– Есть предложения? – спросил Орлов. – Есть. Если придерживаться первоначальной версии, ограбление дома Яковенко может быть не последним. Да, у «Стрелков» теперь нет Хамелеона, но кто знает, какие сведения он успел им передать? Думаю, они продолжат начатое. – Шаповалов в руках полиции, а «Стрелки» спокойно грабят частные коллекции по его списку? Как-то глупо звучит, ты не находишь? – скептически поджал губы Стас. – Это если «Стрелки» узнают, что Хамелеон у нас. А мы сделаем так, что Хамелеон больше их беспокоить не будет. – Это как же? Отправим его на тот свет? – пошутил генерал. – В точку, Петр Николаевич, – улыбнулся Лев. – Мы пустим слух, что Шаповалов умер в Склифе, не приходя в сознание. Журналисты охотно подхватят эту «утку». Надо только все грамотно разыграть. Изобразить, что мы этим фактом недовольны и всячески пытаемся скрыть смерть Хамелеона. Не самим трубить на всех углах, а сделать грамотный вброс нужной нам информации. – Идея хорошая, – согласился Орлов. – И кто этим займется? – У Валеры Жаворонкова неплохая агентурная сеть в кругу журналистов, можно его привлечь. Сработают как по нотам. Дадите «добро», я с ним все детали обговорю. – Что еще мы можем предпринять на данном этапе расследования? – спросил генерал. – Пожалуй, ничего. Остается ждать, как скоро очнется Шаповалов, – ответил Гуров. – Тогда не буду вас задерживать. Идите отдыхайте, – подвел черту генерал. – А с Жаворонковым поговори, пусть начинает работу прямо сейчас. К утру все газеты должны пестреть заголовками о безвременной кончине вора-авантюриста Ивана Шаповалова по кличке Хамелеон. – Газеты – это не актуально. Информация появится в Интернете, и уж поверьте, распространится так быстро, что вы и утренний кофе выпить не успеете, как вам начнут названивать все те «шишки», что так пеклись о возвращении Хамелеона, – произнес Лев, уже подходя к двери. Стас тоже поднялся и поспешил за напарником. Полковник Гуров не преувеличил. Звонки в Главное полицейское управление начали поступать, когда еще и восьми не было, а у ворот уже столпились журналисты, жаждущие подробностей. Кое-как пробившись через плотный кордон из диктофонов и видеокамер, Гуров поднялся к себе в кабинет. Утром он успел посетить больницу, но Шаповалов так и не пришел в сознание. Его сердце билось, разгоняя кровь по телу, дыхание было ровным, а вот сознание не возвращалось. Охрану у его палаты оставили, а лечащему врачу велели держать язык за зубами. На случай, если журналистам удастся выяснить, в какой палате лежит Шаповалов, врачам было велено говорить, что имя пациента защищено врачебной тайной. И насчет того, умер ли Иван Шаповалов или все еще жив, велено было отвечать одно: все вопросы к полковнику Гурову. Впрочем, у больницы журналистов Гуров не встретил. Никто в городе не знал, в какую именно больницу был помещен Хамелеон, и Лев был этому рад. Сев за свой стол, он занялся бумажной работой. Составил рапорт о вчерашней перестрелке, подшил к делу данные экспертизы из заброшенного дома, приложил информацию по автомобилю. К девяти подтянулся Крячко, и Гуров сразу показал ему заголовки в Интернете. Тысячи сайтов на все лады расписывали вчерашнее происшествие в доме Яковенко и последующую перестрелку. На эпитеты журналисты не скупились. В чем только не обвиняли сотрудников полиции в связи с «резонансным делом». Позволили украсть уникальный шедевр, упустили преступников, когда те были так близко. Устроили бойню в жилом районе. Превысив полномочия, лишили жизни двоих людей, причастность которых к преступлению еще предстояло доказать. И снова упустили преступников, на этот раз буквально из-под носа. Небрежная работа полиции, непродуманный план операции, опасное бездействие. Гвоздем программы шли заголовки типа: «От смерти его не спасла и тюремная камера», «Задержанный за кражу истек кровью. Так судебная система заботится о безопасности заключенных». Прочитав пару заголовков, Крячко начал возмущаться: – Ты только послушай, Лева, что они пишут. «Из-за несостоятельности полиции задержанного Ивана Шаповалова похитили во время перевозки из одной тюрьмы в другую. Но на этом злоключения человека, чья вина еще не доказана, не закончились. Во время перестрелки, которую допустили сотрудники полиции, Иван Шаповалов получил огнестрельное ранение в грудь. Из достоверного источника стало известно, что рана не была смертельной, но медицинская помощь пришла слишком поздно. От потери крови он скончался в московской больнице, не приходя в