Альсада ухватился за один из табуретов, прикидывая его высоту. – Jefe[26], да на такой только Дику Фосбери запрыгнуть! – Уж какие есть, – ответил бармен, улыбнувшись, когда Альсада назвал его jefe. – Кофе? Альсада замешкался: – Кортадо, пожалуйста. – И мне. – Эстратико занял место рядом с Альсадой. Бармен окинул его взглядом и кивнул. – Как делишки с утра? – полюбопытствовал Альсада. Бармен подошел поближе к стойке, достал из-под нее две кофейные чашки и блюдца, но ничего не ответил. Я что, уже его теряю? – У меня-то с утра ад кромешный. А уж каково, должно быть, работать всего в паре кварталов от… Бармен остановился напротив Альсады и оперся на стойку. – Если вы хотите вытянуть из меня подробности известного заседания кабинета министров, то вы не по адресу. Альсада не упустил возможности подхватить тему: – Оно еще не закончилось? – Нет. – Бармен смирился. Да тебе и самому хочется об этом поболтать. Оно у всех сейчас на уме. – Должно быть, не так просто решить, как еще нас нагнуть. – Да уж, все способы вроде испробованы. Пора бы придумать что-нибудь новенькое. Подойти к делу творчески. Изучить «Камасутру для политиков». – Альсада поводил пальцем в воздухе, скользя по названию и подзаголовку невидимой книги. – «Сто новых способов отыметь собственных избирателей». Бармен закашлялся, силясь скрыть хриплый смех. Ну вот, другое дело. Альсада украдкой огляделся. Разводы сигаретного дыма, за ними – голые стены. Все шесть квадратных столиков заняты. Каждое его слово разнесется эхом, точно гулкий удар в барабан, – лучше и не придумаешь. Другие посетители беседуют негромко, в фоновом режиме, а разговор за барной стойкой наверняка будет слышен даже в туалете за дверью в дальнем углу. Это мне и нужно. Правила запрещали применять оружие первым. А если все-таки стреляешь, то делай это незаметно. Бар полон свидетелей. Этим надо воспользоваться. – Видел, какие машины стоят у входа? – спросил инспектор у Эстратико, не глядя тому в глаза. – Живут же люди… Уму непостижимо! – подхватил юный полицейский. – Да уж, – встрял бармен. – Я бы на каждой из них прокатился. Хотя бы квартал объехал. Почувствовал себя богачом, пускай и на секундочку, понимаете? – Еще как, – ответил Альсада и глотнул кофе. Можно, конечно, применить метод помягче: начать расхваливать нужную машину до тех пор, пока шофер, не устояв перед искушением, не примется хвастать своим привозным BMW. Но этого мало: нужно ведь, чтобы он и начальника своего сдал. И как можно скорее. Так что придется его раззадорить по-другому. В баре людно, а значит, нужна провокация. Что ж, устроим шоу. – Хотя вот в X5 я бы не сел. Реакция последовала незамедлительно. – Что ты там сказал про X5? – раздалось из зала. Альсада с улыбкой обернулся. Он ожидал, что водитель окажется неопытным и наверняка доверчивым, но чтобы такой непрофессионализм? Неужели готов полезть в драку из-за тачки, которая тебе даже не принадлежит? Придурок. Он скользнул взглядом по собравшимся: парни все как один в черных костюмах разных фасонов, сплошь помятых и не по размеру. Во всех лицах сквозит непоколебимая шоферская самоуверенность и желание поскорее закончить смену и уехать домой, тем более сегодня. Кто же из них подал голос? – Ничего, – беспечно ответил инспектор и отвернулся. – Причем кремового цвета! – добавил он. – Кремового! Не поймите меня неправильно, цвет чудесный… – продолжал он, смакуя каждое слово, – если ты – mamá[27]. Зрачки у бармена расширились. Он поставил стакан воды рядом с кофе, заказанным полицейскими, и заглянул Альсаде в глаза. Понимаю, понимаю. Но я знаю, что делаю. Бармена его взгляд ничуть не успокоил. Альсада снова поглядел на столики. Водитель мог бы уже и понять, что прет на рожон. Если человек так открыто, так нагло и так беспричинно тебя провоцирует, он или рехнулся, или что-то затеял. В любом случае с таким лучше не связываться. Вот только большинство нанимает таких водителей, которые ловко умеют крутить руль, а не считывать чужую психологию. – Мамаша? – переспросил Эстратико. До сих пор он сидел тихо, и Альсада уже стал сомневаться, не устранился ли тот из их игры. Инспектор опять развернулся к стойке. – Ну да, шикарный внедорожник – идеальная машина, чтобы возить детей в школу. А еще, говорят, там сзади много места – как раз для продуктов хватит… – Самое то на шопинг отправиться, а потом пообедать с подружками! – подхватил Эстратико. Стул скрипнул по плитке пола. Справа, вне поля зрения Альсады, ближе к Эстратико. Давай, cabrón[28]. Ты же так этого хочешь. – К тому же этот цвет прекрасно сочетается с любой сумочкой из твоего гардероба! – А ну повтори! – потребовал все тот же голос из глубины зала. Ну наконец-то. Полицейские переглянулись – птичка попалась в силки. Альсада