Адамс приподнял тонкие белые брови: – А ты сообразительный. Я-то думал, она взяла его в постель, чтобы подпилить ногти. Орудие убийства, говоришь? – Глаза его загорелись. – А что еще это может быть, болван? Не открывай рта, пока не спросят! Отвернувшись, он начал ходить по комнате. Донован с ненавистью смотрел на него. – Что ты о ней узнал? – спросил вдруг Адамс. – Уже год как занимается проституцией, – начал Донован. – До этого танцевала в клубе «Голубая роза». На улицах не работала, не привлекалась. Адамс обернулся: – Войди и закрой дверь. Донован сделал, как велено. Адамс стоял неподвижно, и сержант, будучи человеком опытным, понял: сейчас произойдет что-то неприятное. Он приготовился к худшему. – Газетчики ничего не знают, так? – спокойно спросил Адамс. Отодвинув ногу Фэй, он присел на край кровати с таким видом, словно там не было никакого трупа. – Нет, лейтенант. – Донован до ужаса боялся прессы. В прошлом две местные газеты вылили на него не одно ведро помоев. Призывая к наведению порядка в рядах полиции, журналисты выбрали Донована мишенью для наиболее едких замечаний. – Нужно ввести их в курс дела, но не раньше вечера. Так, чтобы информация пошла в раздел экстренных новостей, – продолжал Адамс. – Для утренних газет что-нибудь придумаешь: у тебя в запасе весь день и почти вся ночь. Давненько у нас не было убийств. Журналюги из кожи вон вылезут. «Геральд» уже несколько месяцев докапывается до администрации. Если затянем с этим делом, властям не поздоровится. – Сухой костлявой ладонью он похлопал Фэй по колену. – Живая она не стоила ни гроша. Но после смерти, Донован, эта девка станет очень важной персоной. Ты не знаешь, что сейчас творится за кулисами, но такая ситуация похлеще динамита. В администрации покатятся головы. Прессе только дай повод. Газетчики поддерживают Линдси Барта. Избиратели его любят. Он давно уже горит желанием прижать солидных парней, а наш комиссар – на тот случай, если не знаешь, – один из них. Барт ненавидит его лютой ненавистью и возьмет этот случай на вооружение. На Лессингтон-авеню – в сотне ярдов от здания городского совета – стоит дом, битком набитый шлюхами. Ты прикинь, какие новости – после того, как комиссар раз за разом заявлял, что город чист как стекло. – Смяв сигарету в пепельнице на прикроватном столике, он, не мигая, смотрел на Донована. – Знаешь, зачем я это говорю? Чтобы ты понял, что ситуация аховая. Пока дело не раскрыто, оно будет в заголовках всех газет. А раскроешь его ты, Донован. Все наши ресурсы в твоем распоряжении. Если уж на то пошло, можешь обратиться ко мне за персональным советом. Но почет достанется только тебе. И позор тоже. Понял? – Да, лейтенант. «Ну все, приехали, – подумал Донован. – Этот мелкий гад точит на меня зуб с тех самых пор, как стал лейтенантом. Знает, что дело чертовски непростое – ведь девицу мог прикончить любой парень в городе, – и хочет обернуть все так, чтобы от меня избавиться. Повезло, нечего сказать. Пришили какую-то дамочку, и вот я в эпицентре политических разборок». – Будет нелегко, – продолжал Адамс. – Допускаю, что ее убил псих. – Умолкнув, он закинул одну тощую ногу на другую и сцепил пальцы на колене. – Ты, Донован, хоть иногда молишься? Зардевшись, здоровяк изумленно уставился на Адамса. Увидел, что тот не шутит, и промямлил: – Ну, наверное. – Тогда вот тебе мой совет: молись как в последний раз, чтобы этот парень не оказался психом. Если он чокнутый, допускаю, что ему нравится убивать, и тогда он снова сунет ножик в какую-нибудь куколку. Зайдет в соседний притон, и у газетчиков появится еще один козырь. Это же не единственный дом свиданий в городе. Так что возьми его, Донован. На тот случай, если он псих и планирует продолжать. В дверь постучали. Донован открыл. – Сержант, док приехал, – сказал Джексон. Адамс подошел к двери и встал рядом с Донованом. – Прошу, док. – Он махнул рукой в сторону кровати. – Она вся ваша. На здоровье. Док Саммерфельд – крупный лысый толстяк с безмятежной розовой физиономией – подошел поближе. – Хм. Чисто, знаете ли, сработано. Не желая выслушивать его ремарки, Адамс ушел в гостиную, где полицейский фотограф возился со своей камерой. – Делайте, что велит сержант Донован, – сказал Адамс ему и Флетчеру. – С этого момента он руководит расследованием. Донован видел, как оба изумленно переглянулись. «Всем все ясно, – с горечью подумал он. – Первое убийство за два года, и его вешают