сознание. Почему полиция и врачи позволили ему умереть? Почему врачи решились на длительную перевозку, когда в их распоряжении были больницы Сергиева Посада? Что это: халатность или злой умысел? В этом нам еще предстоит разобраться». – Дочитав статью до конца, Стас щелкнул «мышью», закрывая страницу, и посмотрел на Гурова: – Ты когда-нибудь читал большую чушь? – Но ведь этого мы и добивались, – напомнил тот. – Возможно, именно сейчас члены банды «Стрелков» читают эту галиматью и радуются, что удачно выкрутились. А еще начинают готовить новый план, и это меня несколько напрягает. – Что не так? – удивился Крячко. – Вчера ты был настроен решительно. – То было вчера. Сказать по чести, я надеялся, что к этому времени Хамелеон уже начнет давать показания, а на деле все вышло иначе. Что, если он не очнется? Если он на самом деле умрет? Раньше у нас хоть небольшая фора была. После перестрелки и потери Хамелеона они наверняка затихли бы на время, а теперь у них руки развязаны, а у нас – наоборот. – Другого варианта все равно не было, – успокоил Стас друга. – Посмотри на дело с другой стороны. Если бы мы не взяли Хамелеона, что бы мы сейчас делали? Снова ждали бы, пока «Стрелки» не совершат новое нападение. Зацепок все равно нет. Где их искать, неизвестно. Так что есть у нас Хамелеон или нет его, выход один: сидеть и ждать. – Похоже, и правда больше ничего не остается, – вынужден был согласиться Лев. И в этот момент зазвонил его телефон. Звонил лечащий врач Шаповалова: он сообщил, что больной пришел в сознание. Показатели в норме, и ничто не препятствует его допросу. Гуров поблагодарил за хорошие новости и пообещал приехать в течение часа. Закончив разговор, сообщил новость Крячко. Тот почесал затылок и озабоченно спросил: – И каким образом нам пройти мимо всех тех журналистов и не утащить их с собой? – Ничего, прорвемся. Ты, главное, вид унылый сделай и не спеши. Иди так, будто нам заняться нечем. – На вопросы не отвечаем? – Как всегда – без комментариев. Но у ворот журналистов уже не было. Гуров спросил у дежурного, куда все подевались, и тот объяснил, что пришло известие о новой сенсации: у дома какого-то депутата обнаружили взрывное устройство. Бригада саперов во главе с начальником вневедомственной охраны выехала на вызов, а вместе с ними и вся журналистская братия. Не вдаваясь в подробности, оба полковника быстрым шагом пересекли двор, сели в машину и поехали в больницу. Там их встретил лечащий врач Шаповалова, Артем Владимирович Куликов. Прежде чем допустить оперов в палату пациента, он прочел длинную лекцию о том, как следует обращаться с больным после столь длительной потери сознания. Несколько раз повторил, что в случае сильного волнения больной снова может впасть в кому, а это чревато необратимыми последствиями. В конце концов условились, что во время допроса за пациентом будет наблюдать сам Куликов, и при малейшем подозрении на повышение давления или при появлении других нежелательных изменений состояния больного полковники немедленно прекращают допрос и покидают палату по первому требованию врача. Только после этого врач проводил Гурова и Крячко в реанимационную палату, предварительно снабдив их стерильными халатами и бахилами. Войдя в палату, Лев сразу встретился взглядом с Шаповаловым. Тот лежал на кровати, весь опутанный трубками, подключенный к куче аппаратов, но вид у него при этом был довольный. Он даже улыбался. – Доброе утро, Иван, – поздоровался Лев. – Я – полковник Гуров, а это полковник Крячко. – Ого, целых два полковника! Мою персону приравняли к государственным преступникам или эта пышность обусловлена вашим промахом? – Голос Шаповалова звучал хрипловато, сказывались последствия медицинских процедур. – Можно и так сказать. Как себя чувствуете, Иван? – Бывало и лучше. – Дышал Шаповалов часто и прерывисто, отчего фразы звучали как отдельные слова. – Вы их поймали, моих похитителей? – А вас похитили? – вопросом на вопрос ответил Гуров. – Сами знаете. А не знаете, спросите у того, кто меня нашел. Раз я здесь, значит, меня освободили. После того как этот урод меня подстрелил, я сознание потерял, но до этого все помню. Во дворе перестрелка была. Не думаю, что местные жители решили в войнушку с этими ублюдками поиграть. Кому еще в голову придет стрелять во дворе среди бела дня? Только полиции. – Все верно, нашли вас мы. Не без вашей помощи, кстати, – напомнил Гуров. – Описание дома помогло. – Да уж, надо думать. Если бы не сообразили, что