— А если я откажусь? — Я бы не советовал. Будешь дружить с моим шефом, и у тебя все будет хорошо. Сменишь этот крысятник на квартирку получше. Дадим тебе новую тачку, — Кещян мог убедить кого угодно. Ему было не привыкать заманивать людей обещаниями о лучшей жизни. — Заживешь как человек. Государство попользовалось тобой и выкинуло тебя на пенсию. На кой черт тебе жить как пенсионеру, когда ты здоровый мужик и можешь хорошо зарабатывать? — А если все-таки нет? — спросил Илларион. — Что тогда? — Тогда, — Кещян помрачнел и сделал значительную паузу, чтобы Забродов прочувствовал всю напряженность момента. — Тогда придется кончить тебя прямо здесь. — Я должен подумать. Такие решения невозможно принять под стволом пистолета и закованным в наручники. — Сколько тебе нужно времени, чтобы подумать? Учти, мой шеф не любит долго ждать, а если думаешь его перехитрить, то он тебя из-под земли достанет. Усек? — Сутки, — ответил Илларион. — Через сутки я дам ответ. — Хорошо, я дам тебе ровно сутки, — сказал Кещян, выключив видеозапись. — А чтобы ты никуда не смылся, я оставлю с тобой своих ребят. Если все будет о’кей, то мы с тобой еще увидимся. Кещян оставил в квартире четверых охранников и начальника службы безопасности. Обычному пленнику было бы слишком много чести, но этот тип был способен на все, поэтому в интересах самого Кещяна было перестраховаться, чтобы не подставлять потом свой зад Орбели. «Орбели может быть доволен, — удовлетворенно подумал Кещян, спускаясь по лестнице. — Взяли тепленьким прямо в квартире. Надавили, как полагается. Мне кажется, что он маленько струхнул. Да и записи я подобрал знатные. Пусть Артур убедится, что без меня он не справится. Все-таки бизнес и военная разведка — это разные вещи». Весело насвистывая незамысловатый армянский мотив, Кещян плюхнулся на заднее сиденье «мерседеса». — Гони лошадей, кучер! — крикнул Кещян на шофера и расстегнул пальто, чтобы не сопреть от жары. А по Москве уже разливался серый рассвет… Глава 10 Коротков сидел в своем кабинете с меланхоличным выражением лица, словно вместо шампанского только что выпил флакон жидкого мыла. Ему не было плохо, скорее, он устал до отупения от предвыборной суеты. На этой почве ему уже снились кошмары: когда он приходил в магазин, внезапно вся очередь в мясном отделе оборачивалась и люди начинали лезть к Короткову с самыми дурацкими вопросами, какие только существуют на этом свете, наподобие «Почему носки отечественного производства рвутся чаще, чем импортные?» или «Когда легализуют проституцию?». Коротков просыпался весь в поту и сбрасывал с себя одеяло. Рядом ворочалась и похрапывала жена, и он долго не мог заснуть из-за раздражавшего его храпа. Короткову иногда так и хотелось швырнуть в нее тапки, как в собаку, чтобы заткнулась. Еще у его благоверной вдруг появилась идея-фикс открыть свой бизнес, что-то наподобие бутика. От одних этих разговоров Короткову становилось муторно. Он никогда не жаловался на свои финансы, но сейчас все средства Коротков направлял на предвыборную кампанию, убеждая себя в том, что стать президентом — это цель всей его жизни, и он не может проиграть. Жена лезла со своими «деловыми» разговорами с завидной периодичностью, и чтобы отделаться от нее, Коротков в сердцах согласился, чем, впрочем, только ухудшил свое положение, потому что она развила бурную деятельность. Жена начала метаться по всей Европе в поисках новых коллекцией. Коротков рассеянно слушал ее россказни и скептически думал, что лучше бы она сбрила усы над губой и сбросила килограммов двадцать, которые наела в своих длительных путешествиях… Уже давно закончился обеденный перерыв, и нужно было работать, но Коротков, оцепенев, смотрел перед собой пустым взглядом. Секретарше он сказал, чтобы его не беспокоили, а если начнут спрашивать, куда он подевался, пусть скажет, что он на встрече со своими избирателями. Когда в дверь постучали, Коротков очнулся не сразу. Дробный стук возвратил его к действительности лишь с третьего раза. Тогда он поднял голову, готовясь разразиться ругательствами на тупую секретаршу, которой он полчаса назад четко сказал, чтобы она никого к нему не пускала. В дверном проеме и вправду стояла любимая Танечка с растерянным выражением лица. — К вам посетитель. Коротков раздраженно махнул рукой и откинулся на стул. — Опять! Я же сказал! Танечка испуганно посмотрела на Короткова, опасаясь, что чего доброго он разгневается и лишит ее работы, тогда ей придется искать новое место. — Он по важному делу, говорит, что его материалы очень вас заинтересуют. — Ладно, — пробурчал Коротков, словно делал кому-то одолжение, — пускай заходит. Секретарша, довольная тем, что все обошлось и ее голова не слетела с плеч, выпорхнула в приемную. Через минуту в комнату зашел седовласый мужчина в обыкновенных джинсах и серой расстегнутой куртке с портфелем в руке. Коротков поморщился: «Опять эти посетители. Что на этот раз? Залатать крышу в доме или повысить пенсию? Как же мне надоели эти олухи! Каждый раз им надо что-то дать, как будто эти недоумки не соображают, что мне нет до них никакого дела». Мужчина, между тем, неторопливо осмотрелся, словно зашел в свою комнату. — Ну? — недовольно поторопил незнакомца Коротков. — Увлекаетесь искусством? — спросил