– Сами поедем, или спецов вызывать? – Сами справимся. В Верее вряд ли найдутся специалисты нужного уровня, а московских ждать долго. Найдем что-то стоящее, тогда и вызовем. Самим нам здесь до утра торчать незачем. Глава 8 Приближался рассвет. В новой комнате, в которую Хамелеона запихнули с вечера, окон не было, но он точно знал, что рассвет приближается. Неизбежный, как смерть и налоги. Сколько ни откладывай неприятные мысли, сколько ни зарывай голову в песок, они все равно тебя настигнут. Так же, как и рассвет. Позавчера у него состоялся неприятный разговор. Разговор – это, конечно, преувеличение. Скорее инструктаж, или определение задач, как в советские годы у стахановцев. Пятилетка за три года, так звучал популярный в советские времена лозунг. Вот и у него, у Вани Шаповалова, вора-виртуоза по кличке Хамелеон, наступили времена, когда пятилетний план потребовалось выполнить в три раза быстрее. Правда, в случае провала в отличие от стахановцев он потеряет далеко не вымпел, это ему в первую очередь объяснили. Что значит потеря красной тряпочки с фальшивыми золотыми кисточками, по сравнению с потерей жизни? Ничто! Сейчас Хамелеон рад был бы поменяться местами с любым из стахановцев, лишь бы подальше отсюда. Только не было у него волшебной кнопки, способной переносить человека во времени или в пространстве. Теперь у него не было ничего, кроме унылой комнаты без окон да пластиковой бутылки с питьевой водой. И чем больше Хамелеон об этом думал, тем печальнее виделся ему конец истории. С самого детства он усвоил одну простую истину: любая история рано или поздно заканчивается. Раньше он никогда не примерял эту истину к своей жизни. Нужды не было. Есть жизнь, есть движение вперед, а что будет там, за чертой, когда ты наконец дойдешь до конца, его не интересовало. Эта черта виделась ему чем-то вроде горизонта. Пока смотришь на него, он кажется близким и доступным, но стоит вознамериться его достигнуть, и тебя ждет разочарование. Намеренно достигнуть горизонта невозможно, а значит, и конца жизни тоже. Такова была философия Вани Шаповалова. С историями же совсем другая фишка. Одни тянутся годами, ожидая разрешения, другие же заканчиваются, едва начавшись. Хамелеон полагал, что его история подошла к своему концу, и это сводило его с ума. Когда Главный, которого он называл Гнусавым, приказал привести его к себе в первый раз, ему не было страшно. Скорее любопытно. Тот факт, что ему до сих пор сохранили жизнь, обнадеживал. Значит, он зачем-то нужен Гнусавому живым. И значит, можно поторговаться. Узнать истинную цель собственного похищения было даже интересно. Поразмыслить над этим вопросом Хамелеон не успел, слишком дурно он себя чувствовал, чтобы беспокоиться о таких мелочах. Когда на кону стоит вопрос о выживании, становится как-то не до философии. После темноты чулана Хамелеону не сразу удалось адаптироваться к яркому свету комнаты, в которую его привели. Постепенно глаза привыкли, и первым, кого он увидел перед собой, был Гнусавый. Он еще ничего не сказал и на этот раз был без маски, но Хамелеон безошибочно угадал в нем того, кто командовал парадом у автозака. А узнав, несколько напрягся, и, как оказалось впоследствии, не напрасно. Первые десять минут Гнусавый был вежлив. Он предложил Хамелеону присесть, приказав «шестеркам» выделить для пленника стул. Угостил чаем и даже предложил сигареты, от которых Хамелеон, приверженец здорового образа жизни, вежливо отказался. А затем Гнусавый сообщил, в чем заключается ценность пленника и какие задачи перед ним поставила жизнь. В первый момент Хамелеон не поверил в реальность происходящего. Этого просто не могло случиться с ним. Чтобы так глупо попасть на крючок к каким-то отморозкам? Нет, это не может быть правдой. Людей похищают ради выкупа, ради мести, ради каких-то секретных данных, наконец. Но только не ради того, о чем говорил Гнусавый. Хамелеон чуть не рассмеялся ему в лицо, но в последний момент сдержался. Правда, это его не спасло. Видимо, само намерение, отразившееся на лице Хамелеона, оскорбило Гнусавого до крайности. Он лишь брови нахмурил, а его головорезы тут же отреагировали. Били долго и жестоко. Руки и голову не трогали, по всей видимости эти части тела Гнусавый посчитал личной ценностью и решил поберечь. А вот ноги ему не приглянулись, поэтому им досталось по максимуму. К концу «разговора» бедра превратились в один сплошной