– Совсем сдурел?! – Боясь пошевелиться, Мишель смотрела на приближающихся к ним волков. Желтая луна в клочьях облаков отражалась в глазах оборотней, и в ее неровном свечении беглянка видела, как искажаются в хищных оскалах и без того пугающие морды. Мишель понимала, даже если Кейран догадался взять с собой пистолеты, отбиться от целой стаи им не удастся. – Не трясись, Мишель, они чувствуют твой страх, и он им не нравится. – Мне тоже… не нравится, – судорожно сглотнув, хрипло прошептала она, тщетно ища в себе силы оставаться хладнокровной. Но голос все равно предательски дрожал, и ледяная дрожь накатывала удушающими волнами. – Не бойся лугару. Они не причинят нам вреда, – попытался успокоить ее Кейран. – Ты, как обычно, слишком самоуверен! – фыркнула она. – А ты чересчур труслива. Последние слова Донегана неприятно задели, и Мишель притихла. Даже пыталась храбриться, чтобы больше не давать повода этому сумасшедшему над ней посмеиваться. Вот только так и не сумела заставить себя не дрожать под цепкими, пронизывающими взглядами желтых глаз и, затаив дыхание, вслушивалась в шелест пожухлой травы и треск мелких веток под тяжестью волчьих лап. Спустя несколько минут, за которые Мишель казалось, она успела поседеть или, по крайней мере, постареть на десяток лет, в ажурном плетении листвы начали мелькать отблески огня. Следуя за волками, путники выехали на расчищенную от деревьев местность. Она увидела несколько дюжин хижин, выстроенных из бревен и смешанного с глиной хвороста. Самая большая располагалась посреди этих грубых строений – высокий шалаш из коры и ветвей. В ней, как шепнул беглянке на ухо Кейран, проходили советы племени и возносились молитвы почитаемому среди здешних лугару божеству. Перед самым входом в хижину был врыт маленький раскрашенный столб с витиеватыми насечками – тотем племени. Несмотря на глухой час, оборотни не спали. С десяток пылающих куч хвороста, расположенных в отдалении от хижины советов, и ярко полыхавший посреди поляны костер свидетельствовали о том, что лугару бодрствовали. Как будто знали, что этой ночью к ним нагрянут незваные гости. Кейран спешился и помог слезть с лошади Мишель. Она опасливо вертела головой, исподлобья поглядывая на приближающиеся к ним высокие смуглые фигуры. Многие мужчины лугару были обнажены по пояс, женщины носили светлые платья простого кроя. Их густые темные волосы, разделенные на прямые проборы, были заплетены в толстые косы. Головы большинства мужчин были обриты, за исключением длинных пучков волос, в которых путались крашеные перья. Из толпы, обступившей пришельцев, отделился высокий крепкий мужчина, при виде которого Мишель почувствовала себя совсем крошечной. Грубо разрисованная маска мешала рассмотреть лицо дикаря, но ей почему-то подумалось, что он может быть одного возраста с мистером Сагертом. Уже немолодой, но еще достаточно сильный. Уж точно будет посильнее Кейрана, который по сравнению с великаном казался тщедушным мальчишкой. Свободные одежды лугару ниспадали до самых пят. Голову мужчины покрывал совершенно нелепый, по мнению Мишель, сделанный из перьев головной убор, чем-то похожий на распушившийся хвост павлина. Кейран шагнул вперед, загораживая собой девушку, и заговорил на незнакомом ей языке. Мишель удалось разобрать только одно слово – «сагамор», значение которого ей было известно. Так почтительно лугару обращались к своим вождям. Оборотень молча выслушал Донегана и так же молча посторонился. А с ним расступились и остальные, пропуская путников к костру. Мишель мало что знала об обычаях лугару, но в памяти всплыл давнишний рассказ О’Фарреллов о дикарях. Братья утверждали, что оборотни приглашали к костру только тех, к кому были расположены, и она облегченно выдохнула. – Пойдем! – Кейран взял ее за руку и повел за собой. Мишель вздрогнула, услышав резкий окрик одной из женщин, что обступили их со всех сторон и теперь рассматривали с таким пристальным вниманием, словно видели перед собой подстреленную на охоте дичь, из которой можно будет приготовить густой наваристый суп. – Нас просят сесть, – пояснил Донеган, указывая на постланные возле костра похожие на чернильные кляксы медвежьи шкуры. – А я думала, хотят съесть, – мрачно пошутила Мишель и, беря пример со своего спутника, послушно опустилась на колени. Кейран уселся, скрестив ноги, замер в совершенно расслабленной позе, будто ночные посиделки возле костра в окружении оборотней были для него обычным делом. Его безмятежный, невозмутимый вид