— Так в чем же это было исключительное событие? Он снова задумчив, явно воюет сам с собой в своей голове, взвешивая свои варианты, вероятно, думая, что как более взрослый человек здесь, он действительно должен положить конец этой неуместной дискуссии. — Я действительно не должен этого говорить… — О, да ладно тебе. Ты сам это начал. Это требует определенных усилий, но мне удается сохранить свой небрежный тон и ленивый подход. И вдруг, никаких колебаний. Слова просто без усилий долетают через стол прямо с его губ до моих ушей. — Мисс Андервуд, ты выглядела восхитительно, стоя на коленях. Даже если бы у меня был голос в этот момент, я бы не знала, что сказать. Вместо этого я полностью лишаюсь дара речи, сижу напротив него как рыба с отвисшей челюстью, удивляясь, как я перешла от драки с Бо на лужайке перед его домом пару дней назад к этому — его отец говорит мне, что я хорошо выгляжу, стоя на коленях. Нет, не просто хорошо. Восхитительна. Теперь это слово потеряло для меня всякий смысл. За всю мою долгую жизнь не пройдет и дня, когда я услышу эти три слога и не подумаю о мужчине на двадцать лет старше меня, использующем именно это обозначение, говоря о том, как хорошо я преклонила перед ним колени. Это нелепо. Нарциссическо, унизительно, чувственно и льстиво и… еще много слов, которые я, кажется, не могу подобрать в данный момент. И каким-то образом единственные слова, которые мне удается произнести в ответ, это: — Я сделала? — Да, — отвечает он, и это звучит голодно, как рычание льва перед добычей. Сидя здесь в своем ошеломленном молчании, я умоляю свой мозг проявить связную мысль… О, это было приятно. Наконец, он останавливается на вопросе. — И это коленопреклонение. — И ты думал, что я одна из тех девушек? Это и есть та работа, которую ты мне сейчас предлагаешь? — Это было бы крайне неуместно, учитывая твои отношения с моим сыном. — Прошлые отношения, — добавляю я, потому что все это звучит безумно, это действительно так, но я не уверена, что хочу, чтобы он пока исключал меня из всего этого. Мое любопытство взяло верх надо мной. — Ты нанимаешь меня в качестве одной из своих коленопреклоненных девушек не из-за Бо… — Нет, Шарлотта. Я не нанимаю тебя в качестве одной из моих коленопреклоненных девушек, потому что мне нужна секретарша, а тебе, похоже, нужны деньги. — Это было похоже на оскорбление, — отвечаю я, и он снова смеется. — Значит, тебе не нужны деньги? — Очень смешно. Ты же знаешь, что я соглашусь. Но зачем тебе понадобилось нанимать меня в качестве своей секретарши? Ты ничего обо мне не знаешь. — Я знаю, что ты жила с моим сыном, а теперь нет. Он не хочет со мной разговаривать, так что позволь мне вместо этого помочь тебе. Работа невелика. Помогать мне по хозяйству, приносить кофе и ланч. Что-то в этом роде. — Он оглядывает каток. — И я предполагаю, что оплата будет лучшее. С преимуществами. Здесь действительно не о чем особо думать, не так ли? Он предлагает мне настоящую работу с несомненно лучшей оплатой. И я не собираюсь лгать, эта компания меня интригует. Это звучит намного увлекательнее, чем быть секретарем у банкира или риэлтора. — Ты можешь потратить некоторое время на то, чтобы подумать об этом, — добавляет он. Моя голова наклоняется, а губы сжимаются в тонкую линию, словно говоря: Не будь смешным. Если он думает, что мне действительно нужно подумать об этом, он сумасшедший или просто проявляет снисходительность. Когда он встает, я думаю о важном вопросе, который просто немного неудобно задать, но я должна — Подожди, — говорю я, хватая его за руку. — Случайный вопрос, но является ли твоя компания благотворительным… клубом или как там его… — Клуб непристойных игроков. — Да, — киваю я, подавляя свои нервы. — Это всеохватывающее мероприятие? Он откидывается на спинку стула хмурит брови, и хитрая улыбка приподнимает уголок его рта. — Очень. Почему ты спрашиваешь? — Это важно для меня, — отвечаю я, прекращая разговор на этом. Я уверена, что сейчас он задается вопросом, являюсь ли я тайным членом сообщества, и если да, то каким образом, но я не раскрываюсь. Ему не нужно знать, что я самый яростный союзник в мире, потому что мне нужно защищать самого милого маленького детеныша в мире. — Тогда в таком случае, — добавляю я, вставая и протягивая руку… что, как я теперь понимаю, неловко и в значительной степени неуместно. Кривая улыбка остается на его лице, когда он смотрит на мою протянутую руку и следует моему примеру, вставая и беря мою руку в свою. Его медвежий коготь затмевает мою маленькую ручку, когда он пожимает ее. Но оно теплое, а его хватка достаточно крепкая, чтобы у меня по спине пробежали мурашки. — Я полагаю, это означает, что ты согласишься на эту работу, — отвечает он. Когда мы стоим здесь, пожимая друг другу руки на роликовом катке, я задаюсь вопросом, кто здесь записался на более странную должность. Знает ли Эмерсон Грант, на что он пошел со мной? Наверняка к этому времени он уже осознал тот факт, что я не какая-нибудь девчушка с мягким голосом и подобающим поведением, и я не собираюсь вести себя как обычная секретарша в стиле Безумцев. Но в то же время я записываюсь на работу в компанию, которая занимается причудливыми извращениями и прочим дерьмом. Я почти уверена, что ни один из нас не создан для нормальной жизни. ПРАВИЛО № 6: ИЗБЕГАЙТЕ ТОРГОВЫХ ЦЕНТРОВ, ЧТОБЫ НЕ СТОЛКНУТЬСЯ СО СВОИМ БЫВШИМ, ДЕРЖА В РУКАХ ПАКЕТЫ С НИЖНИМ БЕЛЬЕМ, КОТОРОЕ ВЫ МЕЧТАЕТЕ НАДЕТЬ ДЛЯ ЕГО ОТЦА Шарли — Завтра в девять утра, — говорит он, возвращаясь к делу. Интересно наблюдать, как он переходит от серьезного к обычному и обратно. Он похож на человека, который прячется за костюмом и своим письменным столом. Это заставляет меня задуматься, дает ли он когда-нибудь волю чувствам и расслабляется. Отпускает ли он шуточки, смотрит телевизор, напивается ли так сильно, что говорит что-то действительно неловкое? Я бы заплатила, чтобы увидеть это. Бо совсем не похож на него. Бо — нефильтрованный, настоящий и необработанный. Он груб по всем краям, и, возможно, может быть, это то что привлекло меня в нем в первую очередь. Мы встретились в кафе, где он проработал некоторое время, прежде чем у него что-то случилось дома, о чем он никогда мне не рассказывал. Он перестал приходить на работу, и был уволен. Но я осталась с ним. Я хотела восстановить его сломанные части, потому что думала, что если смогу любить его несмотря на бурю, то буду вознаграждена любовью, которая будет более сильной и опьяняющей. Я был неправа. Вместо того чтобы благодарить меня за то, что я оставалась с ним в худшие моменты, он винил меня в мелочах, когда его жизнь, казалось, шла хорошо. Я не была тем клеем, который скреплял его; я была тем клеем, который удерживал его в его боли и напоминал ему о его прошлом.