кровоподтек, почки отплясывали «гопака», кишки свело судорогой, а мысли путались до такой степени, что не могли зафиксировать ни одного слова из того, что пытался донести до него Гнусавый. В итоге тот понял, что его парни перестарались, и позволил им уволочь Хамелеона обратно в чулан. Часа через три, когда он лежал в полузабытьи, к нему прислали врача, который напичкал его обезболивающими, поставил капельницу, смазал кровоподтеки вонючей мазью и положил на лоб мокрое полотенце. Лекарства принесли облегчение. На какое-то время. Второй визит к Гнусавому был менее болезненным в физическом плане, но куда более тяжелым морально. Теперь Хамелеон знал, чего ожидать от главаря похитителей, и это заставляло внутренности сжиматься под взглядом хладнокровного тирана. Гнусавый снова озвучил задачу, которую предстояло выполнить Хамелеону. И он согласился, не мог не согласиться. Впрочем, разве был у него выбор? Только не в том состоянии, в котором находилось не только его тело, но и психика. Рискуя навлечь на себя новую волну гнева, Хамелеон высказал опасения относительно времени проведения операции. Он никак не мог уложиться в поставленные Гнусавым сроки. Никак. И все же сроки Гнусавый переносить не согласился. Сказал только, что выделит Хамелеону столько людей, сколько потребуется. С помощниками тот должен уложиться. Тогда Хамелеон взялся за работу. Задача была для него не новой, и даже цель была знакома. Он разрабатывал этот план в теории еще до того, как попал в тверское СИЗО почти год назад. С осуществлением откладывал, так как не было достойного покупателя. Загвоздка заключалась в том, что весь план был построен на графике работы архивариуса. Можно было дождаться определенного числа и брать коллекцию без особых хлопот. За последний год Хамелеон трижды навещал дом архивариуса, легко нейтрализуя добровольного помощника, соседа-пчеловода. Тот считал дежурства в доме архивариуса не более чем блажью чудаковатого человека и довольно часто отлучался по личным делам, стоило лишь повод подбросить. В те дни, когда Хамелеон проникал в дом, пчеловод покидал гостиную архивариуса по собственной инициативе, но для генерального плана у Хамелеона был припасен запасной вариант: он собирался вызвать пчеловода на почту, отправив ему заказное письмо с какой-нибудь пчеловодческой лабудой. Сосед должен был купиться. Обо всем этом Хамелеон рассказал в свой второй визит в главную комнату, но Гнусавого этот вариант не устраивал. Ему нужно было все и сразу. Пришлось импровизировать. Взломать почту госучреждения для Хамелеона труда не составило, как не составило труда для Гнусавого достать все необходимое для обхода сложной системы защиты хранилища в доме архивариуса. Но Хамелеон не мог находиться в двух местах одновременно, а Гнусавый настаивал на личном присутствии Хамелеона в доме. Пришлось доверить отправку письма подручным Гнусавого. В какой-то момент Хамелеон думал, что те облажаются и весь план полетит к чертям, но они справились. Письмо пришло по назначению, перехват ответа прошел как по маслу, и в итоге короткой переписки архивариус покинул дом в назначенный день и час. А вот с пчеловодом оказалось сложнее. Гнусавого судьба соседа архивариуса нисколько не заботила. План Хамелеона был отвергнут в самом начале, а когда он высказал опасения, что сторож может стать помехой, ему было велено заткнуться. Хамелеон понимал, что произойдет с пчеловодом, но пока не увидел это своими глазами, просто не мог поверить в то, что это действительно входит в планы Гнусавого. То, что случилось потом, чуть не стоило жизни самому Хамелеону. Увидев, как тело пчеловода обмякло и рухнуло на крыльцо, он впал в ступор. Стоял на крыльце, как истукан, не реагируя на окрики головорезов Гнусавого и сверлящий взгляд самого главаря. Он, Хамелеон, так не работает. Он не лишает людей жизни. Он всего лишь вор, простой вор. Почему с ним происходит такое? Там бы он и умер, если бы не одна маленькая деталь. В доме архивариуса зазвонил телефон. «Кто бы это мог быть?» – пронеслось в голове Хамелеона. Он точно знал, что архивариусу никто и никогда не звонил. Сам он мог это сделать, но ведь в данный момент в доме его не было, сейчас он находился в электричке на пути к столице. Эта мысль вывела Хамелеона из ступора. Он вошел в дом, намереваясь выяснить, почему нарушен заведенный порядок. Это был не телефон, это был таймер, поставленный на определенный