Глеб бесшумно хихикнул. Похоже, юркий племяша заставил отца изрядно побегать за ним. И, судя по яростному виду Яна, такое он учудил впервые. – Это мой мяч! Верни его! – Даже в гневе Яков был очень хорошеньким. – Мне его Глеб подарил! – Прекрати сейчас же. – Ян приложил ладонь к губам и закашлял. – Я уже говорил тебе не слушать того, что внушает тебе Глеб. «Ага, а то, что внушаешь ему ты, прямо очень полезно для него, – пробурчал Глеб, удобно устраиваясь на скопище веток. Мяч положил у ног и придержал коленом. – Давай, малышок, выскажи ему все. Может, одумается. Поймет, что ты – человек, а не послушная зверюшка». – Я хочу поиграть в мяч. – Яков отвел взгляд. – В футбол. И в кино хочу. Глеб сказал, что… – Замолкни. – Ян, сжав зубы, потер покрасневшие глаза. – Хватит уже про него. Как ты вообще смеешь думать о посторонних вещах, когда вчера на катке ни одного приземления не выполнил чисто?! Да что там чисто, ты завершил падением каждый прыжок. КАЖДЫЙ! – Я был сонным и не выспал… – Когда я создаю тебе все условия, – продолжал разоряться Ян, – арендую каток, соглашаюсь на умеренную программу Горской, покупаю тебе снаряжение. А ты мне смеешь график ломать?! Ты что, не понимаешь, что все выверено?! Неужели ни черта не соображаешь?! Губы Якова задрожали, но он мужественно расправил плечи и сурово шмыгнул. – Ты не стараешься! – Стараюсь! – Тебе же нравится кататься. – Да, нравится. – Так где твое усердие?!! «Что за бред? – Глеб потряс головой. – Я, конечно, далек от воспитания детей, но, блин, разве в таких интонациях нужно разговаривать с детьми об усердии? Ему семь, он сам еще даже не в курсе, что для него важно. Но давить – это не дело. Да и требовать от семилетнего следовать какому-то графику?.. Абсурд». – Так где?! – Ян начал наступать на мальчика. – По моему графику ты уже давно должен был быть в ладах со своими ногами. Мне стыдно за тебя. Что за мерзкие падения? И ошибка на ошибке. Яков испуганно отступил. – Я сделаю, – пробормотал он. – Понятное дело, сделаешь. – Ян опустил руку на его плечо. Мальчонка качнулся. – Результаты предыдущих недель нулевые. С завтрашнего дня забираю у тебя утренние и вечерние часы. Увеличим тренировки. Яков встрепенулся. – Но у меня книга… Я хотел дочитать…там… – Он снова шмыгнул носом. – Не заслужил. И завтрашний пирог тоже отменяется. И его ты не заслужил. Начался дождь. И отец, и сын мгновенно промокли, но будто и не заметили этого. – Идем, Яков. – Ян отвернулся от него. – Займешься растяжкой в доме. – А мой мяч? – Не знаю. Куда-то улетел. Плевать. Он тебе не понадобится. Идем. Яков не двинулся с места. Плечи поникли. – Я устал. – Светлые волосы облепили тонкие черты. – Можно я сегодня отдохну? Можно пообщаюсь с Глебом? – Глупости. – Ян оглянулся на сына. – Ты ничего не делал, чтобы устать. Устают те, кто усердно работает. А ты халявил, и вот во что это вылилось. А Глеб уже давно уехал. Такому, как он, ты не интересен. – Неправда! – Яков сжал кулачки. – Заниматься, Яков, – строго приказал Ян. – Нет. – Что ты сказал? – Мне нужна передышка. – Некогда. Ты и так уже к чертям собачьим мой график сбил. Бездарность малолетняя. Никакого толка. «Вот урод. – Глеб начал раздвигать ветви, чтобы выйти к ним. – Тебе бы заткнуться, Ян». – Я талантливый. Глеб замер на полушаге. Ян подошел к сыну. – Да ну? – протянул он. – Да. – Яков поднял голову и смело посмотрел прямо в глаза отцу. – У меня есть потенциал. Так сказала Регина. И я умею развиваться. А ты не сумел. Застрял на одном уровне и больше не сдвинулся. «Ох-хо-хо, малец и правда умеет давать сдачи, – восхитился Глеб. – Эх, жаль, рожу Яна не видно». – Тренироваться, Яков. П-п…пошел… Ветер усилился. Глеб прикрыл рукой лицо, спасаясь от крупных капель дождя. – Немедленно. – Нет. – Мальчик, скривившись, сделал еще один шаг назад. – Не буду. – Быстро. – Нет. – Яков. Затылок обдало жаром. Предчувствуя что-то нехорошее, Глеб рванул вперед. – Я больше не буду тренироваться! – вскричал Яков. Сердце замерло. В воздухе застыли капли. Дыхание исчезло. Страшнее кошмара быть не могло. Ладони Яна врезались в маленькие плечи. Хрупкое тельце, которое и так мог унести ветер далеко-далеко, подбросило от удара. А затем Яков рухнул с обрыва. В страшную бездну. Дождь начал хлестать как безумный. – Ты!.. – Глеб вцепился в плечо Яна и развернул к себе. – Ты!.. Глаза старшего брата остекленели, он даже не прореагировал на рывок. Так и смотрел в никуда. А точнее, на то место, где только что стоял его сын. – Мразь!! Глеб даже не стал оценивать последствия своего удара. Только кожа на костяшках пальцев отчаянно горела. Бить людей в челюсть – это не то, чем он привык заниматься. Опустившись на колени в самую грязь, он скользнул к краю и принялся нащупывать торчащие из земляной стены корни. А потом, плюнув, просто свесил ноги и прокатился по склону. Где-то цеплялся за траву, где-то загребал землю, разваливающуюся прямо под пальцами. Корни царапали кожу ладоней, грязь забивалась под одежду, ногти, налипала на лицо. А небо продолжало отчаянно делиться с землей своими рыданиями. Сознание было на удивление пустым. Взгляд метался по ветвистой гуще, выискивая светлое пятно. Вот он. Последние метры Глеб прокатился на коленях, напрочь снеся себе верхний слой кожи об камни. Все руки были исполосованы, а верхняя часть левого кроссовка потемнела – видимо, от крови, что стекала по ноге. Торчащие ветви ткнулись в плечи и в грудь, но юноша даже не заметил этого. Он навис над маленьким тельцем. Яков лежал на толстом кривом стволе, прогнувшись в спине, как сломанная тростинка. В мокрых волосах запутались поломанные веточки, ноги и руки были расцарапаны. Но на лице оставалось выражение умиротворения. Крупные капли стекали по белым щекам, а капли, что скатывались по подбородку и смешивались с влагой на шее, приобретали оттенок алого. – Яков… Яков! – Дрожащие руки застыли над неподвижным телом. Глеб ловил ртом воздух, не в силах прикоснуться к мальчику. Малыш напоминал бабочку, на радужные крылья которой брызнули водой, чтобы обездвижить ее и силой прижать к черной тверди земли. – Яша… Золотко… – Глеб ощутил, как слезы горячат его собственные щеки. – Яша… Трепет губ. Глеб наклонился ниже, буквально оглаживая лицо мальчика своими мокрыми волосами. Ему не показалось. Губы Якова снова шевельнулись. Но глаза были по-прежнему закрыты. «Жив!» Над головой затрещали ветви. Прямо на них сползал огромный ком из грязи и крупных веток. «Надо уходить».