увидел, как со стула поднялся парень лет тридцати. Еще молодой, но уже с залысинами, прикрыть которые были призваны зачесанные назад длинные волосы. Альсада, которого природа наградила роскошной шевелюрой, мгновенно ощутил превосходство. Водительский костюм парня тоже не красил: ворот был слишком широк, а чересчур длинные рукава придавали сходство с фокусником-любителем. Итак. В руководстве для полицейских применять физическое насилие для получения информации не рекомендуется. Во всяком случае, теперь. Напротив, современные авторы предостерегают от тестостероновых драк, рекомендуя вместо них убеждать, сбивать с толку, обещать невыполнимое. Вот только новые методы слишком хлопотны и куда менее эффективны, чем старые, и введены в оборот по простой причине: насилие непредсказуемо. Затеять потасовку в баре – дело нехитрое, но чем она кончится, неизвестно. Инспектор еще раз прикинул. Эстратико, судя по телосложению, в жизни ни одной гантели не поднял, да и Альсада был не в лучшей форме – возраст, что поделаешь. Во что мы ввязываемся? Может, его идея не так и хороша. Ему отчетливо представилось, какой разговор с Галанте ждет их потом – а он непременно состоится, не важно, как разрешится нынешняя ситуация. Книги умалчивали о том, что делать, когда нет выбора. У девчонки из семейства Эчегарай не так много времени. Альсада расправил плечи. – Одного раза достаточно, – парировал он. – Или ты не только глухой, но и тупой? – Зато я не распиваю капучино с любовничком, – заметил водитель, кивнув на Эстратико. В зале воцарилось молчание. Оба полицейских вскочили со своих табуретов. Инспектор и не подозревал, до чего грозно он выглядит даже в свои шестьдесят с лишним, пока не заметил, что водитель слегка съежился и отшатнулся вбок. – Как? – переспросил Альсада. – Еще раз слабó? Водитель скользнул взглядом по кобурам на бедрах у полицейских. Впрочем, в этом баре наверняка каждый вооружен. – Что слышал, maricón[29], – с усмешкой произнес он. Альсада знал не понаслышке, как стремительно могут порой развиваться события. Сколько раз он слышал рассуждения о том миге, когда зверь, живущий внутри тебя, прорывается на свободу, беспардонно, непрошено? О том, как время застывает? О том, как все фрагменты реальности сливаются в одно высококачественное кино, которое навсегда отпечатывается на твоей сетчатке, в четкое, кристально ясное, неизгладимое воспоминание? Всякий раз, стоило кому-нибудь заговорить об этом при Альсаде, ему хотелось осадить собеседника. Он-то знал, что реальность – вещь куда более неясная. Взять любое преступление. Самое простое, вроде уличного грабежа. Или посложнее – к примеру, похищение человека. Если действовать с умом, потребуется от силы четыре минуты. На все про все. Легко. Но Альсада миллион раз наблюдал в отделе полиции одно и то же: свидетель в красках описывает случившееся, но, едва услышав показания другого о том же событии, начинает путаться. Все значимые детали тут же испаряются из его памяти – к отчаянию полицейских, а порой и к радости. Интересно, как эту историю потом расскажет бармен? Что припомнит водитель? Что напишет в отчете о вылазке в «Ла Фаворита» Эстратико? На этот раз все и впрямь случилось в мгновение ока. Сперва раздался звук: удар четырех костяшек – такое ни с чем не спутаешь. Решительный и умелый. Тело ощутило его как свой. Бедра повернулись вбок. Голеностопы спружинили. Грудь выпятилась. Плечи напряглись. Большой палец ушел в кулак. Кулак взмыл в воздух и обрушился на препятствие. Альсада рефлекторно сжал и разжал кулак. Открыл глаза. И увидел водителя – тот лежал на полу, закрыв лицо руками. Увидел спину Эстратико, его позу, напряженную, сгруппировавшуюся. Услышал, как помощник комиссара отчетливо чеканит каждый слог: – Кого это ты педиком назвал? Что он за человек? Бар опустел. Посетители покидали его один за другим, мгновенно отыскав тому веские причины: неожиданно назначенную встречу, срочный звонок от босса, страх получить штраф за неправильную парковку. Даже парень с разбитым носом, стянув с барной стойки пару салфеток, чтобы прикрыть свой позор, с ворчанием направился к выходу. Мы получили от тебя что хотели. Бармен больше не улыбался. Инспектор подошел к Эстратико – тот стоял в углу, прислонившись к столику и глядя в пол. Ему что, стыдно? – Что-то мы ему разонравились. – Альсада кивнул на бармена, чтобы немного развеселить напарника, и поставил перед ним стакан с жидкостью коньячного цвета. – Сеньор. – Эстратико поморщился. Альсада достал из кармана две белые таблетки. – И вот это прими. – Этого мне не надо, – возразил Эстратико. Альсада строго взглянул на него. – Речь не про надо – не надо, – сказал он. – А о том, что с ними день у тебя пройдет легче. И быстрее.