час, в который архивариус совершал ежедневную процедуру. Может, отмечал время обеда, а может, принимал лекарство, этого Хамелеон не знал, но звук таймера его успокоил, и к дверям хранилища он подошел совершенно успокоенный. После этой вылазки его доставили в новое место, снабдили одеялом и водой и на какое-то время оставили в покое. Хамелеон понимал, что нужно расслабиться, поспать, чтобы восстановить силы и на трезвую голову оценить ситуацию. Но спать он не мог. Мозг отказывался отключаться. Он противился этому так отчаянно, что становилось страшно. Хамелеону казалось, что он больше никогда не сможет заснуть и будет бодрствовать до тех пор, пока в голове что-нибудь не сломается, после чего он просто превратится в овощ. Этого не случилось. В какой-то момент усталость взяла верх над страхом, и Хамелеон все же уснул. Разбудил его один из головорезов и снова вытащил в большую комнату, где его поджидал Гнусавый. С новой задачей. И Хамелеон снова согласился. Быстро и без условий. Разрабатывать план ему позволили в темной каморке, без свидетелей и надзирателей. И даже покормили вполне сносно, как приговоренного перед казнью. Сытый желудок довольно урчал, а вот мозг составлять план категорически отказывался, будто в нем произошел сбой. Почему? Да потому, что теперь Хамелеон знал, какой бы план он ни разработал, обязательно погибнут люди, и в этом будет и его вина. А он не хотел становиться убийцей. «Значит, ты должен составить такой план, выполняя который никто не пострадает, – убеждал он сам себя. – Придумай способ сделать то, чего ждет от тебя Гнусавый, не подставив при этом невинных людей». Но сказать это оказалось куда проще, чем сделать. И к полуночи, сроку, установленному Гнусавым, у Хамелеона план так и не созрел. На этот раз побоев не было, но то, что послужило альтернативой, показалось Хамелеону куда страшнее ноющих почек и отбитых голеней. Подручные Гнусавого притащили в дом чан с водой. Увидев его, Хамелеон похолодел от ужаса, сразу поняв назначение этого чана. Вот когда его мозг заработал. После первого же погружения, когда легкие первый раз сжались, сражаясь за жалкие остатки кислорода, когда вода потекла в распахнутый для вдоха рот. Заработал, как бешеный. Так, вперемешку с «заплывами», Хамелеон составил второй план для нужд Гнусавого. И его оттащили в чулан. До рассвета. «Встанет солнце, и мы продолжим», – сказал на прощание Гнусавый. Вот почему Хамелеон не мог уснуть. Вот почему ждал рассвета с тихим ужасом, понимая, что он уже наступает… Гуров понятия не имел о страданиях Хамелеона. Более того, он и в мыслях не держал, что с ним может происходить нечто подобное. В конце концов Хамелеон находился в кругу своих, а свои всегда могут договориться. Воры, даже если за ними ни одной ходки не числится, все равно живут «по понятиям», а на беспредел подписываются только так называемые «отморозки», но их времена давно миновали. А вот адвокат Ципиков в благородство похитителей не верил. Не то чтобы у него имелись конкретные подозрения, ничего подобного. Просто ощущения. С момента похищения пошел шестой день, а его клиент так и не вышел на связь. Ципиков был уверен, что Иван Шаповалов непременно нашел бы способ связаться с Ципиковым так, чтобы об этом не узнала полиция, если бы с ним все было в порядке. Так почему он этого так и не сделал? Да потому, что он не был в порядке, потому что не был волен в своих желаниях, передвижениях и контактах. Именно это, а еще свои претензии собирался высказать адвокат полковнику Гурову и потребовать объяснений. Лично Ципикову казалось, что оперативники из Главка работают недостаточно активно, и он считал, что просто обязан повлиять на ситуацию. Нельзя оставлять несчастного Ивана в руках похитителей, и он этого не допустит. Гуров пришел в отдел за десять минут до восьми. Он еще с порога заметил адвоката, пристроившегося возле окна. Ципиков сидел на узкой твердой скамейке, вытянувшись, точно струна. По сторонам он не смотрел, только на входную дверь. Взгляды Гурова и Ципикова встретились, адвокат поспешно поднялся, поднял с подоконника портфель и шумно приветствовал полковника: – Доброе утро, Лев Иванович. Посетителей принимаете? – Доброе утро. Проходите, – жестом пригласил Лев адвоката в кабинет. Бросив папку на стол, он снял пиджак, сел в кресло, предварительно предложив Ципикову занять место напротив, и официальным тоном произнес: – Я