окончательно успокоил Мишель, и она, позабыв о своей тревоге, принялась украдкой смотреть по сторонам. Изучать поселение и дикарей, которых прежде ей встречать не доводилось. Из-под полуопущенных ресниц она с интересом наблюдала за тем, как несколько волчиц в человеческом обличье, подступив к жаркому пламени и что-то негромко напевая, начинают двигаться в такт своим напевам, то подаваясь к костру, то бесшумно от него отступая, обходя по кругу и замирая на какую-то долю секунды, а потом снова увлекая себя в этот мистический танец. Тягуче-медленно, плавно взмывали в черное небо их тонкие в браслетах руки, извивались подобно языкам пламени, и низкие глубокие голоса разносились по всей поляне. – Что они делают? – подавшись к Кейрану, шепнула Мишель. Как зачарованная следила она за движениями стройных гибких фигур, за отбрасываемыми ими тенями, что скользили по земле и танцевали вместе со своими хозяйками. Если дикий танец прислужниц Мари Лафо в ту роковую ночь ее напугал и вызвал лишь одно желание – заткнуть уши и зажмуриться, то от волчиц не хотелось отводить взгляда. – Приветствуют в танце свое божество. Многоликую Эстсанатлеи, – так же тихо ответил Кейран. – В песне они взывают к ней, чтобы богиня услышала их призыв и откликнулась на их просьбу. – Связанную с нами? – С тобой и со мной, – прикрывая глаза, как будто тоже впадая в транс, в который, танцуя, погружались темноокие красавицы, подтвердил Кейран. – Если Эстсанатлеи будет угодно, она свяжет нас чарами. – Это еще зачем?! – заволновалась Мишель. Чары… Опять чары! Ей казалось, она уже насквозь ими протравлена. Магией Королевы, магией бокора. Теперь вот еще лугару поставят на ней свое колдовское клеймо, как на какой-то корове! Поглощенная своими переживаниями, она не сразу заметила, что перед ней на колени опустилась маленькая темноволосая дикарка и, застенчиво на нее поглядывая, протянула глиняный сосуд. – Выпей, – кивнул на пиалу Донеган. – Это нужно для ритуала. Мишель вспомнила о юной служанке в доме Мари Лафо, точно так же предлагавшей ей отведать неизвестного снадобья. Выпив которое, Мишель потеряла над собой контроль, позволила Королеве провести тот жуткий обряд, в результате которого магия связала их с Галеном крепкими узами. И вот теперь ей фактически предлагали то же самое. Видя, что девушка колеблется, Кейран повторил, мягко, но настойчиво: – Мишель, так надо. Сколько раз я еще должен буду пообещать, что все с тобой будет в порядке? Сколько раз доказать, что не желаю тебе зла, чтобы ты все же начала мне доверять? – Я доверяю тебе, – не слишком уверенно отозвалась Мишель, вдруг снова почувствовав себя в западне. Затравленно огляделась по сторонам, выхватывая взглядом притаившиеся то тут, то там высокие полуобнаженные фигуры мужчин-оборотней. Они стояли неподвижно во тьме, до которой пламя костра было не в силах дотянуться. Огромные темные статуи, как будто тюремщики. Надзиратели. С неохотой приняв из рук девочки-лугару питье с резким травяным запахом, Мишель замерла, сжимая миску одеревеневшими от напряжения пальцами. – Ты не ответил на мой вопрос, – упрямо посмотрела она на Донегана. – Зачем связывать нас магией? – Если мы будем связаны, твои слова и действия (не все, некоторые) будут отражаться на мне. – Заметив, как у Мишель расширяются глаза не то от удивления, не то снова от страха, Кейран поспешил уточнить: – Это будет односторонняя связь, на тебя она никак не будет влиять. Пойми, Мишель, я должен подстраховаться и обезопасить свою семью. – Слова, действия? Что ты имеешь в виду? – Мишель нахмурилась, предчувствуя, что следующие откровения Донегана ей не понравятся еще больше. – Если ты расскажешь о похищении кому угодно, хотя бы заикнешься о том, что натворил Гален, и о нашем семейном проклятии, мне станет плохо. Сама ты ничего не почувствуешь – даю слово. На тебе магия лугару никак не отразится. – Плохо? Насколько плохо? – одними губами прошептала Мишель. Она еще не успела глотнуть зелья, а голова уже вовсю кружилась. Танцующие фигуры смазывались перед глазами, сливались с языками рвущегося к звездам пламени. Сами становились этим пламенем. Голосам лугару вторили удары барабанов, и Мишель боялась, что из-за их резкого, утробного боя она не расслышит слов Донегана. А когда все-таки их услышала: – Тогда я навсегда останусь волком, малышка, – тут же об этом пожалела. – Ты настолько уверен, что я сохраню вашу тайну? – нервно затеребила Мишель кончик шали. – Не уверен совершенно. Но я предпочитаю рискнуть