– Нужен адвокат? – словно принимая заказ, переспросила Вера. – Одного вроде взяли. Хорошо, обязуюсь передать тебе еще одного. – Достаточно! – крикнул Иван Васильевич. – У меня головняков и без того выше крыши. На этом разговор и закончился. Про следователя Егорова Вера не спросила ничего, судя по всему, он в очередной раз опростоволосился. Было бы какое-нибудь движение по делу об убийстве в Тучковом переулке, Евдокимов бы сообщил. Он наверняка помнит, на кого жаловался майор юстиции Егоров. Глава пятнадцатая Бережная ходила вдоль стендов и рассматривала экспозицию. Она очень давно не бывала здесь, но ничего, казалось, не изменилось. Впервые ее сюда привел Бережной, который еще не стал ее мужем, и даже намека не было на то, что они когда-нибудь сблизятся. Его тогда заинтересовала фотография, на которой толпа жителей Петрограда рассматривает выставленную в витрине Елисеевского магазина отрезанную голову бандита Леньки Пантелеева, которую чекисты представили как доказательство того, что самого страшного бандита и убийцы больше нет. Знал бы тогда Женька Бережной, какая участь ждет его самого[4]. – Вера Николаевна, – прозвучал позади мужской голос. Она обернулась и увидела подошедшего к ней пожилого мужчину. Возраст его явно давно перевалил за семьдесят, но он был подтянут и бодр. – Андрей Андреевич? – Так точно, – ответил мужчина, – меня Ваня Евдокимов предупредил, что вы придете и что у вас есть интерес к старым делам. Вы для нас почетный гость, мы даже хотели вам посвятить стенд, но бывшее руководство комитета отказало нам во всякой информации. Сказали даже, что настойчиво не рекомендуют этого делать. Якобы вы предали профессию и стали частником. – Горохов вам такое сказал? Андрей Андреевич кивнул и спросил: – Так какие вопросы ко мне? – Первый. В восемьдесят девятом при ограблении квартиры был убит, вернее, замучен старичок-коллекционер. – Семен Ильич Сербин, – мгновенно отреагировал ветеран уголовного розыска. – Был такой случай. Преступление не раскрыто до сих пор. К стыду своему, признаюсь, что дело было поручено мне, но с самого начала мне дали не ту ниточку: я тянул-тянул за кончик, а запутался еще больше. По подозрению в совершении этого преступления был задержан очень приятный молодой человек. Полгода его продержали, несмотря на отсутствие каких-либо улик. Но потом отпустили. – Что-нибудь из похищенного удалось найти? – Кое-что, но лишь незначительную часть, то, что барыге – скупщику краденого не удалось сбыть. Но дать показания этот скупщик не мог, его самого убили во время ограбления. В этом случае был свидетель, который видел во дворе пацанов лет двадцати – бритых наголо, по тогдашней моде. Примета не бог весть какая, но мы все же вычислили одного. Взяли его и почти раскололи. – Как взяли, если не секрет? – Просто. Он по дурости своей от подельников заныкал что-то по мелочи: старинные золотые часы «Мозер» с цепочкой. И пошел сдавать их в ломбард. А там были уже предупреждены, нажали сигнальную кнопку, приехали вохровцы и повязали. Передали нам. На допросе парень заявил, что «котлы» купил с рук у какого-то алкаша. Было ясно, что он врет. Предъявили ему, какой срок светит за убийство, а потом предложили сдать Канцлера. Был тогда такой персонаж, мы за ним охотились долго, но ни примет, ни мест обитания – ничего о нем не знали. Я присутствовал на допросе и сказал, что в худшем случае его осудят за кражу, потому что крови на нем нет, но только если сдаст Канцлера. Паренек клюнул на приманку и пообещал подумать. Отдельной камеры ему предоставить не могли, потому что тогда все «Кресты» были переполнены. Просто посадили в камеру своего человека: колоритного такого, в наколках. Чтобы тот обработал его и посоветовал пойти на сотрудничество. А для подстраховки и убедительности еще одного – незнакомого с первым. Утром наш подозреваемый был обнаружен мертвым – сокамерники сказали, что тот упал со шконки. А наш подсадной клялся, что всю ночь крепко спал и ничего не видел и не слышал. Тоже самое показали и другие сокамерники. – На этом следствие остановилось? – А что делать? И без того работы было выше крыши. А Канцлер в скором времени исчез: мы подозревали, что его сами же бандиты и ликвидировали за беспредел. Они приговорили его заочно на своем сходе как отморозка, потому что он не просто богатых граждан грабил, а тех, кто был под крышей крупных группировок и платил дань. Хотя подтверждение этой версии мы так и не поучили. – Мне кажется, что он жив, только, как в компьютерной игре, перешел на другой уровень. – То есть вы предполагаете, что он подался в чиновники или в депутаты? – Предполагаю, потому