вас слушаю. – Позвольте, это я должен вас слушать, – неожиданно для него ответил Ципиков. – Именно за этим я и пришел. – Не понял, за чем вы пришли? – переспросил Гуров, испытывая искреннее удивление. – За объяснениями, за новыми сведениями, за отчетом в конце концов. – На последней фразе голос Ципикова сорвался на фальцет. – Допустим, отчитываться перед вами я не обязан, – вспылил Лев. – У меня есть начальство, и оно со своей задачей очень хорошо справляется. Что касается новых сведений, то это скорее я должен идти к вам с подобным вопросом, а не вы ко мне. – Если бы у меня появились новые сведения, я бы ни секунды не заставил вас ждать, уж будьте уверены, товарищ полковник. – От многодневного ожидания нервы Ципикова были взвинчены до предела, поэтому любое замечание в свой адрес он принимал в штыки. – Сомневаюсь, что вы сделали бы то же самое. Вы вообще моего клиента ищете или нет? – А вы все еще считаете его своим клиентом? – Конечно. Иван Шаповалов доверил мне свою судьбу, думаете, я могу бросить его в сложившихся обстоятельствах? Вот вы бы смогли? Понимаю, вы считаете меня черствым и бездушным роботом. Этаким юридическим болванчиком с кучей заумной информации в голове, который не может испытывать беспокойство за судьбу своего клиента. – По-моему, вы беспокоитесь о том, что потеряете гонорар. Если мы не найдем Хамелеона, не видать вам ваших денег, а сумма наверняка не маленькая, – сухо проговорил Гуров. Услышав эти слова, Ципиков вдруг затих. То ли камень, пущенный Гуровым в его огород оказался слишком прицельным, то ли до адвоката дошло, как глупо звучит этот спор, только он снова опустился на стул и уже спокойным тоном сказал: – Кажется, я немного погорячился. Думаю, нам нужно поговорить. – Согласен, – ответил Гуров. Следуя примеру адвоката, он тоже постарался взять себя в руки. Последние дни дались ему нелегко: постоянное давление со стороны высоких чинов, пустые, ни к чему не приводящие следственные действия, и никакой, ну совершенно никакой новой информации вот уже двое суток. Правда, стоящим свидетелем оказалась баба Дуся, древняя старуха, сдававшая похитителям жилье. В доме, который занимали временные постояльцы, Гуров и Крячко получили очередное доказательство того, что вор Хамелеон является заложником некой группы людей. Свидетельств этому было предостаточно. В тесном чулане, закрывающемся снаружи на висячий замок, нашли миску с остатками какого-то варева и мятую пластиковую бутыль с завинчивающейся крышкой. Проверка на отпечатки пальцев показала, что и миской, и бутылкой пользовался Иван Шаповалов. Еще в доме обнаружили следы крови. Группа крови совпадала с шаповаловской. Были и другие улики, они свидетельствовали о том, что здесь разрабатывался план ограбления Ларри Кобышевски. На крышке стола сохранились следы топографической карты с обозначением маршрута от Вереи до дома Кобышевски. Кто-то старательно обозначил все ключевые пункты маршрута, нарисовав их маркером. Деревянная основа стола не поддалась тряпке, и карта осталась на месте. В мусорной корзине нашлось расписание электричек от станции Верея. Там же лежал смятый лист с подробным рисунком, отображающим планировку дома Кобышевски. Красным крестом на этом плане отмечена дверь хранилища. Гуров не понимал, почему похитители, а теперь еще и воры-домушники, оставили столько улик? Почему оказались настолько неосторожными? Отпечатков пальцев в доме тоже хватало, но сами по себе они не могли навредить людям из банды «Стрелков». А вот в совокупности с остальными уликами открывали дорогу прямиком в зону. Видимо, «Стрелки» собирались подставить Хамелеона. Как? Лев пока не знал, но собирался докопаться до истины. Что на самом деле выводило его из себя, так это уверенность, что скоро «Стрелки» вновь объявятся, и тогда снова прольется кровь, снова пострадают невинные люди, вроде тех охранников или пчеловода Николая. Но повлиять на ситуацию он не мог. Ниточка, тянущаяся от Акишево до Вереи, привела их в никуда. Нужно было начинать все сначала. А где оно, это самое начало? Лев понимал, что группу «Стрелков» должно что-то связывать с Хамелеоном. Где-то они должны были пересекаться еще до ареста Шаповалова, но где? На этот вопрос ответа тоже не было. – Могу я спросить? – вывел полковника из задумчивости голос Ципикова. – Как продвигается расследование? Есть какие-то подвижки? – Делаем все, что можем, – выдал дежурную фразу