Мишель пожалела, что не оставил ей этого хмельного напитка хотя бы немножко. После всего услышанного единственное, чего ей хотелось, – это скорее забыться. Опьянеть, захмелеть, отключиться. Лишь бы не чувствовать, как в груди больно колет сердце. Не думать о том, что магия вскоре лишит жизни Катрину Донеган. А она может ее спасти. Может, да только одна мысль выйти замуж за Галена ввергала Мишель в панику и отчаяние. Еще большие, чем испытывала она, будучи пленницей в про?клятом доме. Голоса лугару нарастали, перекликаясь с боем барабанов и далеким воем затерявшейся где-то в лесных чащобах стаи. Мишель сидела, прямая и напряженная, неспособная оторвать взгляда от пламени костра: свободного, непокорного. Когда-то и она такой была. А теперь, даже оказавшись на воле, она по-прежнему чувствовала себя плененной. Теми же злыми чарами, что сковали всех Донеганов. Повинуясь приказу шамана, Кейран поднялся, чтобы последовать за лугару в очерченный пламенем круг. Протянул Мишель руку со словами: – Не заставляй меня пожалеть об этом, ангел. – И улыбнулся ободряюще, увлекая ее за собой. Часть третья Охотник и жертва Глава 1 Две недели спустя – Не успела Беланже вернуться, как ты уже встал в стойку и сломя голову бросаешься в Лафлер. Дал бы девчонке хотя бы передохнуть с дороги. – Кейран стоял в ленивой позе, прислонившись к перилам крыльца, и, скрестив на груди руки, с мрачной усмешкой наблюдал за Галеном. Вот тот нацепил широкополую соломенную шляпу и, прежде чем забраться в коляску, обернулся к брату. – Я дал ей достаточно времени, чтобы передохнуть и выдохнуть. Моли Всевышнего или кого угодно, чтобы в Лафлере меня приняли как гостя, а не скрутили и не потащили в полицию как преступника. – Если это случится, у меня не станет младшего сына, – проговорил показавшийся в тот момент из дома Сагерт Донеган. – Старшего, в общем-то, тоже, – невозмутимо заметил Кейран, за что был удостоен полного глухой ярости взгляда от брата и сурового, укоризненного от отца. – Из-за тебя… – рванулся было к нему Гален, но король хлопка встал между сыновьями, предотвращая очередную стычку, грозившую закончиться выяснением отношений на кулаках. И так уже за последние дни несколько раз сцеплялись, и у Сагерта не было ни малейшего желания развлекать прислугу очередным скандалом. – Благодаря мне она не сошла с ума, – покосился Кейран на отца, после чего обратился к брату: – И если бы Мишель заговорила, тебя бы уже давно скрутили и потащили в полицию. А я бы ночами выл на луну, вместо того чтобы с утра до вечера выслушивать твое нытье. – Ты поступил очень опрометчиво, Кейран, – хмуро произнес мистер Донеган. – Мы это уже сто раз обсуждали, отец, – отрываясь от перил, раздраженно откликнулся тот. – Но теперь она помнит все! – прорычал Гален, нервным движением сбрасывая с головы шляпу и швыряя ее на сиденье коляски. Он бы и рукава с удовольствием закатил и бросился бы на брата. Одно только присутствие отца отрезвляло. – Ну, значит, тебе придется очень постараться, чтобы получить от нее заветное: «О Гален, я согласна!» – Для тебя это все игра, Кейран? – выцедил наследник. – Или ты забыл, что от ее решения зависит будущее нашей семьи? – Я-то все помню. А вот у тебя, похоже, проблемы с памятью, раз винишь во всем, что произошло, меня и не понимаешь, что сейчас разбираешься с последствиями своих решений. – Да когда же вы уже угомонитесь, – тяжело вздохнул мистер Донеган и хмуро бросил, оглядываясь на младшего отпрыска: – Лучше бы ты, Кейран, оставался в Тенненсе. – Лучше бы Гален не похищал сестру своей невесты, – огрызнулся в ответ он. Отвернулся, собираясь уйти, чтобы не видеть, как брат помчится в Лафлер замаливать перед Беланже свои грехи и делать Мишель треклятое предложение, но запнулся на верхней ступени, услышав тихие слова отца, адресованные наследнику: – Делай что угодно, но ее уговори. Мишель была в тебя влюблена. Заставь ее почувствовать это снова. Кейран поморщился. Сам