– Кого вы слушаете? Он все врет! Мой Мотя просто ангел! Я подбросил дровишек в топку: – Угу, ангел! Вот из-за этого ангела все и не спят. Тетка вдруг сообразила, что у нее есть веские доводы против меня: – Кто тогда грохотал? Я слышала взрыв! – Не кормите своего ангела горохом! Я навалился плечом на немного растерявшуюся толпу и захлопнул перед ними дверь. За спиной тут же нарисовался Фай: – Босс, что делать? – Ничего. Будем утилизировать. – Кого? – недоуменно переспросил Фай-Василий. Что ж – каков вопрос, таков ответ: – Всех. – И этого? – Этого в первую очередь. Где он? – В ванной. – Надо его обыскать. Вдруг у него оружие есть. Третий бармалей, брошенный нами в ванну, уже успел очнуться. Нашему желанию его обыскать он противостоял с остервенением. Пришлось вновь применить электрошокер. В карманах была только мелочь и сотовый телефон. Фай почесал затылок: – Как бы у него все узнать? – Чтобы хоть что-то узнать, надо для начала хоть что-то спросить. Ты у него что-нибудь спрашивал? – Нет? Думаешь, он расколется? – Отстань! Зачем ты меня то об этом спрашиваешь? У него и спроси! Мы подождали, когда бандит придет в себя и начали допрос с пристрастием. Если этот эстрадный номер можно было так назвать. Фай угрожал ему, хлестал по щекам, обещал вызвать страшных фээсбэшников. Бесполезно! Бармалей, молча, лил слезы из воспаленных горчичным газом глаз, но разговаривать с нами отказывался наотрез. Только цедил время от времени сквозь зубы: – Вы все умрете. Я вас буду резать по кускам. В конце концов, я не выдержал и решил немного изменить тактику допроса: – Вот, ты красивый парень. И вовсе не похож на террориста. Зачем тебе все это? – Ненавижу… – Ты азербайджанец? Я не знал, что азербайджанцы участвуют в терактах. У меня был друг студенческий, талыш. Мне кажется, ты на него похож. – Вы все умрете! – Его звали Сулейманом. Ты не Махмед Сулейманович? Хотя какой ты талыш? Талыши мирные люди. Землепашцы и торговцы. – Ненавижу, – прорычал красавчик и попытался пнуть меня ногой. Туфля соскочила и, ударившись о стену, свалилась на пол. – Ничего себе, – протянул Фай, нагибаясь. Я сначала не понял, о чем это он. Фай поднял ботинок и надавил на высокий каблук. Средняя его часть поддалась и повернулась по оси, закрепленной у пятки каблука. Внутри находились золотые кольца, брошки, зубы. Все это, чтобы не звенеть, было переложено ватой. Фай присвистнул: – Ого! А ты ему на совесть давишь! – Ненавижу! – прорычал бармалей. – Ну и ненавидел бы себе спокойно, где-нибудь в Нахичевани или в Баку. Но ты же к нам в Питер приперся! Сука! Не хочешь говорить – черт с тобой! И я снова применил шокер. Когда бандит очнулся в следующий раз, то увидел себя в одних трусах, придавленным трупами подельников. Когда же он посмотрел на нас, то наш внешний вид не просто удивил его. Он его испугал. Меня, скорее всего, тоже бы не привел в восторг вид двух типов, натянувших на лицо плавательные очки и строительные респираторы, а на тело одноразовые полиэтиленовые дождевики. В руках мы держали белые двадцатилитровые канистры, украшенные изображением черепа с перекрещенными костями и надписью «Смертельно опасно». Канистры валялись у меня в кладовке еще с девяностых годов. Мне их за бутылку пива отдал сосед по гаражу. Что в них находилось изначально, я не знаю. Но сосед наливал туда бензин. Я же канистрам применения так и не нашел. Вернее, нашел только сейчас. Фай выразительно посмотрел на меня, приподнял респиратор и спросил: – Кислота точно все разъест? – Да точно, точно! Даже косточек не останется. – Может, этого все-таки отпустим? – Ага! Он сдаст нас с потрохами. Бармалей замычал и завертелся в ванной. Мы его связали и заклеили рот, чтобы соседи больше не прибегали. – Ванну же испортишь. – Ничего страшного. Ее