Гуров. – Я вот все думаю: зачем кому-то похищать Шаповалова? Логичный ответ – ради выкупа. Но из этого ответа вытекает новый вопрос: почему за столько дней похитители не вышли на связь? – стал вслух рассуждать Ципиков. – Насколько мне известно, родственников у Шаповалова нет. Получается, если бы похитители с кем и связались, то со мной. Но они не звонили, не писали и не подкарауливали меня в малолюдных местах. Они вообще никак не проявились. И это странно. – Почему вы считаете, что похитители связались бы с вами? – спросил Гуров. – А с кем еще? – искренне удивился Ципиков. – У вас есть доступ к банковским счетам Шаповалова? – Нет! Конечно, нет! Просто я подумал, что похитители могли решить, что, раз я его поверенный… – Так вы его поверенный? Не знал, – усмехнулся Лев, поймав растерянный взгляд Ципикова. – Простите, я неточно выразился. Я хотел сказать, что у похитителей нет другой кандидатуры, кроме моей. Насколько я знаю, родственников у Шаповалова нет, друзей тоже. Вот и получается, что я самый близкий ему человек, – сделал попытку оправдаться адвокат. – Думаю, похитителям Шаповалов должен был сказать то же самое. Он нуждается в помощи, и, кроме меня, помочь ему некому, как бы ни высокопарно это звучало. – Послушайте, Ципиков, прекращайте свою театральщину. Хотите что-то узнать, просто спросите. – Гуров снова начал закипать, он уже понял, что разговор с адвокатом ничего нового ему не принесет, а лишь отнимет время, поэтому миндальничать не собирался. – Если смогу – отвечу, а нет – что ж, придется вам смириться. Я верю, что вы хотите, чтобы Хамелеон поскорее нашелся. Верю, что делитесь информацией настолько откровенно, насколько вообще адвокат может быть откровенным. Но вот верить в искренность ваших чувств к вору Хамелеону? От этого увольте! И если вы хотите продолжать этот разговор, давайте условимся раз и навсегда: с Иваном Шаповаловым вас связывает финансовый интерес и ничего более. Итак, мы друг друга поняли? С минуту Ципиков оценивал ситуацию, затем согласно кивнул. – Вот и отлично, – заключил Гуров. – Теперь относительно похищения. Имеются подозреваемые. Хотите помочь, просмотрите портреты и постарайтесь вспомнить, не пересекались ли ваши пути. Быть может, вы встречали их ранее или они пытались связаться с Шаповаловым в то время, когда он находился в тверском СИЗО. Он выложил перед адвокатом несколько портретов, включая те, что передали из тверской гостиницы. Ципиков быстро просмотрел все и отрицательно покачал головой: – Никто из этих людей мне незнаком. Свиданий с Шаповаловым за время задержания никто не требовал, да и он сам ни разу об этом не просил. Не думаю, что Шаповалов был знаком с кем-то из этих людей. Полагаю, он вообще ни с кем не общался. – Но ведь должна быть какая-то связь. Быть не может, что эти парни случайно услышали про Хамелеона и решили забрать его себе. – Знаете, я тут кое о чем подумал. Возможно, это важно, – тщательно подбирая слова, чтобы ненароком не сболтнуть лишнее, начал Ципиков. – Иван ведет уединенный образ жизни, но и ему приходится время от времени общаться с людьми. Например, меня он нанял через Интернет. Да-да, не удивляйтесь. Отправил письмо по электронной почте с полным описанием делового соглашения, предложил назвать сумму, за которую я согласен быть готовым выехать в любое место по первому вызову, и ждал, что я отвечу ему согласием. Сначала я подумал, что это розыгрыш. Кто же станет выходить с деловым предложением к человеку, которого ни разу не видел? Оказалось, что Шаповалов не шутит. Он и правда был готов нанять меня для долгосрочного сотрудничества, воспользовавшись электронной почтой. Но я потребовал личной встречи, и он вынужден был согласиться. Тогда я назначил место и время. – И он пришел? – Пришел, – кивнул Ципиков. – До встречи я представлял себе Ивана этаким социофобом, совершенно неспособным к общению, иначе чем можно было объяснить его нежелание личной встречи? Но нет, он оказался на редкость общительным человеком, не лишенным чувства юмора и совершенно адекватным. Я не удержался и спросил у него, что с ним не так, почему он не предложил встречу первым? И знаете, что он ответил? Он сказал, что так он экономит время. Все, что необходимо, можно найти в Интернете, начиная с бытовых мелочей и заканчивая нужными людьми. Главное, знать, на какой форум заходить. Так вот, я думаю, эти люди могли найти его через такой форум.