того не осознавая, сжал кулаки, ощутив, как засаднили содранные костяшки – результат недавнего «общения» с братом. Поспешил скрыться в доме и не увидел, как Гален, сев в экипаж, прижал ладонь к груди. Стиснул зубы, чтобы не закричать, и согнулся пополам, шипя от боли. – Что с тобой? – с тревогой спросил Сагерт, подаваясь к сыну. – Сердце, – вытолкнул тот из себя с болезненным хрипом. Король хлопка нахмурился. В последнее время с наследником творилось что-то неладное. Гален словно обезумел после побега Мишель, стал походить на бешеное животное. Едва не убил Кейрана (в последний момент Бартелу и двум здоровякам рабам удалось их разнять) и потом не раз порывался отправиться за девчонкой в Доргрин. Пришлось запереть его в спальне и пригласить колдунью, чтобы окружила ее чарами, которые не позволили бы ему вырваться на свободу и совершить новые безумства. Сагерт и сам готов был броситься за Мишель, потому что не разделял уверенности младшего сына. Девчонка будет молчать? Как бы не так! Вот только его появление в доме Шеналлов вряд ли бы что-нибудь изменило. Птичка выпорхнула из клетки и уже сто раз могла нащебетать своим родственничкам о том, где находилась все это время. Каждый день Донеган просыпался и засыпал с одной-единственной мыслью: сегодня к ним нагрянет полиция, Галена арестуют и их семья будет опозорена. А если еще и узнают о проклятии Донеганов… Многие не поверят, но найдутся такие, которые начнут интересоваться, вынюхивать. И кто-нибудь обязательно вспомнит о том, что самый богатый плантатор Юга не жалеет денег на покупку рабов, регулярно наведывается на невольничий рынок Нью-Фэйтона. Даже чаще, чем следовало бы. Но это все мелочи по сравнению с тем, что станет с Катриной, если Гален не женится на Мишель. Тогда все потеряет смысл. Его жизнь станет бессмысленной. А Кейран, этот мальчишка(!), рискнул сестрой, поставил на кон все! Будущее Катрины и Аэлин, благополучие их семьи. Ради девчонки, которая могла стать для них спасением, а теперь в любой момент может превратиться в их погибель. Однако проходили дни, а полиция в Блэкстоуне не появлялась, и Сагерт Донеган начал понемногу успокаиваться. И даже поверил, возможно преждевременно, что для них еще не все потеряно. Что, несмотря на ошибки обоих его сыновей, они сумеют разрушить проклятие шейвари. Но теперь все зависело от Мишель. – Все еще болит? – напряженно вглядываясь в побледневшее лицо сына, спросил он. – Может, послать за О’Доннеллом? – Я в порядке. Не знаю, что это было, – ответил Гален. Пригладил волосы, выдохнул и, приказав кучеру трогаться, потянулся за шляпой. – Без ее согласия можешь не возвращаться, – бросил на прощанье мистер Сагерт. Проводив экипаж взглядом, поднялся на крыльцо и скрылся в полумраке холла. Незадолго до этого – Мисс Мишель! Мисс Мишель! – Привстав на носочках, Серафи помахала рукой и заулыбалась во весь рот, когда хозяйка ее наконец заметила. Девушка нетерпеливо пихнула в бок Бернса – высокого крепкого слугу, которому было велено отправиться на вокзал вместе с Серафи, дабы встретить юную мисс Беланже. – Давай живее! – поторопила его рабыня. Важно задрав подбородок, засеменила за Бернсом навстречу многоголосью и суете хлынувших из вагонов на перрон пассажиров. – Ах, мисс Мишель, что ж вы такая бледная-то! – запричитала рабыня, протиснувшись к своей госпоже. – Неужто вам так понравилось у тетушки с дядюшкой, что и не рады возвращению домой? А ведь как упирались, ни в какую ехать к ним не желали. Серафи тараторила, переполняемая эмоциями, и никак не могла успокоиться. Она едва не приплясывала возле хозяйки и, наверное, окажись у нее в руках опахало, непременно бы им воспользовалась. Рабыня готова была пылинки сдувать с юной госпожи, ведь ее возвращение означало, что теперь все снова будет как раньше, то есть замечательно. Мисс Флоранс, характер которой после неудавшейся помолвки с мистером Донеганом поменялся в худшую сторону, больше не сможет ругать ее и наказывать по поводу и без. Мисс Мишель не позволит. – Ты даже не представляешь, Серафи, как я счастлива вернуться домой. – Мишель улыбнулась слугам. – Отнеси скорее мои вещи, Бернс, и поедем в Лафлер. Она надеялась, что дома наконец-то почувствует себя в безопасности, потому что в Доргрине все так же продолжала бояться. Пусть слабость прошла, и физически Мишель чувствовала себя замечательно, но воспоминания о днях, проведенных в Блэкстоуне, не отпускали. С утра до вечера она только и представляла, что? после ее исчезновения могло твориться в про?