давно надо было менять. Лей давай. Фай рукой в резиновой перчатке открутил крышку канистры и направил ее горлышко в ванну. – Нет, босс, не могу. Он же живой. Ему больно будет. – Ну так убей его! – Тоже не могу. – Блин! Все приходится делать самому. Я открыл свою канистру и стал лить в то место, где находились ноги красавчика. Он не мог видеть, что канистра пуста. Зато сразу почувствовал резкий ожог щиколотки и завертелся, как таракан на сковородке. Бармалей не знал, что я всего лишь вскипятил чайник, налил горячую воду в походную фляжку и лью из нее, прикрываясь канистрой. Ощущения от попадания кипятка на ногу мало чем отличались от тех, если бы я лил на его ноги серную кислоту. Он вытаращил от ужаса глаза и замычал как бык на скотобойне. Так умирать ему явно не хотелось. Импровизация помогла. После этого представления он рассказал нам все. Кто его шеф, где находится бармалейское логово и что они собирались сотворить с Питером в день открытия чемпионата. Все это очень страшно. Не хочу пересказывать, но вы догадываетесь. Мы записали на планшет все его показания. Не забыли показать ему паспорта, и он рассказал о людях для кого они были предназначены. Человека на фотографии из паспорта Хамхоева он назвал главарем банды. Звали его вовсе не Тимуром, а Фарухом. Впрочем, возможно, что и это его имя было не настоящим. Напоследок я задал «красавчику» еще один вопрос: – Кто нас сдал? Как вы узнали мой адрес? – У Фаруха есть свой человек среди ментов. – Полковник? Седой такой? – Я не знаю. Да, Фарух как-то по телефону называл кого-то капитаном. Может, его. И… – Договаривай! – И, кажется, его зовут Ренатом. – Блин! – Фай потер лоб. – Не тот ли это капитан Ренат Мингазович Газизов, что допрашивал меня с Ксюшкой сегодня в ментовке? – Тебя допрашивали? – Да. Приехал капитан. Представился Газизовым. Он спрашивал, что мы искали ночью в канале. Это он дал мне свой телефон, по которому я звонил, чтобы ты нас вызволил. О! Он все-таки всем разболтал. Ох уж этот Трелони! Теперь все понятно. По номеру телефона найти адрес зарегистрированного лица – плевое дело. Господи, сколько же гадов на свете живет! Это я про капитана, а не про Фая. Естественно, что мы с Васей не бандиты и не убийцы. Но как избавиться от этого красавчика и его внезапно скончавшихся друзей? Я все еще надеялся выйти из этой истории сухим. Поэтому вызов полиции не считал приемлемым вариантом. Не знаю глупо это или нет, но мы поступили следующим образом. Я быстренько вычистил аудиозапись признаний красавчика от наших с Фаем голосов и после этого скинул ее на диск. А затем распечатал на принтере бумажное письмо следующего содержания: «Эти бондыты друшки чиловэка с сакваяжем. Вазвращаем сакваяж и бондыта, давшего презнательные паказания. Они записаны на энтом диски. С преветом палковнику Мирзояну група питирских партизанов и Прымадонна Брошкина». Мы снова приготовили саквояж с экстремистской макулатурой. Затем, в очередной раз посовещались, что делать с остальным содержимым «чумадана». Класть туда телефоны с вмонтированными в них детонаторами и на этот раз было опасно. Они могли достаться случайным людям. Это в лучшем случае. А в худшем – капитану Газизову. А через него – Фаруху. Мы с Фаем, как я уже говорил, решили их потом утилизировать. Хотя я лично против глушения рыбы. Это варварство – а не рыбалка. Одежду, находившуюся в саквояже мы тоже не стали туда класть. Все необходимое для дальнейших наших действий мы сложили в ту самую хапужную сумку, с которой я ходил хоронить Криса. – Слушай, Фай. Я не хочу светиться на своей машине. – Мы их сами на своем горбу в парк потащим? Тогда, чур, ты несешь трупы. Хотя, нет. Трупы пусть несет вот этот урод. – Стоп. Они же сюда не на такси приехали и не пешком пришли. – Точно!