– Я вышел подышать свежим воздухом и наткнулся на нашу маленькую мисс, глазеющую на жертвенник лугару. Мишель поежилась и опустила голову, не в силах смотреть на Галена. Слишком уж страшными были его глаза – в них ярилось демоническое пламя наподобие того, вокруг которого отплясывала со своими прислужницами Мари Лафо. В ночь, когда Мишель совершила самую страшную ошибку в своей жизни – чарами привязала к себе Галена Донегана. Или скорее себя к нему. – Не похоже, чтобы нашу маленькую мисс интересовал жертвенник, – криво ухмыльнулся одурманенный магией Гален, продолжая сверлить Кейрана безумным взглядом. Единственным его желанием было скорее выдернуть ветреную девчонку из-за спины брата, с которым обязательно разберется позже, и утащить в дом в свою спальню. Чтобы уже там наказать за каждое мгновение, проведенное наедине с Кейраном. Хлыстом высечь малейшее чужое прикосновение и истерзать поцелуями губы, которые не смел целовать никто другой. Словно угадав мысли брата, Кейран сжал хрупкое запястье девушки. Как ни странно, это властное, покровительственное, немного болезненное прикосновение успокоило Мишель и вселило в сердце надежду, что младший Донеган не оставит ее наедине со свихнувшимся старшим. – Признаю, не сдержался, – наконец нарушил тягостное молчание Кейран. – Как можно устоять перед такой-то красавицей? Вот я и полез к ней целоваться. А Мишель просто растерялась. Ты ведь тоже чувствуешь этот запах? Неудивительно, что она свела тебя с ума. Гален продолжал хмуриться, только теперь в резких чертах его лица, помимо раздражения и гнева, проскальзывало недоумение. Мишель принялась украдкой к себе принюхиваться и пришла к выводу, что пахнет она обычно. Свежий, возможно, чуть горьковатый запах лимонной вербены впитался в волосы. От платья веяло жасмином и чайной розой – видимо, какое-то время оно хранилось вместе с набитыми сушеными лепестками цветов саше. Да и к тому же она ведь только утром купалась. Чему Кейран (чтоб ему скорее ослепнуть!) имел удовольствие стать свидетелем. – Оставь нас, пожалуйста. Мишель вцепилась в рубашку младшего Донегана свободной рукой. Другую по-прежнему согревало прикосновение его пальцев. – Давайте вернемся в дом, – с наигранным весельем предложил Кейран, сделав вид, будто замаскированный под просьбу приказ не достиг его ушей. – Мисс Беланже, вы, кажется, не доели свой торт. Хотите сладкого? Ну и отлично! Еще и вся дрожите… – Обернувшись, спросил участливо и с напускной тревогой: – Замерзли? Как насчет горячего чая? Или, может, чего покрепче желаете? Немного настойки из трав и черной патоки вам сейчас не помешает. Холодно пленнице не было. Но она действительно дрожала. От страха, который ненавидела, но появление которого раз за разом провоцировал в ней Гален. Мишель кивнула и слабо улыбнулась своему защитнику, хоть улыбки этой Донеган не увидел – по-прежнему прятал ее у себя за спиной. – Кейран, оставь нас, – зло сощурил глаза Гален. – Потом согреется. Я дам ей свой сюртук. – Лучше все-таки чаю, – тоненько возразила Беланже. – Видишь, леди плевать на твой сюртук. Ей хочется чаю. Пойдем. – Горячие пальцы соскользнули с запястья и теперь крепко охватывали узкую девичью ладошку. Гален не шелохнулся. А когда брат попытался его обойти, увлекая за собой пленницу, с силой дернул Мишель за локоть. Она вскрикнула, а в следующий миг ее без церемоний отпихнули в сторону. Ей бы радоваться, ведь план сработал: она ловко стравила братьев, теперь сверлящих друг друга ненавидящими взглядами. Сердце подпрыгивало в груди, как гуттаперчевый мячик, но точно не от радости. От нарастающего волнения и тревоги перед тем, что сейчас должно было произойти. – Держи себя в руках, Гален. – В голосе младшего Донегана звучала сталь. – Нет, это ты держи от нее подальше свои руки! – ощутимо толкнул брата в грудь Гален, так что тот даже попятился. – Иначе? – прозвучало вызывающее. Лицо Галена окаменело. Холодный свет, вытекавший из древнего камня, серебряным оттиском ложился на заострившиеся скулы и высокий лоб Донегана, делая его неестественно, пугающе бледным. Словно пойманное в ловушку, это потустороннее свечение отражалось в его глазах. Глазах безумца, готового