тот и ткнул в копию «Подсолнухов» Ван Гога, которую тщеславный Коротков приобрел у уличного художника в Амстердаме после посещения прогремевшего на весь мир квартала красных фонарей. — Говорите конкретно! — взорвался Коротков, раздраженный этой вальяжной бесцеремонностью. Одной рукой он уже взялся за телефонную трубку. — Я к вам по делу, — незнакомец, вежливо улыбнувшись, поудобнее устроился на стуле. Коротков, конечно, встречал всяких людей, но этот по наглости переплюнул их всех. — Только срочно. Я вообще-то спешу, поэтому у вас есть пять минут, — и Коротков демонстративно посмотрел на часы. Так или иначе он намеревался выкурить из своего кабинета навязчивого посетителя, который нарушал его покой. — На вашем месте я бы не торопился. Незнакомец неторопливо расстегнул свой портфель, достал оттуда ноутбук и поставил его на стол. Затем он извлек из внутреннего кармана куртки диск. Поймав на себе недоуменно-встревоженный взгляд Короткова, незнакомец не преминул заметить: — Разумеется, это только копия. И я не советую искать вам оригиналы хотя бы потому, что может подняться ужасный шум, а ведь вы, насколько мне известно, шумихи не хотите. Коротков побледнел. Похоже на политический компромат. Вероятно, эта скотина знает, чем его можно поддеть, поэтому и ведет себя так нагло. Незнакомец включил ноутбук и вставил диск в дисковод. На экране появилась картинка. Незнакомец приглушил звук, чтобы охи-ахи Короткова не покинули пределов этого кабинета, и выжидающе посмотрел на Короткова, пояснив: — Это сняли, когда вы развлекались с девочками. Запись, конечно, не самого лучшего качества, но, тем не менее, вполне разборчиво. Думаю, ваши избиратели будут в восторге от такого креативного президента. Короткову на мгновение показалось, что сейчас он потеряет сознание. Как они могли, сволочи?! У Короткова перехватило дыхание, и сердце зашлось в галопе. Единственный вопрос тревожно стучал в сознании: «Кто? Кто это сделал?». — Не волнуйтесь. В вашем положении это вредно и может привести к сердечному приступу. — Что… Чего вы хотите? — прохрипел Коротков, хватаясь за сердце. — Я думаю, вы не хотите, чтобы это увидела ваша жена. — Это подделка! Монтаж! Такого не было! — Объясните это своим избирателям. Если они, конечно, поверят. — Я тебя не боюсь, урод! — выкрикнул Коротков. Впервые в жизни ему было так страшно, и, что самое паскудное, он ничего не мог поделать с этим страхом. Положение было однозначным. Коротков прекрасно понимал, что если эти записи попадут в прессу, то уже на следующий день он может забыть о своей политической карьере на всю жизнь. Никакой избиратель не отдаст свой голос за погрязшего в разврате политика. О жене Коротков в этот момент даже не думал. Он знал, что ей деваться некуда и что она держится только за его деньги. — Девушка на видеосъемке — ваша секретарша. Я ее сразу узнал. А ведь я еще с ней не разговаривал. Кстати, можно осветить это событие в прессе. Думаю, журналисты и ваши политические соперники будут этому очень рады. — У меня не было выхода! Она меня шантажировала! — Во что угодно поверю, но только не в это. Кстати, вы знаете, откуда эти снимки? Коротков понятия не имел, откуда могла появиться эта дрянь. Больше всего его беспокоил тот факт, что враги сумели застать его врасплох и просто надавили на слабое место. — Вас сдал ваш дружок. Знаете, почему? Чтобы я ничего не искал по поводу той резни на стройплощадке. — Какой дружок? — сделал удивленное лицо Коротков, хотя внутри похолодел от испуга. — Вы же с ним каждый день видитесь. Неужели вы его не знаете? Можете не притворяться. Мне известно, что вы с ним делаете в Москве. — Артур Орбели? — Удивляетесь, как эта видеозапись попала к нему в руки? Лучше скажите мне, почему и армянские, и российские власти затормозили расследование. — Это точно Орбели? Возможно, вы что-то напутали. — Нет. Все верно. Просто он влип по уши. Его человек по фамилии Сукиасян — единственный выживший. Он потерял руку, а сейчас смылся в Ереван зализывать свои раны. Сделайте что-нибудь, чтобы помочь мне, и я уничтожу эту запись. — Вы могли сделать несколько копий, чтобы постоянно меня шантажировать. — Копии будет достаточно, чтобы вы стали политическим трупом. Так что сделайте что-нибудь полезное для общества. И незнакомец, убрав в сумку ноутбук, уверенной походкой человека, сделавшего свое дело, вышел из кабинета Короткова, который все еще не мог оправиться от испуга. Шутка ли, он никогда не пугался до такой степени, даже когда брал взятки. Безусловно, он волновался, но еще был какой-то азарт, спортивный интерес что ли, и все протекало гладко. И откуда только взялся этот выскочка, который осмелился бесцеремонно завалиться к нему в кабинет и, тем более, угрожать? На посланника Орбели он не был похож. Тогда на кого он работает? Оставшись один, Коротков, не желая показываться секретарше, чтобы она не увидела, что он смертельно перепуган, достал из шкафа бутылку коньяка и без всяких церемоний отхлебнул прямо из горлышка. Поперхнувшись, он закашлялся, и коньяк растекся по пиджаку и рубашке. Но сейчас Короткову было не до этого. На кону стояли его жизнь и карьера, и действовать требовалось незамедлительно, иначе его вскоре спишут в утиль, наняв какого-нибудь киллера.