс, я тебе не для того дал доступ, – щёлкаю пальцами, включая свет в гостиной, куда нежданный посетитель еле плетётся вслед за мной, – чтобы ты шарил по моим личным папкам! Садись. Сядь, я сказал! Он подчиняется, но пыла не теряет: – И пойду к Гончару! Какие ещё варианты?! – Вот уж мало во что я верю, Саш, но ты меня так не подставишь – в этом не сомневаюсь… – приземляюсь на ступеньку лестницы, ведущей на второй ярус, напротив и одновременно подальше от разъярённого Тихорецкого. Сам он эту лестницу и соорудил… Очень эффектно складывается, но не всегда потом так же впечатляюще раскладывается без волшебного мата одного талантливого инженера-проектировщика, поэтому я зафиксировал ступени в исходном положении.