— Ты выглядишь… восхитительно. Есть что-то в его тоне, в том, как он спотыкается о свои слова и добавляет так, как будто говоря, что я просто выгляжу восхитительно, недостаточно. Это говорит мне о том, что он расточает комплименты не просто из вежливости. Он выглядит почти потрясенным, когда его взгляд скользит по моему телу. — Спасибо, — бормочу я. Затем его взгляд поднимается к моему дому и обратно возвращается ко мне. — Моя мама сегодня работает в ночную смену, а Софи на вечеринке с ночевкой, иначе я бы познакомила тебя со своей семьей. — У тебя хороший дом, — отвечает он, и я хихикаю над ним. Это двухэтажный дом тридцатилетней давности. Траву нужно подстричь, и отсюда я вижу запотевшие окна. Тем не менее, приятно слышать, что он называет это прекрасным, потому что это прекрасно для меня. Хотя это и близко не так модно, как у него. — Вообще-то, я живу в гостевом домике сзади. Я указываю на боковые ворота, которыми пользуюсь, чтобы попасть в дом рядом с бассейном. Это было большое дело, когда мы купили дом, и я почти уверена, что мой отец считал себя крутым парнем, потому что в его доме был бассейн. — Готова? — Он открывает передо мной пассажирскую дверь и приглашает внутрь. Как только мы остаемся одни в машине, я чувствую запах его одеколона, более сильный, чем его обычный аромат. Он кажется напряженным, пока мы едем, костяшки его пальцев на руле побелели. — Нервничаешь? — Спрашиваю я. Эмерсон на удивление хорошо справляется со стрессом. Последние несколько недель он был занят, но не выказал ни капли беспокойства по поводу открытия клуба. — По поводу открытия? — Не совсем. У меня отличная команда. Они хорошо со всем справились. — Ты хорошо умеешь делегировать, — отвечаю я, и этот комплимент, кажется, немного успокаивает его нервы. Но если он не беспокоится об открытии, то в чем его проблема? Мы болтаем о пустяках всю оставшуюся дорогу, и когда мы подъезжаем к входу, снаружи нет ни души, кроме двух парковщиков, ожидающих нас. Один из них открывает мне дверь, и я жду, пока Эмерсон обойдет машину и встанет рядом со мной. Он выставляет локоть, и я нервно смотрю на него, прежде чем взять его под руку. — Не волнуйся, я тебя защищу, — говорю я. — Защитишь меня? — Морщинка между его бровями вернулась, но и улыбка тоже. — О, да. Это то, для чего я здесь, помнишь? — О, это верно. Я забыл. — Затем он наклоняется, пока его губы не касаются мочки моего уха. — Я думал, ты здесь как моя пара. Мои губы приоткрываются, и я снова смотрю на него. С тех пор, как пару недель назад мы растерли ноги, между нами больше не было никаких инцидентов, и я признаю, это было мучительно. Каждый день я прихожу на работу в надежде, что он коснется рукой моей поясницы или наклонится достаточно близко, читая через мое плечо, чтобы я могла почувствовать его дыхание на своей шее. Мое легкое любопытство и едва уловимая влюбленность превратились в полномасштабное увлечение, и я с нетерпением ждала сегодняшнего вечера в течение нескольких недель. Я сжимаю его руку, когда мы направляемся к двери. Как раз перед тем, как протянуть руку, чтобы открыть его, он добавляет с лукавой улыбкой: — Кроме того, в этом платье ты будешь той, кого нужно защищать. На моих щеках появляется румянец, и я крепче сжимаю его руку. Снаружи так тихо, но в ту секунду, когда мы проходим через парадные двери, все меняется. В вестибюле темно, над стойкой регистрации горят тусклые красные лампочки, а громкая музыка эхом разносится по всему зданию. Люди толпятся по краям зала, все одеты в вечерние платья и смокинги. Участники вечеринки замолкают, узнав Эмерсона, и я прижимаюсь к нему еще теснее, как будто действительно могу защитить его от любого, кто может захотеть его украсть. Он кивает женщине за стойкой, и она тепло приветствует его: — Добрый вечер, мистер Грант. Я улыбаюсь ей, когда мы проходим мимо. Тяжелая черная занавеска отделяет вестибюль от главной комнаты, и Эмерсон придерживает ее для меня. Здесь не так многолюдно, как я ожидала, но, думаю, это то, чего мне следовало ожидать в таком эксклюзивном клубе. — О Боже мой, Эмерсон… Это потрясающе, — говорю я, поднося руку к губам. Вокруг бара толпа людей, а в передней части зала на сцене играет ди-джей. Танцоры кружатся вокруг шестов, и довольно много людей танцуют в центре танцпола. Все отдельные комнаты открыты, и это заставляет меня задуматься, действительно ли люди будут