на меня. Они же не дураки. Будь дело легким, отдали бы кому-то другому. Ну ладно. Может, будет и на моей улице праздник – впервые в жизни. Еще посмотрю на рожу этого гнома, когда все раскрою. Если раскрою». – С чего начнешь, сержант? – спросил Адамс. – Нужно узнать, кто был с ней вчера ночью, – не спеша заговорил Донован, тщательно выбирая слова. – На улице она не работала. Клиенты были с ней знакомы. Или же приходили по рекомендации. То есть это не был первый встречный. По словам уборщицы, основной клиентурой девушки были распутники средних лет, люди небедные. Может, она решила кого-то шантажировать, и ее грохнули, чтобы заткнуть рот. Он заметил, что и Флетчер, и фотограф Холтби смотрят на него, изумленно выкатив глаза. «Глазейте, мерзавцы, – сказал он про себя. – Небось думали, что я ни на что не способен?» – Пока ею занимается док, опрошу соседей. Возможно, они видели этого парня, – продолжил он вслух. – Ты, сержант, живешь надеждами, – сказал Адамс. – Эти шлюхи спят и видят, как бы слить информацию копам. Холтби сдавленно хихикнул. – Убитая из их племени, – тихо заметил Донован. – Может, у них развяжутся языки. Адамс, подняв брови, уставился на сержанта. Взгляд его стал задумчивым. – Хм… Ты у нас тонкий психолог. Донован повернулся к Флетчеру. Тот немедленно стер ухмылку с лица. – В спальне нож для колки льда. Проверь отпечатки. Живо! Давай-ка: поменьше стой, побольше двигайся. Флетчер напрягся. – Есть, сержант. Донован вышел из квартиры. Какое-то время Адамс смотрел ему вслед, после чего вернулся в спальню, чтобы поговорить с Саммерфельдом. II В дверь настойчиво звонили. Рафаэль Сластинс наспех вытер потное лицо рукавом халата. Когда у дома остановились полицейские машины, он понял: рано или поздно в дверь позвонят. Что же стряслось? Что-то у соседки сверху. Сластинс слышал над головой тяжелые шаги. Вздрогнув, он подумал: ее, несомненно, убили. Как раз когда он тут обустроился и жизнь пошла на лад. По-прежнему разрывался звонок. Сластинс окинул беглым взглядом пыльную, неопрятно обставленную комнату. Он уже успел скрыть следы своих вечерних занятий. Прибираться не хотелось, но машины под окном означали, что сюда вот-вот нагрянет полиция. Все бумаги, конверты, алфавитные списки и телефонные справочники Сластинс сунул в комод. Запер его на ключ. Без ордера туда никто не сунется. Даже если комод откроют, не смогут ничего предъявить. Но поймут, что Сластинс снова взялся за старое. Пекинес Лео, сжавшись в кресле, смотрел на входную дверь. Тяжело дыша, пес перевел испуганный взгляд на хозяина – словно понимая, что за дверью враг. Сластинс нежно погладил его по голове, но успокоить не сумел: пекинес чуял, что хозяину страшно. Взяв себя в руки, толстяк подошел к двери. Повернул ключ, собрался с духом, открыл. Поднял взгляд на здоровенного мужчину. Этого человека он раньше не видел. А ведь за дверью мог стоять сам лейтенант Адамс. Какое облегчение! – Вы что-то хотели? – Он попробовал улыбнуться, но сумел изобразить лишь натянутую гримасу. – Я из полиции, – сказал Донован. Лицо толстяка казалось ему до боли знакомым, но тугодум-сержант, покопавшись в памяти, так и не сумел вспомнить, где его видел. – Представьтесь. – Моя фамилия Сластинс. – Толстяк расположился так, чтобы сержант не мог заглянуть в комнату. – Что-то случилось? – Убили вашу соседку сверху, – сказал Донован. – Вы не видели, с кем она вчера вернулась? Сластинс покачал головой: – К сожалению, нет. Лег рано. К тому же я держусь особняком. Не интересуюсь жизнью соседей. Донован огорчился, поняв, что его обманывают. – Что-нибудь слышали? – Я сплю очень крепко. – Похоже, этот здоровяк с каменной физиономией не представляет для него опасности. Сластинс видел, как в дом вошел Адамс, встретиться с ним было бы весьма неприятно. У лейтенанта отличная память. – Простите, ничем не могу помочь. Я не был знаком с этой юной дамой. Конечно, видел ее пару раз. Встречались на лестнице. Говорите, убили? Какой кошмар! Донован бросил на него свирепый взгляд: – То есть никого не видели, ничего не слышали? – Именно так. Если других вопросов нет, прошу извинить. Вы меня разбудили. – Сластинс, улыбаясь Доновану, начал закрывать дверь: медленно-медленно. Донован не знал, о чем еще спросить. Что поделаешь: инициатива утрачена. Коротко кивнув, он отошел от двери. Не переставая пресно улыбаться, Сластинс закрыл дверь. Донован слышал, как в замке повернулся ключ.