Этой звуковой галлюцинации вторило нервное бормотание хозяйки Блэкстоуна: – А все ты! Ты… Из-за тебя они вернулись так рано. Спустить бы тебя к ним по лестнице! Пусть бы развлеклись да угомонились! – К ним? – непослушными губами прошептала пленница, чувствуя, как ее начинает колотить. Короткое расстояние до двери, из-под которой пробивалась тусклая полоска света, Катрина не пробежала, а пролетела и, особо не церемонясь, затолкала «гостью» в комнату. Мишель остолбенела, когда ее глазам открылась страшная в своем безумии картина: в самом центре на полу, испещренном желтоватыми символами из кукурузной муки вроде тех, что рисовали местные колдуны во время своих жутких ритуалов, сидела Аэлин. Зажмурившись, девушка раскачивалась из стороны в сторону, что-то неразборчиво бормоча. Темные завитки прилипли к влажным от пота вискам креолки, руки, покоящиеся на некогда светлой юбке, багровели кровавыми разводами. Капли крови, словно бусины разорванного ожерелья, рассыпались по полу, окружив безжалостно выпотрошенную курицу. В черном оперении, с уродливо вытаращенными, будто стеклянными, глазами, от которых Мишель не могла отвести взгляда. На широком лезвии кухонного ножа в бликах пламени капли крови казались сгустками раскаленной лавы, медленно растекающейся по стали. Мишель замутило. – Быстро в круг! – прошипела Катрина, толкая ее к своей кузине. Сама, дрожащей рукой провернув в замке ключ, метнулась за ней следом и замерла, сжавшись на полу. – Что… что здесь происходит? – Мишель задыхалась от едкого запаха оплавленных свечей, горевших повсюду: на мебели, на полу. Глаза слезились. Не то от слез, не то от спертого воздуха и черной магии, которой были протравлены стены, каждый закуток этой комнаты кошмаров. Присмотревшись повнимательнее, Мишель заметила, что колдовские знаки заключены в начертанный мукой круг, внутри которого она оказалась по чьему-то безумному замыслу. «Они все здесь безумны!» – мелькнуло в воспаленном сознании. На вопрос пленницы так никто и не ответил. Аэлин пребывала в каком-то мистическом трансе, Катрина сидела рядом и дрожала, неосознанно прижимаясь плечом к плечу Мишель, несмотря на испытываемую к ней стойкую неприязнь. Беланже испуганно озиралась, вглядываясь в притаившийся по углам полумрак. Крик уже готов был сорваться с губ пленницы, когда в глубине комнаты что-то чуть заметно шевельнулось, но тут ее с силой дернула за руку Катрина. – Молчи! – Кто… там? – с усилием выдохнула пленница, мечтавшая поскорее расстаться с реальностью, но спасительный обморок, как назло, к ней не спешил. – Адан. Мой слуга. Он тебе ничего не сделает. Не он, – зачем-то шепотом уточнила мисс Донеган. Приглядевшись повнимательнее, Мишель узнала во встрепенувшейся тьме того угрюмого великана, которого Гален бесцеремонно выставил с чердака. Раб сидел, безмолвствуя, умостив ружье (должно быть, заряженное) на широких коленях, и при виде него пленница почувствовала себя немного спокойнее. Правда, ненадолго. – А где Гален? – Вопрос застрял в горле горьким ядовитым комом. Короткий бешеный рык, прозвучавший совсем близко, пугающе неожиданно, сменился яростным скрежетом. Будто по двери полоснули когтями. Створка, вдруг показавшаяся Мишель такой хлипкой и ненадежной, дрогнула. Раз, другой. Она прижала колени к груди, судорожно закусила губу, ощутив во рту стальной привкус крови, и даже не поняла, спросила ли вслух или прошептала мысленно: – Там что, зверь? – Говорю же, молчи! – Горячие пальцы Катрины сомкнулись на ее ладони. Мишель прошила дрожь, когда дверь снова содрогнулась под яростным натиском обезумевшего хищника. Или хищников… Все смешалось. Ее собственное дыхание, с хрипом вырывающееся из груди. Глухое звериное рычание, душераздирающий скрежет и непрерывное бормотание Аэлин – этого подобия заведенной куклы. Пятна крови, впитавшиеся в сухое дерево, шипение вздымающегося к потолку пламени, зловеще мерцавшие в полумраке знаки – все плясало перед глазами. А потом так напугавшие Мишель звуки стихли: голодный рык, исступленные попытки пробиться в комнату. Стихли на долгие мучительные минуты, чтобы вновь взорваться в ее разуме леденящим душу криком. Мишель стиснула руками голову, заткнула уши, не в силах больше слышать, как в нескольких футах прямо под ними кричит в агонии жертва обезумевших хищников. Девушка. Рабыня. Видение, услужливо подброшенное