растерзать любого, кто осмелится посягнуть на его желанный «трофей». – Иначе наше с тобой родство тебя не спасет, – тихо обронил Гален, в облике которого сейчас едва ли можно было отыскать хоть что-то человеческое. – Вы говорили про чай… – заикнулась, дрожа всем телом, пленница, понимая, как неуместно и глупо прозвучала эта фраза. На Мишель не обращали внимания. Сцепись сейчас братья, и разнять их ей точно не удастся. Придется бежать за помощью. Но пока она до кого-нибудь дозовется, пока сюда примчится прислуга… Мишель вся внутренне содрогнулась. А спустя мгновение выдохнула с облегчением, увидев вырисовывающуюся в чернильной тьме долговязую фигуру Бартела. Впервые за время, что знала управляющего, она искренне ему обрадовалась. – Мистер Донеган вернулся, – коротко обронил мужчина, и братьев словно ледяной водой из проруби окатило. – Приехал?! – Не помня себя от счастья, «гостья» рванулась по направлению к Бартелу, чтобы проскочить мимо и что есть духу мчать до подъездной аллеи. Но была перехвачена управляющим и, сквозь гул, зазвучавший в голове, услышала, как Гален резко отдал приказ: – Уведи ее. Запри на чердаке. – Я хочу поговорить с мистером Сагертом! – протестующе взвизгнула Мишель, с мольбой глядя на Кейрана. – Мне нужно! Но младший Донеган, казалось, потерял к ней интерес. Даже не взглянув на пленницу, широким шагом направился к дому. – Уведи ее, – нервно повторил Гален и последовал за братом. – Но!.. – Не заставляйте затыкать вам рот, мисс, – предупредил с усмешкой управляющий. – Это я сделаю с превеликим удовольствием. Как и много чего другого после того, как хозяин с вами натешится. Сопротивляться было бесполезно. Дернувшись в последний раз, Мишель позволила увести себя, мечтая как можно скорее избавиться от тошнотворных прикосновений ненавистного выскочки и надеясь, что уже очень скоро все разрешится. Галену не удастся ее прятать. Слуги, может, и смолчат, но Катрина и Аэлин точно молчать не станут. А может, у Кейрана в кои-то веки проснется совесть. Ведь он защитил ее от брата сегодня. Что, если сдержит обещание и поможет обрести свободу? Она свое обещание пусть и неохотно, но все-таки сдержала: позволила Кейрану Донегану себя поцеловать. И этот поцелуй до сих пор пламенел у нее на губах. Глава 10 Сагерт Донеган задумчиво перебирал сигары в хьюмидоре, размышляя, на которой остановить свой выбор. Вайенские – самые крепкие, его любимые, обладали ярким послевкусием: приятной горечью, надолго остававшейся на языке. Хороший бурбон или дорогой варваросский ром только усиливали наслаждение от такой сигары, раскрывая новые грани ее вкуса и запаха. В кульвийских самому богатому плантатору Юга нравился пряный дым, навечно впитавшийся в тяжелые шторы и мебель кабинета. Но вот ощущение вязкости во рту после выкуривания панателлы являлось для мистера Донегана явным недостатком, с которым он не всегда был готов мириться. Уж точно не сегодня. Больше всего в окружающих себя вещах и людях (последние зачастую приравнивались хозяином Блэкстоуна к первым) Сагерт Донеган ненавидел обнаруживать недостатки. Угрюмые сыновья, расположившиеся по разным углам кабинета, как борцы на ринге перед началом поединка, сейчас представлялись мистеру Донегану рассадниками проблем и неприятностей. Гален устроился на диване у наспех зажженного служанкой камина, Кейран – в глубоком кресле. Поближе к графину с кукурузным виски, который не переставал себе подливать, и подальше от брата, косившего на него с неприязнью. Хозяин поместья тяжело вздохнул. Вот в ком недостатков было не сосчитать. – Тебя выгнали из Тенненса? – Я сам решил уехать. Оставаться там было рискованно. – Кейран и не думал оправдываться перед отцом, потому как не сомневался в правильности своего решения. Он ненавидел учебу и еще больше ненавидел наутро после превращения узнавать, что в кампусе университета на одного студента стало меньше. Последний, Лайонел, растерзанный «неведомым зверем», был его другом. Другом, которого Кейран сам себя лишил. – Тебе оставалось меньше года. Мог бы с собой побороться! – Хозяин Блэкстоуна швырнул сигару на стол, понимая, что ни дым, ни алкоголь успокоиться ему сейчас не помогут. – Вспомни