Да подумаешь, все равно пешка. – Монтальво, – повторил Вукич. Медленно, будто выискивая в памяти знакомое лицо. Дает понять, что сможет вспомнить это имя, когда будет составлять донесение о нарушении дисциплины. Тот невозмутимо кивнул. – Простите, старший капрал Монтальво, – сказал Вукич, и на долю секунды показалось, что он в самом деле просит прощения. – Мне правда очень жаль. Вероятно, вы меня плохо поняли. И это вполне объяснимая ошибка. Ничего страшного. Началось. Альсада не раз задавался вопросом, отчего получать выговор от Вукича неприятнее, чем от прочих вышестоящих чинов. Обычно поддержание дисциплины в полиции сводилось к тому, что начальник орал на подчиненного, оглушая и брызжа слюной ему в лицо, дабы таким образом вколотить тому в голову правила субординации. Но Вукич из другого теста. Он предпочитал спокойно и неспешно излагать логические доводы. Он понимал: бесконечное ожидание начальственного гнева куда страшнее воплей, и потому с наслаждением доводил тебя до состояния, когда чувствуешь себя тем самым никчемным имбецилом, кем ты по сути и являешься. Альсада видел, что тон Вукича дает себя знать. Старший капрал выпрямился и сглотнул. Кадык дернулся под узлом галстука. Он осознал свою ошибку. И теперь Вукич завладел его вниманием безраздельно. – Вы, должно быть, устали. Надоело сидеть за этим чертовым столом. Да и мате, видать, остыл. – Комиссар кивнул на термос. – И потому я вполне допускаю, что, когда мы вошли, интеллектуально вы находились не в лучшей форме. Сосредоточьтесь: мы… – Вукич выдержал паузу и кивнул на Петакки с Альсадой. Оба поежились: никто не ожидал, что он вовлечет их в этот разговор. – Мы не из тех, кому стоит говорить «Не знаю, о чем вы». Или… – Он попытался припомнить отговорку капрала. К изумлению Альсады, Монтальво сам подсказал ему ответ: – Нет таких. И впрямь имбецил. – Именно. Нет таких. Да. Спасибо. – Вукич был точно фокусник на сцене. – Так вот, с нами этот номер не пройдет. Вы понимаете, к чему я? Неужто Монтальво кивнул? – И вот что вы сейчас сделаете, старший капрал: вы откроете эту вашу симпатичную папочку. – Вукич протянул к ней руку и стукнул пальцем по обложке. Тук! Одного раза оказалось достаточно. – Отыщете там супругов Альсада – Хорхе Родольфо и Аделу – и сообщите мне точно, где их искать. Монтальво дождался, пока Вукич уберет руку от папки, и начал спешно листать страницы. Имена, имена, имена. Множество имен, написанных синими чернилами. – Они прибыли сюда вчера, – сообщил капрал с неожиданным рвением в голосе. «Прибыли». Какая интересная формулировка. Можно подумать, перед ними администратор роскошного отеля на Французской Ривьере. – И да. – Монтальво медленно поднял взгляд, ткнув пальцем в нужную строку, чтобы не потерять ее на странице. – Этих я точно знаю. Хоакин похолодел. Сколько людей проходит через него каждый день? С какой стати ему запоминать именно супругов Альсада? Явно ничего хорошего. – Так вот, – продолжал старший капрал, – ее мы допросили как следует… – Кончик его языка скользнул по зубам. Губы тронула недобрая ухмылка. Заметив, что сказанное не вызвало ожидаемой реакции, Монтальво посерьезнел и добавил: – А он все еще здесь. Он все еще здесь. Отлично. Он все еще здесь. Не забыв о второй части распоряжения, Монтальво проворно поднялся со своего стула. Тот пошатнулся на своих резиновых колесиках. – Прошу за мной, – сказал старший капрал и поспешил в боковой коридор, залитый мраком. 19 2001 год Среда, 19 декабря, 17:20 Лифт со скрежетом поднялся на четвертый этаж. Эстратико вышел на застеленную ковром площадку. – Сеньор, а вот и вы! – воскликнул он и улыбнулся от облегчения. Испугался, что придется действовать в одиночку. – Ну что ж, вперед. Наконец займемся расследованием убийства. Не забыл, как это делается? Вас ведь учили в академии? Эстратико неуверенно кивнул. Альсаде требовалось его активное участие: когда к тебе домой заявляются два полицейских и сообщают о смерти близкого, приятного мало. Все-таки легче, если хотя бы один из них тебя поддерживает. – Сперва объясни, что за зрелище их ожидает. Фотографии