– Я пойду… Договорить Вукашин не успел: Небойша возник на пороге. Он с трудом переводил дыхание – кажется, из-за быстрого бега. А дверью громыхнул так, что Вукашин сразу подумал: не испытал ли и Небойша того же, что и он сам? Задвинув засов, Небойша обернулся к товарищам. Лицо у него было бледное и взволнованное. – Что случилось? – спросил Радослав. – От кого ты бежал? Небойша обвел комнату взглядом, дольше всего задержавшись на окнах. – Сено нашлось, воды я коням дал. Тот дом, возле опушки… Там все взял. – Он помолчал немного, присел возле печи и протянул руки к огню, словно никак не мог согреться. Радослав и Вукашин ждали, не торопили с ответом. – А что запыхался… Бежал, хотел скорее сюда добраться. – Он снова покосился на закрытые ставнями окна. – Смешно, конечно, но мне казалось, будто кто-то наблюдает за мной. – Наблюдает? Кто? – недоверчиво спросил Радослав. – Здесь же нет никого, ни единого человека. – Так-то оно так. Не знаю, что на меня нашло. – Я это тоже почувствовал, – выпалил Вукашин, – когда за дровами ходил. Радослав натянуто рассмеялся: – Вы, ребята, как дети малые. Почудилось – только и всего. День был тяжелый, сами видите, что тут творится. Немудрено, что страшно. Но воли страху давать нельзя. – Он хлопнул себя руками по бедрам и развернулся спиной к товарищам, показывая, что разговор окончен. – Давайте-ка ужин приготовим. – Может, окна заколотим? – внезапно предложил Небойша. Радослав хмуро поглядел на него: – Я же сказал: дадим волю страху, так и в самом деле до утра не доживем. Чего нам бояться-то, трем здоровым мужикам? Дверь на замке, оружие при нас. Хватит, Небойша! Тот пожал плечами и не стал перечить, подчинился, хотя не был согласен. Съестного у них оставалось немного, но в доме нашелся черствый хлеб и кусочек сала. – Переночуем, а завтра в путь. Вернемся в город, – сказал Радослав. Все трое сидели за столом, поглощая скромные припасы. Аппетита ни у кого не было, но Радослав велел подкрепиться: силы им понадобятся. – Нечего больше в горах делать. Расскажем, что видели, пусть в Городском совете решают, как быть. – А что они могут решить? – спросил Вукашин. Радослав отправил в рот кусок хлеба. – Соберут отряд побольше, чтобы прочесать соседние… В этот момент послышался какой-то шум. Все замерли. – Вы слышали? – прошептал Небойша. – Что это было? – Кажется, смеялся кто-то, – проговорил Вукашин, понимая нелепость своих слов. Но это и в самом деле был смех – чистый, звонкий, прозрачный, как вода в роднике. – Ребенок смеялся вроде бы, – подтвердил Радослав. Они прислушались, но все было тихо. «Показалось», – хотел было сказать Вукашин, но не успел вымолвить ни слова, как смех повторился, только уже громче и явственнее. А вслед за этим женский голос произнес совсем рядом: – Петар, сынок, ты что-то совсем расшалился! Наши гости могут подумать, что ты дурно воспитан и смеешься над ними! Слова были строгие, но в голосе звучало веселье. Послышались шаги, а потом раздался стук в дверь. – Что же вы заперлись? Ах, как же скверно! Ну-ка отоприте: дом-то ведь наш, а вы нас впустить не хотите! Глава третья Вукашина словно парализовало. Он не мог ни пошевелиться, ни вымолвить слово, даже дышать не получалось. Ужас сковал его железным панцирем, он прирос к стулу. Так и сидел, вытаращив глаза, глядя на товарищей, которые были ошарашены не меньше него. Женщина за дверью дергала ручку, стучала. Ребенок заливался безумным хохотом. Небойша вцепился в столешницу с такой силой, что костяшки пальцев побелели. – Я говорил: они следили за мной! Здесь все время кто-то был, – почти беззвучно, одними губами прошептал он. Лицо Радослава прояснилось, будто он понял нечто очень важное. – Конечно, были! И сейчас есть! – Он встал из-за стола. – Нужно открыть! – Стой! – Небойша тоже вскочил и схватил друга за руку. – Не надо этого делать. Что-то тут не ладно! – Открывайте же! Тут холод собачий. Мы с сыном хотим поесть и согреться у очага, – пропел женский голос. – Собачий, – тихим эхом отозвался Вукашин, вновь обретя способность