– Зачем он согласился? Ты ведь ее не любишь! – Мишель дернулась, как будто собиралась сей же час сорваться с места, разыскать Сагерта Донегана и высказать ему все, что она думает о нем и его жестоких решениях. Но даже если бы захотела, не смогла этого сделать: от резкого движения перед глазами все закружилось, и она была вынуждена прислониться к перилам. – Отцу плевать на наши чувства. Ему плевать на нас. Единственное, что его волнует, – это благополучие Катрины. Он скорее пристрелит меня, чем допустит, чтобы я вмешался и расстроил вашу с Галеном свадьбу. – А тебе хотелось бы вмешаться? – Мишель задержала дыхание. Понимала, глупо об этом спрашивать: теперь уже поздно отступать, но почему-то ей казалось жизненно важным услышать его слова. Однако Кейран молчал, смотрел на нее внимательно, и от этого пронзительного взгляда слабость продолжала накатывать снова и снова, как волны во время шторма. И Мишель уже тоже штормило. Почувствовав, как земля уходит из-под ног, она из последних сил ухватилась за перила. – И давно это у тебя? – резко спросил Донеган. – Несколько дней… – сглотнула Мишель. – Слабость такая же, какая была в Блэкстоуне. И даже хуже. Иногда я словно задыхаюсь! Как если бы меня душили… Магией, – облизнув пересохшие губы, описала она все, что чувствует. Музыка к тому моменту уже утратила свое очарование, превратившись в оглушительную какофонию. Удары каблуков об пол – словно раскаты стремительно приближающейся грозы. Смех гулом звучал в голове, противным и протяжным, от которого никак не удавалось избавиться. И больше всего на свете Мишель в тот момент хотелось выкрикнуть: «Хватит! Достаточно!» Но с губ не сорвалось ни звука, и, кажется, она снова пошатнулась. Наверное, поэтому Кейран подхватил ее на руки. Вот только вместо того чтобы отнести ее в дом… сбежал со ступеней крыльца и понес к своей лошади. – Ты что творишь? Сумасшедший, – слабо возмутилась чужая невеста. – Делаю то, что уже давно следовало сделать, – невозмутимо произнес Донеган, устраивая в седле свою невесомую ношу. – Ты меня похищаешь? Снова? – Мишель с силой вцепилась в поводья, опасаясь, что, как только Кейран ее отпустит, она тут же угодит под копыта животного. – Можно и так сказать, – улыбнулся он, однако глаза его при этом оставались серьезными. Ей следовало воспротивиться, попытаться спрыгнуть, вот только это было последнее, чего ей сейчас хотелось. Особенно когда она оказалась в его руках, надежных и сильных, в объятиях, по которым скучала безумно. Обессиленная, Мишель откинула голову на плечо Кейрана и прикрыла глаза, сдаваясь на милость похитителя. – В этот раз Гален тебя точно убьет, – прошептала она чуть слышно. – Не раньше, чем я пойму, что, демон побери, с тобой происходит. – С этими словами Донеган пришпорил коня и помчался к раскрытым настежь воротам. Глава 6 Мишель не спешила открывать глаза. Лежала, прислушиваясь, впитывая в себя ночные запахи и звуки. В том, что уже глубокая ночь, она не сомневалась, как и в другом: куда именно Кейран ее привез. И, как ни странно, была этому рада. Снаружи, где-то совсем близко, потрескивал костер, шумели деревья, обступившие поселение лугару, сходило с ума комарье. Когда сон окончательно покинул сознание, Мишель вспомнила и о своем похищении, и о помолвке, с которой ее забрал Донеган. С которой она позволила себя забрать. А вспомнив, испытала укол совести. Наверняка родители подняли на ноги всех соседей, и те мечутся по окрестностям Нью-Фэйтона, рыскают по лесу, блуждают среди болотных кипарисов, чьи длинные корни глубоко увязли в мутной жиже, а с ветвей неряшливо свисают седые клочья мха. Друзья и близкие зовут ее, не догадываясь, где на самом деле скрывается похищенная избранница Галена. А тот небось сейчас вне себя от гнева. Рвет и мечет, и на Адане срывается. За то, что недоглядел, позволил госпоже исчезнуть. Как бы ни приказал пройтись по его спине плетью. С этими мыслями Мишель подхватилась с мягких шкур, заменявших ей ложе, и, не обращая внимания на мельтешение цветных кругов перед глазами, поспешила из хижины. Небольшая заминка случилась у самого выхода. Чувствуя себя церковным колоколом, который пытаются протолкнуть в щель между досками, Мишель прижала ладони к бедрам, сминая кринолин, и все-таки выбралась наружу. Осмотрелась, надеясь отыскать взглядом Кейрана, но не увидела ни его, ни других жителей деревни. Лишь одна пожилая волчица неподвижно сидела возле костра, и Мишель, ощущая, как ночная прохлада впивается в обнаженные плечи, направилась к огню. Под ногой чуть слышно хрустнула ветка – лугару обернулась. Морщинистое лицо, напоминавшее вырезанную