клятом доме. Гален, наверное, окончательно обезумел, мистер Сагерт рассвирепел. А Кейран… Всякий раз, стоило Мишель о нем подумать (а думала она о нем не переставая), как у нее сердце сжималось от страха. За него и за себя. Она подсознательно ждала появления кого-нибудь из Донеганов на пороге дядиного дома. Старалась лишний раз не выходить на улицу, больше всего на свете опасаясь снова быть похищенной безумцем Галеном или его папашей. А может, за ней снова отправят этого премерзкого Бартела… Однако прошла неделя, а никто так и не появился, чтобы ее похитить. Еще через несколько дней Мишель не выдержала и отправила телеграмму родителям с просьбой разрешить ей вернуться в Лафлер. На следующее утро пришел ответ: Беланже ждали среднюю дочь, и Мишель, извинившись перед родственниками за то, что не может остаться у них на месяц-другой, попросила купить билет на ближайший до Нью-Фэйтона поезд. И вот она здесь: стоит на перроне и озирается, опасаясь заметить в толпе Галена. И втайне надеется увидеть другого брата. – Поедем скорее домой! – разозлившись на себя за эти мысли, нетерпеливо воскликнула Мишель. Через здание вокзала они прошли к смыкающимся полукругом воротам, сейчас открытым настежь. Сразу за ними в густой тени деревьев Бернс и оставил коляску. – Сегодня на ужин будет буйабес и рис с креветками, – устроившись напротив госпожи, продолжила частить Серафи. – А еще пирог с орехами и пудинг из инжира. Ваши любимые. Мисс Лиззи с утра-то сама не своя от счастья. Нянюшка Чиназа едва уложила ее после обеда в кровать. Никак не хотела от окна отрываться, все вас выглядывала, хоть я ей и сказала, что раньше, чем прибудет поезд, вы домой все равно не попадете. Мишель вполуха слушала болтовню служанки и, сама того не осознавая, улыбалась. Все было таким родным, таким привычным. У нее на глазах оживали картины из прошлой, горячо любимой жизни. Вот улица с широкими тротуарами и изящными коваными оградами, а за ними особняки в бело-желтых цветах франжипани. Знакомые магазины и просто знакомые… Вон миссис Вуд, обмахиваясь веером, важно приближается к своему экипажу, а за ней семенит молоденькая рабыня, только что показавшаяся из мануфактурного магазина. На тоненьких ручках девушки непонятно каким образом умещаются завернутые в хрустящую бумагу огромные рулоны ткани. А вон там возле витрины со шляпками остановились Розмари и Миранда Эванз. Укрывшись под ажурными зонтиками, сестры увлеченно обсуждают какую-то шляпку, в то время как их спутник Филипп Грейстон из последних сил борется с зевотой. Кто бы мог подумать, что ей когда-нибудь будет приятно повстречать этих пустоголовых кокеток! Словно почувствовав ее приближение, девушки обернулись, и Мишель приветливо помахала им рукой, вместо того чтобы сделать вид, что и вовсе их не заметила. Счастливо жмурясь под лучами солнца, она попросила Серафи рассказывать дальше обо всем, что произошло в Лафлере за последнее время, а сама продолжила любоваться Нью-Фэйтоном и размышлять о своем. Она возвращалась ко всему, что было ей привычно и что она любила. Мишель изо всех сил старалась не думать о том, что в прошлом (таком безумном, почти ирреальном) также осталось что-то, что было ей дорого. Она тряхнула головой. И вовсе он ей не дорог! И уж тем более не нужен! А она ему. У Кейрана Донегана есть невеста. Да и глупость какая – влюбляться в известного всему графству сердцееда!