говорить. – В деревне не было ни собак, ни людей! Мы сами видели. Значит, эти… – он подбородком указал на дверь, – прятались где-то, а теперь вот пришли! – Когда стемнело, – поддержал его Небойша. – Ночью. Разве добрые люди будут шастать в такое время? Сам подумай, почему они прятались, когда было светло? – Перестаньте вы оба! – Радослав стряхнул руку Небойши и сделал шаг к двери. – Открывай, открывай скорее, что ты мешкаешь! – В голосе женщины слышалось нетерпение и… кажется, предвкушение? – Уже иду! – Не говори с ней! – выкрикнул Небойша, подскочив к Радославу, чтобы его остановить. – Неужели не понимаешь! – Да что с вами такое? Там женщина и ребенок! – Он посмотрел на Вукашина: – Это твоя тетка, Десанка! И Петар, верно? Вукашин стоял, прижав ладони ко рту. Голоса, которые он слышал, были ему знакомы, но он был уверен, что это не Десанка говорила сейчас с Радославом. Интонации были другие – дерзкие, шальные и вместе с тем настойчивые. Десанка никогда так не разговаривала. «Но люди могут меняться! Это ведь она, ты узнал голос!» – Они или нет? – Радослав и Небойша стояли и смотрели на него. – Голос похож, – сказал Вукашин, и Десанка немедленно отреагировала: – Конечно же, это я, дурачок! Отвори дверь, Петар хочет поиграть с тобой, и Ана – она тоже тут, возле меня. Я приготовлю жареного мяса или сделаю погачицу – все, что захочешь. Нам будет так хорошо вместе, так славно! Она говорила, голос ее звучал так сладко и призывно, что у Вукашина закружилась голова. Все его существо наполнилось доселе не испытанной радостью, и он понял, что ничего так сильно не жаждал в своей жизни, как подойти к двери и распахнуть ее, впустить прекрасную женщину, позволить ей обнять себя, приголубить. Это успокоит страхи, развеет сомнения, подарит покой – надо лишь разрешить Десанке войти. Пощечина была настолько сильна, что голова мотнулась назад, а на глазах выступили слезы. Небойша ударил его, и Вукашин хотел возмутиться: за что? – Ты совсем поплыл, дечко! – быстро проговорил Небойша и, оставив его, рванулся к Радославу, который уже отодвигал засов на двери. Вукашин задохнулся от ужаса. Что за тварь стоит там, на пороге, прикинувшись Десанкой? Она непостижимым образом сумела пролезть к нему в голову, заставила повиноваться, поселила в его мозгу чужие мысли и вынудила думать о том, о чем ему не хотелось. Вукашин ведь чуть было не открыл ей, едва не впустил в дом! А вот Радослав поддался ее чарам. Секунда – и он отворит дверь! Небойша изо всех сил пытался помешать ему, но разве он мог справиться с таким великаном? Вукашин хотел броситься ему на помощь, думая, что нужно было сделать это раньше, но момент был упущен. Радослав легко, словно детскую игрушку, отшвырнул от себя Небойшу, и тот полетел на пол. Миг – и засов отъехал в сторону. Другой – и Радослав вышел на крыльцо. После Вукашин думал, что это и спасло им с Небойшей жизнь. Если бы Радослав впустил ночных посетителей, все было бы кончено сразу же. Но он вышел сам. – Десанка, почему… – услышал Вукашин. А потом Радослав стал кричать. Вопль – визгливый, почти женский, пронзил тишину зимней ночи – и она немедленно отозвалась. Десятки, а может, сотни голосов откликнулись из мрака: захохотали, заверещали, заухали. И ничего человеческого в них не было. Послышался и еще один звук – отчетливый и жуткий. Не то чавканье, не то хлюпанье – только потом Вукашин сообразил, на что он был похож. Позднее юноша и сам не мог понять, как он отважился на то, что сделал дальше: подскочил к двери, захлопнул ее и задвинул засов. Радослав уже перестал кричать, но все прочие ночные звуки не умолкали. Они вгрызались в уши, подобно злым псам, сводя с ума и парализуя волю. – Молодец, – прохрипел Небойша. Поднимаясь с пола, он покачивался. Видно, Радослав сильно приложил его. Вукашина трясло. Он подошел к печи и обнял себя за плечи, пытаясь успокоиться. – Ты видел? – спросил Небойша, тоже подходя ближе. – Нет, я только… слышал. – Глаза у них были красные. Горели, как угли, когда они набросились на него. Женщина и ребенок.