старикан не просто «пургу несет», живым меня вряд ли увидели. – Шаповалов на минуту закрыл глаза, слишком четко он представлял, чем ему грозило заточение. – И раз уж мы так хорошо друг друга понимаем, можете не церемониться, а то от этих «выканий» я себя как в тюрьме чувствую. Я ведь не в тюрьме? У меня вроде как каникулы, отсрочка от отсидки, верно? – Вроде того, – невольно улыбнулся Лев. – Что будет дальше, зависит от вас. За прошлые преступления ответить все равно придется, но помощь следствию суд всегда приветствует. – А вы, значит, в моей помощи нуждаетесь, – заключил Шаповалов. – Это понятно. По уму, мне бы надо с адвокатом посовещаться, чтобы себе не навредить, да только этот хмырь Гнусавый так меня разозлил, что я готов и рискнуть, лишь бы его подставить. – Вот как? Значит, Гнусавый теперь ваш враг «номер один»? – Гуров бросил быстрый взгляд на Крячко. – Имя его знаете? – Откуда? Думаете, он стал бы представляться? Я зову его Гнусавый. Голос к этой кличке располагает. «Шестерки» звали его боссом, только я так его называть не собираюсь. По его милости мне все внутренности отбили, ноги располосовали и еще хрен знает какие увечья нанесли. Угадайте, откуда у меня в груди дыра? Работа Гнусавого. Он, паскудник, в голову целился, да только Ваня Шаповалов тоже не простак. Я как увидел, что он всерьез на курок нажать собирается, сделал все, что мог, чтобы столкновения с пулей избежать. Видно, поздновато стул уронил, вот пулю в грудь и схлопотал. – Хорошо, не в голову, – произнес Крячко. – Твои дружки – любители в лоб пострелять, ты об этом знал? – Они мне не дружки. А про пулю в лоб я побольше вашего знаю. Были в доме у Ларри? Сосед его, пчеловод, от такой пули помер. – Это признание? – уточнил Гуров. – Если так, то следует зачитать вам права. – Перестраховываетесь, товарищ полковник, – усмехнулся Шаповалов. – А я вам так скажу: в вашем положении нужно из меня по максимуму выжать ради того, чтобы Гнусавого с его бандой повязать, а о показаниях пусть прокурор беспокоится. – Почему бы не совместить? – предложил Крячко. – Ты говоришь, я записываю. Потом подпись ставишь и отдыхаешь себе до полного выздоровления. А мы тем временем обидчиков твоих накроем и к ответственности привлечем. – Не, так не пойдет, – отказался Шаповалов. – Если под протокол, то только с адвокатом. А он начнет мне советы давать, что говорить, а от чего лучше воздержаться. Вы начнете злиться, я начну юлить, а Гнусавый тем временем еще одну квартиру обставит. И тогда вы его уже не возьмете. – Можно и без адвоката обойтись, – гнул свое Крячко. – Не забывай, ты нам должен. Между прочим, мы ради тебя вчера под пули подставлялись. – Это ваше дело, вам за это государство зарплату платит, – не сдавался Шаповалов. – Либо говорим на моих условиях, либо ждем адвоката. – Хорошо, идем на компромисс, – внес новое предложение Гуров. – В протокол пойдет только то, что касается вашего похищения и двух эпизодов, в которых вы участвовали против воли. Все остальное опустим. И еще, прежде чем подписывать протокол, мы разрешим вашему адвокату внести такие коррективы, которые сохранят целостность картины, а для вас будут минимально рискованными. Идет? – Идет, – согласился Шаповалов. – Вам как, с подробностями или покороче? – Предлагаю другой вариант: я рассказываю то, что мы уже знаем, а вы заполняете пробелы, – предложил Лев. – Так и время сэкономим, и силы ваши сбережем. Начал он с похищения. Описал то, что, по его мнению, происходило на дороге: как на мосту появилось задымление, как охранники остановили автозак, как были убиты выстрелом в упор. Шаповалов добавил сцену первой встречи с Гнусавым и то, как его первый раз избили. Гуров рассказал, как нашли следы на проселочной дороге и его, Шаповалова, ботинок. Тот подтвердил, что бандиты притащили его в лес и, засунув в багажник, отвезли в Верею. Гнусавый уже знал, кого будет грабить, а Шаповалову о том, что это будет Ларри Кобышевски, сказали только в Верее. – Когда меня привезли в первый дом и посадили в чулан, я еще не знал, зачем меня похитили. Только там Гнусавый меня просветил. Заявил, что у него есть сведения, будто я лучший спец по хитрым планам. Сказал, что я должен разработать для них идеальный план ограбления. Откуда такие нелепые слухи, я без понятия, – играя роль невинной жертвы, заявил Шаповалов, – только он твердо в это верил. Я сначала сопротивлялся, да только у Гнусавого такие методы убеждения, с которыми не поспоришь. Дальше он рассказал, как