заниматься там сексом сегодня вечером. Это вообще законно? Я имею в веду… это ничем не отличается от гостиничного номера, верно? В задней части находится коридор, где я нашла тронный зал, но у двери стоит вышибал, а красная веревка не пускает людей. Это зловеще, без вывески, сообщающей людям, что находится дальше по коридору, хотя я знаю: комнаты с окнами и множеством возможностей воплотить в жизнь свои самые смелые фантазии. — Эмерсон! — раздается голос из бара. Мы оба оборачиваемся и видим Гаррета, направляющегося в нашу сторону. Когда его взгляд падает на меня, он делает двойной дубль. Даже пожимая руку Эмерсону, он продолжает смотреть на меня. Затем, он указывая на меня и говорит: — Шарлотта? — Неужели я настолько неузнаваема в платье? — Ты прекрасно выглядишь, — говорит он, беря мою руку в свою и поднося к губам. — Хватит, — рявкает Эмерсон, отстраняя меня. Мы с Гарретом смеемся в унисон. — Хочешь выпить? — Спрашивает Гаррет, когда мимо проходит официант с бокалами шампанского. Он хватает три и вручает по одному каждому из нас. Пока я потягиваю шампанское, мужчины болтают об открытии. Я отключаюсь от них, позволяя своим глазам просканировать темную комнату. Сначала все выглядело нормально, но по мере того, как мои глаза привыкают, я замечаю определенные вещи. Как женщина, держащая поводок, который привязан к шее мужчины без рубашки рядом с ней. Люди просматривают открытые залы так, как будто выбирают свои любимые. И группа очень богатых на вид мужчин, сидящих за одним из столов, пока кто-то раздает карты. Мой взгляд также зацепляется за девушку, стоящую на коленях рядом с одним из мужчин, играющих в азартные игры. Он гладит ее по волосам, глядя на карты в своей руке. Она выглядит такой довольной, на ее лице застыла ленивая улыбка, когда она прижимается щекой к его ноге. Я не могу оторвать от нее глаз, думая о том дне в кабинете Эмерсона, когда он сказал мне встать на колени. Это то, что он делает со своими девушками? Гладит ли он их по головам, как собак? Почему это вызывает у меня отвращение в теории? Но, видя, как он с любовью гладит ее по голове… это кажется почти романтичным. Мой взгляд натыкается на пару темных, зловещих глаз, наблюдающих за мной с другого конца комнаты, отвлекая мои мысли от женщины, стоящей на коленях. Это пожилой мужчина, вероятно, ему под пятьдесят, и в нем есть что-то странно знакомое, но не в том смысле, в каком моя память может его припомнить. Легкий страх охватывает меня при мысли, что он может быть кем-то из моей обычной жизни… — Можно мне пригласить тебя на этот танец? — Шепчет Эмерсон, обнимая меня за талию и крадя мои мысли. Я едва заметила, что музыка сменилась из знойного, на медленный танцевальный ритм. Пары, разбросанные по полу, прижимаются друг к другу, и я сглатываю, глядя на Эмерсона. Должно быть, он чувствует мое беспокойство, потому что наклоняется и добавляет: — Это не электрическая горка, но я думаю, ты справишься с этим. С моих губ срывается смешок. Черт, шампанское уже подействовало. Я такая легковесная. Следующее, что я запоминаю, это то, что я наэлектризованно, просовываю свою руку в его и позволяю ему затащить меня на танцпол. На мгновение я задумываюсь, не смотрят ли люди на нас и не думают ли, что он слишком стар для меня. Затем я понимаю, что в этом месте на самом деле нет ничего слишком запретного или неприемлемого. Неудивительно, что люди чувствуют себя здесь комфортно. Это освобождает. — Расслабься, Шарлотта, — бормочет он, его глубокий голос проникает в мою кровь и заставляет меня мгновенно растаять в его объятиях. Его широкие руки обхватывают меня, когда его рука скользит по моей заднице, притягивая меня так близко, что я чувствую биение его сердца в груди. Такое чувство, что Эмерсон оберегает меня, прижимая к своему телу, и хотя меня не от чего защищаться, мне нравится, что я при этом чувствую. Наши тела двигаются вместе в такт музыке. Каждый раз, когда я поднимаю на него глаза, наши лица так близко, что мы почти целуемся, но как бы мне ни хотелось ощутить губы Эмерсона на своих, я не уверена, что это действительно то, что он хочет со мной сделать, поэтому я продолжаю смотреть в разные места в комнате, где я снова ловлю себя на том, что смотрю на женщину, стоящую на коленях. — На что ты смотришь? — Шепчет он мне на ухо, и я прикусываю губу и отворачиваюсь. — Ничего, — бормочу я. — Лгунья, — поддразнивает он.