собой, чем заведомо жертвовать тобой. Последние слова Кейрана окончательно сбили ее с толку, она даже не заметила, как сделала один осторожный глоток. За ним другой и третий побольше, пока Донеган не забрал у нее зелье. Горькое и вместе с тем пряное на вкус, оно сразу ударило в голову, отчего Мишель почувствовала легкую слабость во всем теле. А с ней и приятное волнение. Кейран действительно был готов рискнуть ради нее всем… Собой, своей жизнью. Немыслимо. – Я буду молчать, – твердо произнесла она, не желавшая ни одному из Донеганов такой судьбы – всю оставшуюся жизнь провести под личиной волка. К тому же Мишель понимала: в том, что ее похитили, она тоже виновна. Будет несправедливо, если только Гален понесет наказание, а она в глазах общества останется лишь невинной жертвой мужского коварства. Ну а то, что придется помалкивать о гибели служанки… Что ж, это цена, которую она готова заплатить за благополучие Кейрана Донегана. – Я буду молчать, но при одном условии, – деловито уточнила Мишель и, вскинув голову, посмотрела в глаза Кейрана. Сейчас в них отражались отсветы огня, напитывая радужку янтарным блеском и делая его еще больше похожим на дикого зверя. Волка, а не человека. – Я, значит, тебя спасаю, а ты в благодарность за это мне еще и условия ставишь? – рассмеялся Кейран. – Вообще-то, я надеялся на кое-какую другую благодарность, малышка, – добавил он многозначительно, погладив ее по щеке, отчего Мишель вспыхнула и неловко отстранилась. Ей, в отличие от Донегана, было не до веселья и уж тем более не до заигрываний. Мишель даже не улыбнулась в ответ на очередной ироничный намек Кейрана. Вместо этого спросила, пытливо и серьезно глядя на своего спасителя: – Зачем Галену нужна была Флоранс? А теперь… я? – Отец выяснил, что магию шейвари может поглотить только такая же могущественная магия. Должно произойти слияние, и тогда одна сила уничтожит другую. – Слияние… – эхом подхватила Мишель. – Вы лишитесь ваших способностей, а вместе с ними… – С нас спадут и чары, – продолжил за нее Кейран. – По крайней мере, отец так считает. – Выходит, все дело в нашем источнике. Донеган кивнул. – Для ритуала нужны наследники, потому что именно они несут в себе силу рода. В младших братьях и сестрах она проявляется значительно слабее или не проявляется вовсе. Как, например, в Катрине: в ней нет ни капли силы. – Теперь понятно, зачем Гален сватался к Флоранс. Мишель поежилась, вдруг осознав, какую роль она сыграла во всей этой истории. Если бы не приворот, ее сестра сейчас готовилась бы к свадьбе, и все Донеганы обрели бы свободу. Катрина и Аэлин перестали быть пленницами, а Гален с Кейраном – убийцами. И вот из-за нее, из-за ее каприза и эгоистичной выходки ничего этого не случится! – Теперь уже Флоранс ему не нужна. Ему нужна ты, Мишель, – наблюдая за плавными движениями высоких стройных фигур в светлых платьях, мрачно проговорил Кейран. – Это все из-за… – Она осеклась, почувствовав, как на нее резко накатывает дурнота и невысказанные слова обжигают горло. Так происходило всякий раз, когда она пыталась признаться в постыдном сговоре с Мари Лафо, и всякий раз ее магия надежно запечатывала ей рот. – Из-за того, что Флоранс тебе не родная сестра, – помешкав, признался Кейран, рассудив, что Мишель скоро все равно узнает правду. – Она дочь твоей тетки из Старых Земель. Мистер Вальбер признал Флоранс своей, но на самом деле силу источника наследуешь ты, Мишель. Ты должна выйти за Галена. Иначе погибнут Катрина и Аэлин. Пораженная, ошеломленная открывшейся о сестре правдой, Мишель не сразу обратила внимание на последние слова Донегана. Широко распахнув глаза, она наблюдала за приближением к костру шамана, как и сагамор, носившего вырезанную из дерева разукрашенную маску и безразмерную хламиду, оттенявшую бесчисленные амулеты на его груди. Они позвякивали при каждом движении, вплетаясь в уже звучавшую ритуальную мелодию, вместе с пламенем танцевавшую над полем. – Но почему они должны погибнуть? – опомнилась Мишель и пристально посмотрела на Кейрана. – Это одно из наказаний шейвари. Каролина умерла вскоре после рождения ребенка. Не выдержала жизни в заточении в Блэкстоуне. Все женщины в нашей семье обречены следовать за ней в могилу, когда им исполняется двадцать три. У Аэлин еще есть время, а вот жизнь Катрины скоро оборвется. Ваша с Галеном свадьба – ее последний шанс на будущее и свободу, – глухо закончил Кейран и залпом опрокинул в себя то, что еще плескалось на дне глиняной посудины.