проходила подготовка к ограблению Ларри. Сообщил, кто из банды какую роль выполнял, кто ездил вместе с ним в дом Ларри. Рассказал, как убили пчеловода Николая. Постучали в дверь, тот открыл, вот и весь разговор. В Верею уже не вернулись, перебазировались в Сергиев Посад, где тоже засадили Шаповалова в чулан. Куда дели вынесенные из дома Ларри печати, он только догадывался. Ему лишь дали немного отдохнуть и потребовали разработать новый план. – Жутко все это. Посмотришь на них, люди как люди. Едят, пьют, шутят, беседы ведут совсем обычные. А потом идут и запросто людей убивают. Или просто пытают и калечат. Так они со мной поступали, так охранников убили и того пчеловода. Как такое возможно? Я об этом много думал. Видно, умирает что-то в человеке. Что-то важное, то, что делает нас людьми. Я ведь смерть никогда в глаза не видел. Жил себе потихоньку, радовался совсем обычным вещам – и вдруг попал в такой переплет. До сих пор лицо пчеловода перед глазами стоит. Закрою глаза, а он прямо передо мной. Улыбается, дверь широко открывает, на крыльцо выходит. А потом падает. Жуть! – Иногда плохое случается, – проговорил в ответ на откровения Шаповалова Гуров. – Плохие люди совершают плохие поступки. – Я не убийца, – уже окрепшим голосом продолжил Иван. – Никогда не был убийцей и становиться им не собираюсь. Если бы я знал, что они такое с пчеловодом сотворят, придумал бы другой план. Это правда, можете и в протокол записать, мол, Шаповалов признался, что планы разрабатывал спец. Только запишите, что я не убийца! Когда про Яковенко и его пресловутый сапог речь зашла, я испугался. Вдруг они и его убрать решили? А ведь он в доме не один. Всех порешат? Испугался до чертиков. Они мне сроки поставили, а я ничего придумать не могу. В голове молотками стучит: они снова убьют, снова убьют, и ты ничего с этим не поделаешь. Голова гудит, сон не идет. До утра промаялся. – И как же придумал? – поняв, что Шаповалов полностью погрузился в воспоминания, поторопил Гуров. – Очень просто. Два десятка раз голову в ведро с водой сунули, и план готов, – почти весело сообщил Хамелеон. – Вас пытали? – Гуров не верил своим ушам. – Топили в ведре? – Ага. А еще по пяткам палкой. Тоже неприятная процедура. Но ведро с водой – самая жуть. Грудь ломит, легкие разрывает, вдохнуть хочется, а нельзя. Вода же кругом, сразу захлебнешься. Я пару раз все-таки хлебнул, еле оклемался. После того как план утвердили, мне передышку дали, в чулане заперли. Сами подготовкой занимались. Я сидел и думал: как новых жертв избежать? Хозяина в это время дома уже не будет, об этом я позаботился. А как быть с охранником? В принципе сам план предполагал такую возможность. Отвлекли охранника, сделали свое дело и ушли. А то, что лица видел? Так замаскируй. Но нет, они решили, что это не для них. Их маскировка – пуля в лоб. Гнусавый так решил, он у них непререкаемый авторитет. А знаете, что я об этой маскировке думаю? Он специально заставляет своих бандюков свидетелей убирать, чтобы кровью повязаны были. Кто решится сдать Гнусавого, если у каждого на руках кровь? – Думаю, в этом вы не ошибаетесь, – согласился Лев. – В таких бандах это практикуется. – Только мне от моей правоты не легче. Короче, пока сидел, ничего не придумал. Ладно, думаю, от меня тут мало что зависит. Откажусь идти с ними, так они все равно сделают, что задумали. Умирать мне, если честно, совсем не хотелось. В услужении у Гнусавого плохо, а на том свете еще хуже. Здесь хоть какая-то надежда есть. – Понятно, переходите к тому, как вы решились дом поджечь, – снова поторопил Гуров. – Эта идея спонтанно в голову пришла. Если бы не охранник, все бы срослось. Охранник у Яковенко – форменный тупица, скажу я вам. Я ему столько знаков подал, пока эти увальни у меня за спиной свой спектакль разыгрывали, а он все стоял как столб и зажигалкой поигрывал. Ну, меня и осенило. Пожарка рядом, приедут за минуту. Куцему и Красавчику, это те парни, что меня охраняли, ничего не останется, как только линять поскорее. Я на крыльцо поднялся, зажигалку у охранника выхватил, думал, успею сбежать. Жаль, что Куцый и Красавчик привыкли сначала за пушку хвататься, а потом уж думать. Так и провалился мой план. Одно радует, охранника они не достали. Ведь верно? Охранник жив остался? – Жив, благодаря вам, – кивнул Лев. – А вот Гнусавый ушел. Сразу после того, как в вас выстрелил, мы еще во дворе были. Не успели задержать. – И теперь вы хотите знать, где их логово, – догадался Шаповалов.