себя в свои первые годы. Получалось бороться? – Кейран раздраженно опустил бокал на широкий подлокотник кресла. С силой сжал хрупкий хрусталь в руке, рискуя превратить тот в обагренное кровью крошево. Он чувствовал, как темные чары – ядовитое семя, прораставшее в его плоти, пускает глубоко свои корни, становясь с ним единым целым. С каждым убийством яда шейвари в Кейране Донегане становилось все больше, а сил противостоять губительной магии, наоборот, все меньше. Раз в месяц она превращала его в безумца. Бороться с чарами невозможно. Только не молодому волку, для которого охота – смысл жизни, и каждый удар сердца во время преследования добычи отмеряет секунды до достижения пика ни с чем не сравнимого удовольствия. Когда под тобой бьется в агонии, умирая, жертва. Кейран прикрыл глаза, отдаваясь во власть воспоминаний о прошлой ночи, когда ему то же самое хотелось проделать с маленькой гостьей из Лафлера. Хорошо, Катрина вовремя разгадала планы братьев и спрятала от них девушку. Пришлось довольствоваться служанкой. Потому что беглого раба, которого они до обидного быстро выследили и выпотрошили, на двоих оказалось мало. – Давай ты будешь отчитывать Кейрана без меня. – Гален поднялся, намереваясь еще больше увеличить расстояние между собой и братом, оказавшись от отцовского кабинета как можно дальше. Например, на чердаке, где его ждала пленница. – У меня дела. – Сиди, – коротким словом-приказом вернул наследника в кресло Сагерт и в который раз пожалел, что новость о «побеге» Кейрана из Тенненса – не единственная их проблема. Быть может, он даже порадовался бы преждевременному возвращению сына, которого не видел многие месяцы, если бы другой его отпрыск – его первенец, на которого возлагались самые отчаянные надежды, не преподнес сюрприз в виде семнадцатилетней девицы, похищенной из Лафлера. В сердце всколыхнулась злость на старшего сына. – Я объездил полсвета в поисках ответов. Валялся в ногах у шаманов, жрецов, вождей, умоляя их о помощи. Побывал у дикарей в Каррике, у брахманов Итии. Чтобы у Катрины и Аэлин было будущее. А вы, глядя на себя в зеркало, не вспоминали о том, кем стали по вине моего прадеда. – Мы и без всяких зеркал отлично помним, кто мы. – Кейран залпом осушил бокал с бурбоном. – Чудовища. С нашим спасением, отец, ты припозднился. – Я верю, что у вас еще может быть нормальная жизнь, – хмуро парировал хозяин Блэкстоуна и, более себя не сдерживая, прогремел: – Зачем ты ее притащил?! Твоей женой станет Флоранс Беланже. Не Мишель! Или я заставлю тебя лично хоронить сестру и кузину! – А я разве против свадьбы с этой кобылой? – пренебрежительно отозвался о невесте Гален, поморщившись от мысли о предстоящем венчании. С той Беланже, которая была ему неинтересна. А та, что занимала его мысли, похитила его сердце, не испытывала к нему ничего, кроме страха и ненависти. Он сам взрастил в ней эти чувства. – Флоранс считает дни до нашей женитьбы. Все идет по плану. И с Катриной и Аэлин тоже все будет в порядке. – Если мне не изменяет память, в наши планы не входило похищение маленькой мисс Беланже и твои попытки затащить ее в постель, – хмыкнул Кейран. – Как и твои жалкие потуги приударить за ней, – огрызнулся Гален. – Как ты, должно быть, уже заметил, малышка не против моей компании. – Кейран и сам не понимал, что его во всей этой истории с Беланже так задевает, почему так хочется уколоть побольнее брата. – В отличие от твоей. – Не знаю, какой демон в тебя вселился, Гален, но с девчонкой надо что-то решать. Решать скорее, пока Беланже не узнали об ее исчезновении, – вмешался Сагерт, надеясь, что еще не поздно притушить пламя соперничества в сердцах братьев. – Мишель нельзя возвращаться в Лафлер. – Я уже об этом думал. – От зажженного камина воздух в комнате быстро прогрелся. Гален расстегнул сюртук и небрежным движением рук откинул назад его полы. – Я куплю ей дом. В Фальстоне или где-нибудь еще дальше. Мишель там будет под надзором и в безопасности. И никто не свяжет ее исчезновение с нами. – С тобой, Гален, – едко уточнил Кейран. – Это ты у нас похититель аристократок. Серьезно собираешься превратить ее в свою домашнюю шлюху? – тяжело посмотрел на брата.