из красного дерева маску, осветилось улыбкой, и черты лица женщины сразу смягчились. – Садись и грейся, – сказала она, немного растягивая слова. Мишель мысленно порадовалась, что лугару знает ее язык, а значит, ей будет с кем поговорить до появления Кейрана. Неловко потоптавшись возле женщины, она все же опустилась на мягкую медвежью шкуру и проговорила тихо: – Простите, должно быть, я заняла ваше место. – Она оглянулась на сложенную из тонких гибких стволов хижину, сверху покрытую корой и смешанной с хворостом глиной. – Ты на своем месте, – серьезно заявила женщина, после чего подхватила с земли и протянула гостье плошку. – Пей. Согреешься быстро. Питье оказалось горьким и крепким, но, памятуя о том, что отказ лугару могут расценить как оскорбление, Мишель послушно сделала несколько глотков, чувствуя, как снова начинает хмелеть. Костер уже почти догорел: пламя не тянулось к небу, стремясь коснуться звезд, – пугливо стелилось по земле, постепенно теряясь в алой от жара золе. И тем не менее Мишель сразу согрелась и даже почувствовала себя бодрее. – А где Кейран? – вглядываясь в угловатые очертания хижин, чернеющих во тьме, шепотом спросила она. – С шаманом. Разбираются, – коротко ответила лугару и снова замолчала, чтобы спустя минуту, медленно выговаривая, добавить: – Ищут ответы. Спрашивают у духов. О тьме, что лежит на тебе. После слов лугару Мишель начало казаться, что она чувствует эту тьму в себе. Она обхватила плечи руками. Только согрелась, и вот холод мерзкими насекомыми ползет по коже, заставляя дрожать и ежиться. Пламя продолжало гаснуть, бликами играя на изрезанном морщинами лице женщины, путаясь в ее толстой седой косе. – Тебе больно. Ты страдаешь, – задумчиво произнесла она, не сводя с затухающего костра взгляда. – И он мучается вместе с тобой. – Он? – Этот мальчик. Он нашел тебя, но понимает, что скоро потеряет. – Потому что я невеста его брата, – с горечью отозвалась Мишель. Но лугару ее как будто и не услышала, по крайней мере, никак не отреагировала на слабый шепот. Сидела, глубоко погруженная в свои мысли, и продолжала бормотать: – Волки другие. Не такие, как вы. Чувствуют свою пару, и если уж находят – не отпускают. Отпустить или потерять для нас – значит лишиться половины своей души. – Хотите сказать… я для Кейрана – что половинка души? – Мишель взволнованно выдохнула: – А он для меня… – Ты и сама все знаешь, девочка. Здесь. – Развернувшись, волчица приложила сухую морщинистую ладонь к ее груди, слыша, как сердце под ней начинает биться быстрее. – И он знает. Но продолжает себя обманывать. Зачем – непонятно. – Из-за своей семьи, – шепотом ответила Мишель. – Ведь если я не выйду замуж за Галена… Лугару не стала ее слушать. Перебила, снова чему-то усмехнувшись: – Глупые они. Все Донеганы. Не понимают, что они такие же, как ты. – Как я? – недоуменно переспросила Мишель. – Жертвы и слепцы. – Мишель! Она обернулась, не зная, то ли ей плакать, то ли смеяться. После слов лугару тянуло на слезы, а при виде Кейрана вдруг захотелось улыбаться. Наверное, всему виной дурацкое пойло, задурившее ей голову и перемешавшее все чувства. – Тебе не следовало вставать. – Кейран приблизился и протянул ей руку. – Пойдем. – Мне нужно домой, – снова заволновалась похищенная невеста. – Там родители, и Адану наверняка достанется. Лиззи не уснет… – Домой я отвезу тебя завтра, – проговорил Кейран мягким, но не терпящим возражений голосом. – Нам придется задержаться здесь до утра. Мишель послушно кивнула и обернулась, чтобы попрощаться: – Доброй ночи. И… извините, – сказала, замявшись, уверенная, что заняла хижину этой пожилой женщины, и оттого вновь чувствовавшая себя неловко. А может, от прикосновений Донегана. Она и правда дышать переставала, когда он до нее дотрагивался. Вот и сейчас задержала дыхание, следуя за тем, кто незаметно стал не просто частью ее души – стал всей ее душой. – Кто эта женщина? – спросила Мишель, забираясь в хижину, узкий проход в которую закрывала выгоревшая на солнце рыжая с проплешинами шкура. – Аяша. Местная юродивая. Внутри и одному было не развернуться, а уж вдвоем и вовсе было тесно. Мишель опустилась на колени, мысленно кляня свою пышную юбку. – Мне она не показалась сумасшедшей. – Но таковой ее считает все племя, – хмыкнул Кейран и предложил: – Давай помогу расшнуровать корсет, пока ты в нем не задохнулась. Поколебавшись с мгновение, Мишель все же повернулась к Донегану спиной. – Я бы и сама могла… – Зачем сама, когда у тебя есть я? – пошутил он негромко, и Мишель уловила в его голосе легкую хрипотцу, какая появляется спросонья или от сильной усталости.