сознанием, – голодные твари, кем бы они ни были, вонзаются клыками в еще живое, содрогающееся в предсмертной конвульсии тело, – стало последним, что промелькнуло перед глазами пленницы. Мишель прижалась лбом к плечу Катрины и поняла, что спасительный обморок уже близко. Глава 6 В себя Мишель пришла в чужой спальне. Светлой, по-девичьи нежной и такой нарядной. Повсюду, куда ни глянь, – оборки и кружева. Изящная резная мебель, пасторальные пейзажи на стенах. На каминной полке красовались фарфоровые статуэтки и большая шкатулка розового дерева. До блеска начищенный паркет отражал солнечный свет, рассеивая его по всей комнате, и цветы в вазах приятно щекотали обоняние своими тонкими ароматами. – Должно быть, все еще сплю, – осоловело оглядываясь по сторонам, пробормотала Беланже и с тяжелым вздохом рухнула обратно на подушки, мечтая до конца своих дней оставаться в плену этого чудесного сновидения. Подушки были мягкими, воздушными, как будто их набивали… нет, даже не пухом – кучевыми облаками. Прохладный шелк простыней приятно льнул к коже. Мишель улыбнулась своим ощущениям и тихонько зевнула. – Или я умерла и попала в рай, – предположила вслух, после того как несколько раз хорошенько ущипнула себя за локоть, но так и не смогла проснуться. Дверь в спальню отворилась. Мишель вздрогнула и села на постели, увидев хмурую Катрину. – Доброе утро, – поздоровалась с ней мисс Донеган, при этом сохраняя такой вид, будто желала «гостье» вечно гореть в преисподней. В крайнем случае – объесться дохлых лягушек и потом несколько недель мучиться несварением желудка. – Доброе ли? – Мишель свесила ноги с кровати и, окинув комнату благоговейным взглядом, спросила: – Твоя спальня? – Моя, – мрачно кивнула Катрина, неожиданно добавив: – Со мной тебе было безопаснее. – Спасибо, – тихо отозвалась пленница, впервые испытав к сестре Галена нечто сродни симпатии, а также чувство искренней благодарности. Мишель печально вздохнула, понимая, что хочешь не хочешь, а пора возвращаться к враждебной реальности и пытаться разобраться в ужасах минувшей ночи. – Кто… Что это было? Мисс Донеган не спешила с ответом и старалась не встречаться с пленницей взглядом. От которой не укрылось, как дрожат пальцы хозяйки Блэкстоуна, когда та принялась поправлять в хрустальной вазе веточки магнолии, усыпанные розовыми бутонами-звездочками. – Это были волки. Лугару. Почувствовав слабость в ногах, Мишель опустилась обратно на кровать. – Но ведь они давным-давно покинули эти края. Как они вообще сумели пробраться в дом? Катрина продолжала терзать ни в чем не повинные цветы, пока с нежных бутонов не начали осыпаться лепестки. – Раньше эти земли принадлежали очень могущественному племени. Шейвари. Слышала о таком? Мишель неуверенно кивнула, воскрешая в памяти то немногое, что было ей известно о коренных жителях этих краев – людях, способных превращаться в волков. – На месте, где построен Блэкстоун, раньше было их святилище. Лугару поклонялись здесь своему божеству – Черному Ворону. Приносили ему жертвы, иногда человеческие. И черпали здесь силу. В розарии за домом сохранился полуразрушенный жертвенник. Я специально посадила вокруг него кусты. Когда розы цветут, его почти не видно. – Оставив в покое веточку магнолии, на которой почти не осталось бутонов, Катрина обернулась к пленнице и грустно усмехнулась. – Лучше бы его вообще здесь не было. – У нас в Лафлере такой тоже имеется, – стараясь заполнить повисшую после рассказа мисс Донеган паузу, сказала Мишель. – Правда, от него почти ничего не осталось. Так, только обломок камня… Но ты говорила о волках, – попыталась вернуть собеседницу в нужное русло. – Время от времени в полнолуние они являются сюда. Даже спустя почти два века, миновавших с основания поместья, все еще жаждут мести. За свой потерянный дом и за утраченные способности. – А защищаться не пробовали? – Мишель недоверчиво посмотрела на Катрину, как будто намеренно выставлявшую свою семью жертвой лугару. – Уже давно б подкараулили и перестреляли тварей. Из-за этой вашей непонятной беспечности вчера погиб человек! Меланхолия во взгляде Донеган сменилась яростью, полыхнувшей в обычно таких холодных серо-голубых глазах. – Конечно же защищаем! Магией. И никто вчера не погиб. Ты от страха сознание потеряла, а потом всю ночь ворочалась и даже кричала во сне. Мне спать не