положишь на стол, лицом вниз, и придвигай к ним по очереди. Начни с крупного портрета. Когда они дозреют, то сами перевернут снимки, ясно? – А что делать с татуировкой, сеньор? – Она ведь вполне могла ее набить, не ставя свою строгую сестрицу в известность. Ты что, никогда ничего от своей семьи не скрывал? Эстратико кашлянул. – Кстати, о семье: даже не думай, будто я забыл, что ты звонил моей жене. – Простите, сеньор. – Полицейский уперся взглядом в свои ботинки. – Вы не брали трубку. А у меня нашелся номер Паулы… И я решил попробовать связаться с ней. Надеюсь, вас это не оскорбило… – Оскорбило? Именно, Эстратико! Из-за ваших бесед за моей спиной во мне взыграла ревность… Достаточно проработать в полиции двадцать минут, чтобы понять, что работа и жена – это разные вселенные. Остальное расскажу позже, когда у тебя своя появится. При этих словах Эстратико расплылся в ребяческой улыбке. – А от моей держись подальше. И уж точно не смей называть ее Паулой. Для тебя она – сеньора Арангурен. Или – сеньора де Альсада, если не знаешь ее фамилию. – Конечно-конечно, сеньор. Но давайте вернемся к тату… я вот что спросить хотел… что, если снимки окажутся… непохожи? – Понял, к чему ты клонишь, Эстратико, – фыркнул Альсада. – Не станет она так пристально вглядываться, уж поверь. Никто так не делает. Для того чтобы дальше продвинуться в этом деле, нам нужен лишь ордер, а для ордера достаточно малейшего сомнения. Да и потом, от взгляда на фотографию еще никто не умирал. Эстратико поморщился. – Отвечая на твой вопрос: ты когда-нибудь слышал, чтобы полицейского наказывали за то, что он запорол расследование? Нет! Все как раз наоборот. Если выяснится, что это не та девушка, никаких резких движений: коротко извинимся, выйдем и поедем обратно, договорились? Если мы ошиблись, нам башку оторвут и на частокол насадят. Галанте позаботится. Но сейчас мне нужно, чтобы он про это не думал. Инспектор хлопнул Эстратико по плечу, – пожалуй, чересчур сильно: глухой стук эхом отразился от холодных каменных стен. Альсада несмело позвонил в дверь. Эстратико откинул с глаз черные кудри. – Что ж, Эстратико, посмотрим, что ты раздобыл. Квартира оказалась в точности такой, какой ее описывал помощник комиссара. Сеньора Эчегарай сама открыла им дверь. Уверенно, по-хозяйски прошла с гостями по коридору в гостиную. Должно быть, она проводит тут немало времени. Альсаде предложили занять дизайнерское кресло, настолько низкое, что сразу стало понятно – выбраться из него будет нелегко, но инспектор из вежливости согласился. Эстратико сел на алюминиевый табурет, украшенный по бокам ветвистыми оленьими рогами. Сеньора Эчегарай заняла место на диванчике мышиного цвета, над которым висел акварельный пейзаж Амазонки, тянущийся от угла до самого окна с видом на Авенида Пресиденте Фигероа Алькорта, и обвела полицейских внимательным взглядом. А где ее инженер? Они, должно быть, решили, будто им нанесут визит вежливости, чтобы сообщить о ходе расследования, а может, принести добрые вести. – Он сегодня встречается с друзьями, – пояснила сеньора Эчегарай, словно прочитав его мысли. – Виски не желаете? – Спасибо, сеньора. – Эстратико покачал головой. Альсада отметил для себя сложную архитектуру книжных полок, окружающих небольшой телевизор, две орхидеи у дальнего окна и пианино у стены напротив дивана. – Начнем, – скомандовал инспектор, повернувшись к Эстратико, и тот немедля приступил к делу. – Сеньора… – Молодой полицейский положил папку с фотографиями на приземистый стеклянный столик, отделявший гостей от миссис Эчегарай. – У нас есть новости. Женщина подалась вперед. Еще не поздно. Еще можно уйти под каким-нибудь надуманным предлогом. – Боюсь, велика вероятность, что мы ее нашли, – продолжал Эстратико, старательно подбирая слова. – «Боюсь»? Внутри у Альсады все сжалось. – Для начала хотел бы высказать несколько… – Давайте сразу к делу, – перебила сеньора Эчегарай, не сводя глаз с папки. Эстратико потянулся к фотографиям. Альсада поднялся и обвел комнату неуверенным взглядом. – Позволите отлучиться на минутку? Где тут у вас туалет?