И именно тогда я услышал грохот, донесшийся с первого этажа. Какого дьявола? Я захромал вниз по лестнице обратно в гостиную так быстро, как только мог. Меня встретил поток холодного вечернего воздуха. Ветер яростно трепал занавески. Пол был усыпан осколками стекла, а в окне красовалась дыра. Завизжали колеса, и воздух разорвал пронзительный звук двигателя стремительно удалявшегося мопеда. Посреди комнаты я заметил предмет, которым и разбили окно. Кирпич, обернутый в стянутый резинкой кусок бумаги. Как оригинально. Я подошел к кирпичу, отбрасывая стеклянные осколки ногой, и взял его в руки. Развернул бумагу. Тонкий листок в линейку, вырванный из школьной тетради. Как и в случае многих приветственных сообщений, на нем было написано пожелание: Иди на хрен, ХРАМОЙ! 7 Когда полицейские начинают казаться моложе – это верный признак того, что ты сам становишься старше. А вот что означает, когда полицейские начинают казаться меньше, я судить не берусь. Я смотрел сверху вниз на констебля Шерил Тейлор, если, конечно, правильно запомнил ее имя. Ее тон был резким, а манеры – неприветливыми. У меня сложилось впечатление, что она предпочла бы держаться подальше от этого места. Возможно, я мешал ей расследовать ограбление или даже оторвал ее от ужина. – Значит, кто-то бросил кирпич в ваше окно примерно в 8: 07 этим вечером? – Да. Прошло около часа, а значит, того, кто это сделал, уже давно и след простыл. Зато я успел сменить джинсы. – Вы что-нибудь видели? – Я видел здоровенный красный кирпич посреди своей вдруг хорошо проветриваемой гостиной. Она посмотрела на меня. Знакомый взгляд. Женщины часто меня такими одаривают. – Я имела в виду что-нибудь еще. – Нет, но я слышал звук отъезжавшего мопеда. Она сделала еще несколько записей и подняла кирпич. – Вам нужен пакет или что-то в этом духе, чтобы потом проверить его на отпечатки? – Это Арнхилл, а не «CSI. Место преступления», – ответила она, кладя кирпич обратно на пол. – А, ясно. Разумеется. Простите. На какое-то мгновение я подумал, что вы действительно хотите поймать того, кто это сделал. Казалось, девчонка сейчас огрызнется; однако она взяла себя в руки и просто спросила: – Записка? Я отдал записку ей. Осмотрев ее, она заметила: – Тот еще грамотей. – На самом деле, – сказал я, – я не думаю, что это ошибка. Я думаю, что он сделал это намеренно. Хотел сбить меня со следа. Она вздернула бровь: – Продолжайте. – Я – учитель языка, – объяснил я терпеливо. – Я постоянно сталкиваюсь с неграмотностью. Это не одно из тех слов, в которых ученики обычно допускают ошибки, а те, кто пишут «хромой» с первой «а» вместо «о», делают это намеренно, обдумав именно такое написание. Она задумалась. – Ладно. Так у вас есть на примете тот, кто мог бы это сделать? Враги, люди, которые злы на вас? Я едва не расхохотался. Ты даже представления не имеешь, сколько их у меня. Однако затем я задумался. Я был практически уверен, что кирпич бросил Хёрст или один из его приятелей. Однако у меня не было ни свидетелей, ни доказательств, а с учетом нашего разговора с Гарри этим утром (боже, неужели это все еще один и тот же бесконечный день?) я не хотел рисковать своим рабочим местом. Во всяком случае, пока что. – Мистер Торн? – Честно говоря, я только что переехал. Я просто не успел еще насолить слишком многим людям. – Но вы, похоже, работаете над этим. – Разумеется. – Хорошо. Что ж, мы попробуем во всем разобраться, но, думаю, это просто дети. У нас уже бывали проблемы с детьми из вашей школы. – Правда? А что за проблемы? – Да обычные. Вандализм. Драки. Хулиганство. – Как знакомо. – Если хотите, в школу может съездить офицер и поговорить с ними о социальной ответственности и обо всем таком. – А поможет? – В последний раз моему напарнику прокололи шины, пока он читал им лекцию. – Тогда, наверное, лучше не надо. – Ладно. Вот код совершенного против вас преступления для страховщиков. Если возникнут еще какие-то проблемы, звоните. – Непременно. Она замерла в двери, словно хотела еще что-то добавить. – Слушайте, я не хотела бы окончательно испортить вам вечер… – Вряд ли у вас получится, – ответил я, подумав о копошившихся жуках. – Вам кто-нибудь рассказывал об этом месте? – Имеете в виду, о том, что здесь произошло? – Так вы знаете? – Такое сложно скрыть. – И вас это не беспокоит? – Я не верю в призраков. Оглядев комнату, она не смогла скрыть дрожь омерзения. И тогда я все понял. – Это ведь вы нашли их, да? Помедлив в нерешительности, она ответила: – Мой напарник и я первыми оказались на месте преступления, да. – Должно быть, это было тяжело. – Это часть нашей работы. Приходится привыкать. Она коротко пожала плечами. – Кровь никогда по-настоящему не смыть. И не важно, сколько отбеливателя вы нальете или как сильно будете тереть. Она все равно будет там, даже если вы перестанете ее видеть. – Это утешает. Благодарю. – Вы сами спросили.