— О, ну тем лучше! А то мы за тебя беспокоились! — Ваша забота меня очень растрогала! Но правда, не о чем волноваться… — Брайтенбах? Она повернулась и оказалась нос к носу с Вертоли. — Вы видели, который час? Вы опаздываете. — Я шла… — Поторопитесь. И под веселый смех коллег поспешила к зданию жандармерии. — А у вас, — добавил Вертоли, обращаясь к жандармам, — хотелось бы узнать, какого черта вы тут хихикаете как идиоты! Вам что, делать нечего? — Мы не со зла, старший аджюдан! Мы просто хотели немного подразнить… Молодые жандармы тотчас разошлись, и Вертоли чеканным шагом направился к себе в кабинет. Перед дверью по стойке смирно стояла Серван. — Что вы хотите? — Хочу поговорить с вами, старший аджюдан! Он немного поколебался. — Входите, — наконец разрешил он. Она была уверена, что он ее примет. Он даже пригласил ее сесть. — Я вас слушаю. Только коротко. — Я хотела извиниться… Я не должна была так себя вести в присутствии коллег. — Вы это говорите для того, чтобы я снял с вас взыскание? — Нет, старший аджюдан. Я просто хотела, чтобы вы это знали. Меня иногда заносит, и я остро чувствую несправедливость… Это сильнее меня… Но мне очень жаль, что я поставила под сомнение ваш приказ, и мне бы не хотелось утратить ваше доверие. Похоже, ее искреннее признание его растрогало. — Я знаю, что вы можете вспылить, Брайтенбах. Я понял, что у вас такой характер! Но я объяснил вам, как вы должны себя вести… — Я поняла. И обещаю держать себя в руках. — В таком случае все хорошо. — Я не утратила вашего доверия? — Нет, я вам по-прежнему доверяю… А теперь возвращайтесь в архив. Она признательно ему улыбнулась и покинула кабинет. Вертоли проводил ее взглядом. У него был всего один сын, а он всегда мечтал, чтобы жена подарила ему дочку. Но после рождения Николя жена его больше не могла иметь детей, и его мечта так и не сбылась. Теперь в своих мечтах он хотел, чтобы его дочь лицом и характером походила на Серван. Глава 17 — Вот мы и пришли, — произнес Венсан, ставя рюкзак на землю. Вглядывалась в слабый свет на горизонте, она все еще удивлялась тому, что им удалось совершить это ночное восхождение. Они сидели совсем рядом, и Венсан ощущал, как она дрожит. Он снял куртку и накинул ее на плечи девушке. — А вы? — Я нормально! Я же мужчина, настоящий мужчина! Она рассмеялась, и он взволнованно посмотрел на нее, однако в темноте они с трудом различали друг друга. Он достал из рюкзака маленькую бутылочку. — Полынный ликер в такой час? — Не отказывайтесь, он вас согреет… Всего глоточек! Позволив себя уговорить, она вздрогнула от действия крепкого ликера, обжегшего ей горло: настоящий поток лавы. Затем Венсан сервировал настоящий завтрак, и они съели его в полной тишине, на высоте 3000 метров над уровнем моря. — Мне показалось, что подъем был не сложный! — доверительно сообщила Серван, пробуя кофе. — Нормальный. Ночью вы мало что видели. К тому же холод… В такой обстановке меньше ощущаешь затраченные усилия. — Вы с туристами тоже сюда поднимаетесь? — Да, один или два раза, в августе. — Мне очень приятно, что вы совершили это восхождение для меня одной… Он предпочел не отвечать, не желая выдавать странное чувство, зарождавшееся в нем против его воли. Чувство к женщине, которая вряд ли когда-нибудь сможет его полюбить. В мягкой атмосфере дивного раннего утра он впервые признался себе в этом чувстве. Бесполезно и далее скрывать очевидное: ему хорошо с ней, хочется обнять ее. Их плечи соприкоснулись. Очень трудно сопротивляться, обращаться с ней как с другом, так, как хочется ей. — В котором часу встает солнце? — Уже скоро… — Оно затопит наши жизни своим благотворным светом. Оно выведет нас из сумрака… Венсан с удивленной улыбкой посмотрел на нее. — Так говорил мой отец. Когда я была девчонкой, я боялась темноты. И по вечерам он приходил ко мне в комнату и успокаивал меня. — Вам его не хватает? — Очень… С тех пор как он уехал в Ниццу, я однажды позвонила ему, но… он отказался со мной разговаривать. — Как можно отталкивать собственную дочь… — Похоже, он изумился, когда я представила ему Фред. И все это для того, чтобы через два года мы расстались! Если бы я знала… — Вы не должны ни о чем сожалеть, Серван. Вы же не сможете все время прятаться! — Мне всегда придется прятаться. — Надо принимать себя такой, какая вы есть, — настаивал Венсан. — В этом нет ничего постыдного. Я вас не понимаю… — И не пытайтесь! Вы, разумеется, правы, но у меня не получается. Во всяком случае, пока не получается. Тяжело сознавать свое отличие от большинства людей… У них столько предрассудков! — Возможно, у вас тоже есть предрассудки, — возразил он. — Вы думаете, что они бездумно вас отвергнут, отвернутся от вас такой, какая вы есть… — Со мной это часто случалось, Венсан. Слишком часто. Но вы отчасти правы: я слишком часто заранее придумываю реакцию людей. Сейчас у меня нет сил, когда-нибудь, возможно… Она надолго замолчала, а потом продолжила: — Не знаю, сумею ли я когда-нибудь влюбиться… От ощущения боли Венсан закрыл глаза: — Вы непременно влюбитесь. Когда… когда Лора меня бросила, я думал, что моя жизнь кончена. Что я умру от горя, от гнева… Однако я выжил. — Как это случилось? — Я на неделю ушел с туристами в поход высоко в горы, в Австрийские Альпы… Чудесная прогулка… А вечером, когда вернулся… В бескрайнем пространстве его голос звучал очень необычно; Серван вздрогнула.