давала, – насупившись, попеняла пленнице хозяйка Блэкстоуна. – А теперь выдаешь свои фантазии за действительность. Все, тебе пора идти! Пока Гален не понял, где ты ночевала. Я велела прибраться на чер… Наверху, в общем. – Катрина поморщилась. Ей явно претило такое обращение с гостями, пусть и нежеланными, но пойти против воли старшего брата она не решалась. – Там теперь чисто и вполне сносно. – Катрина, послушай. – Мишель приблизилась к девушке, с мольбой заглянула ей в глаза и заговорила вкрадчиво, стараясь, чтобы в голосе звучало как можно больше слезных ноток. – Помоги мне отсюда выбраться. Обещаю, я ничего никому не скажу! Ради тебя, ради Аэлин буду молчать. В благодарность за то, что ты была ко мне так добра и защитила меня. Первое, что намеревалась сделать Мишель, оказавшись на свободе и вытащив из зачарованной куклы иголку, – это разорвать помолвку старшей сестры с Донеганом. Для этого достаточно будет сознаться во всем родителям. Пусть Гален действовал под приворотом, но он и без всяких чар тот еще мерзавец. Недаром слуги и даже сестры его боятся. А значит, нечего Флоранс с ним связываться! Но это будет потом. А сейчас она готова была наобещать что угодно, лишь бы выбраться из дома, капканом сомкнувшегося над ней. В порыве таких противоречивых чувств – смутной тревоги, что Катрина откажется, и отчаянной надежды, что все-таки согласится, – Мишель схватила девушку за руки. Та вздрогнула от прикосновения горячих пальцев и, отведя взгляд, отступила к окну в струящиеся сквозь него потоки света. – Это ваши с Галеном дела. Я не желаю в них вмешиваться, – отчеканила нервно. – А сейчас иди! Если брат проснется и застанет тебя здесь… Хочешь, чтобы тебя по-настоящему наказали? При мысли о наказании у Мишель противно засосало под ложечкой. Вспомнился позорный столб и рыдающая от боли полуобнаженная рабыня. Нет! Лучше она умрет, чем допустит над собой подобное унижение! – Давай скорее, помогу одеться. Мишель скрипнула от досады зубами, но спорить с упрямицей не стала, мысленно пообещав себе, что они еще обязательно вернутся к теме побега. Подгоняемая Катриной, облачилась во вчерашнее платье. Хотя предпочла бы сначала помыться и сменить одежду. Однако мисс Донеган слишком торопилась выставить «гостью» из своей спальни, а потому не предложила воспользоваться ванной. Да и Мишель тоже решила здесь не задерживаться. Ей не терпелось остаться наедине со своими мыслями, посвятить утро размышлениям о сказочке про лугару, безнаказанно разгуливающих по поместью. «Где это видано, чтобы оборотни забирались к людям в дома? Это ведь не какая-нибудь лачуга посреди дремучего леса, где волкам самое место, – размышляла Мишель, спеша по коридору к лестнице, что вела на чердак. – И видно же, что не первый раз оказывают Донеганам «визиты вежливости». Раз у них даже комната ритуальная имеется, в которой они прячутся от этих тварей. А слуги? Этих бедняг, похоже, и не думают прятать». Мишель передернуло от ужаса, стоило вспомнить отчаянный женский крик. Нет, конечно же ей ничего не привиделось! И если бы не страх случайно напороться на ублюдка Донегана, спустилась бы вниз и сама все проверила. Погруженная в свои переживания, она уже почти миновала комнату, дверь в которую была приоткрыта. Но заметив дорожный саквояж, тот самый, с которым приехал незнакомец, замерла как вкопанная. – Значит, вот она, твоя комната. Обрадованная неожиданной удаче, подталкиваемая любопытством и вновь затрепетавшей в сердце надеждой получить помощь хотя бы от кого-нибудь, Мишель просочилась в приоткрытую створку. Заметила оставленную на кресле плоеную рубашку, поражавшую своей белизной. Скользнула заинтересованным взглядом дальше: от платяного шкафа к широкой разобранной кровати. И чуть не закричала от неожиданности, когда перед ней, будто из-под земли, вырос загадочный гость и теперь, чему-то усмехаясь, смотрел на нее сверху вниз. В кофейного цвета бриджах и черных до колен сапогах для верховой езды. Не хватало только рубашки, которая, по мнению Мишель, должна была прикрывать не спинку кресла, а грудь незнакомца. Почувствовав, как щеки пылают от смущения и стыда, словно это ее только что застали полураздетой, пленница опустила взгляд. Который, прежде чем сфокусироваться на начищенных до блеска сапогах гостя, против воли скользнул по его рельефному животу и расстегнутым пуговицам на бриджах.