что государство – самая надежная крыша. Если четверть века о нем ни слуху ни духу, то он за это время мог создать себе такую репутацию, что его уже школьникам в пример ставят. – Это ваше предположение или известен какой-то факт? – Предположение. Ведь ему сейчас лет пятьдесят или около того? – Чуть меньше, я думаю. Потому что информации о нем не было вовсе. Считалось, что это совсем молодой парень, никому не известный, который набрал отморозков и начал лютовать. Известно точно, что он не только не был судим, но даже в поле зрения правоохранительных органов не попадал. А такие в преступной среде карьеру себе не сделают. Нужны две-три ходки по серьезным статьям и достойное, по воровским понятиям, поведение на зоне. Физическая сила само собой. Но его банда или, как модно тогда было говорить, бригада Канцлера была малочисленной, что и помогало избежать лишней болтовни. Помимо того, кто упал со шконки в камере, а он наверняка был причастен, было еще пять-шесть человек. Возможно, мы даже брали кого-то и не знали, что он под Канцлером. – Фамилии Пряжкин, Михеев, Фарбер, Сопаткин, Ананян, Худайбергенов вам ничего не говорят? – Ничего, кроме первой. Толя Напряг, если не ошибаюсь. Про других не слышал ничего. Слышал бы – запомнил, уж больно примечательные фамилии – даже погоняло не надо приклеивать. Впрочем, про Фарбера слышал, если это тот самый адвокат. Тогда совсем молоденьким был. – Какая у вас память! – восхитилась Вера. – Как так возможно вообще? – Тренировка, существуют специальные упражнения. Хотя порой подводит и она. Я знал все проходные дворы в центре, все сквозные подъезды. А недавно решил прогуляться по памятным местам – так везде шлагбаумы, будки, ворота, кодовые замки. Куда теперь уличному преступнику деваться, везде тупик. Вот потому-то все меньше и меньше становится уличной шпаны. Вся преступность уходит в киберпространство. Вот у меня со счета вдруг списали сто двадцать тысяч рублей. Прихожу в отделение банка, пишу заявление. Проходит месяц, вызывают меня, и какой-то хмырь из службы безопасности показывает мне размытую, распечатанную на плохом принтере фотографию, на которой некто в капюшоне, наброшенном на голову, стоит у банкомата. – Мы провели расследование, – сообщает мне этот хмырь, – это вы сами со своей карты сняли сто двадцать тысяч, накрылись капюшоном, чтобы вас не могли опознать. Так что, дедушка, не надо нам впаривать, а то сейчас мы тебя привлечем за мошенничество. Я, если честно, еле сдержался, чтобы по сусалам ему не засветить, и говорю вежливо: – Родной ты мой честный человек, я в тот день был в Белоруссии, могу предъявить проездные документы: когда приехал в санаторий, когда убыл. Если ты мне дело шьешь, то тогда уж до конца иди. Если готов пойти на принцип, тогда стой до конца, который лично для тебя весьма плачевный будет… Я проведу экспертизу, которая покажет сразу рост и вес этого человечка на твоей черно-белой липе, его приблизительный возраст… Вера поняла, что она влипла. Андрей Андреевич будет теперь делиться с ней всем произошедшим за все последние годы, и не только с ним самим. – …Короче, вывели меня из банка тогда. Я, правда признаюсь, не сдержался и пообещал этим уродам, что их банк вылетит в трубу. И перевел еще для тупых, что «труба» на фене – это прямая кишка. Спасибо Ване Евдокимову – я ему позвонил, конечно. Через пару дней тот же самый хмырь привез мне деньги на дом с извинениями. Но я сказал ему: положи туда, где взял. Положи на счет плюс проценты по депозиту. А ты говоришь – уличная преступность. – Я ничего не говорю, – улыбнулась Вера, – я слушаю вас внимательно. У меня даже мысль родилась. А не хотите по совместительству пойти к нам в консультанты? Вы своим опытом поделитесь, а мы своими наработками и новыми технологиями. Жалко, конечно, что феня ушла в прошлое! Такой был колоритный язык. А сейчас просто сердце оттаивает, когда кто-то рядом чирикает по-свойски. Глава шестнадцатая Она собиралась звонить Первееву-младшему, но позже – лучше, конечно, вечером, чтобы он мучился целый лень, чтобы переживал – получится у нее или нет. Но он позвонил сам. – Верочка, как там наши дела? – Ты по поводу второй объездной дороги? Навела справки про эту даму. Хотя она твоя ровесница, если даже не моложе. Говорят, даже симпатичная, но хваткая. Помочь может, как мне сказали. Единственно, что немного угнетает, по слухам, она тает, когда видит перед собой молодых и уверенных в себе бизнесменов. Понять ее можно: она не замужем, готова завести серьезные отношения, но как-то не складывается. Я думаю, этим можно воспользоваться. Я не очень цинична? – Да что ты? Бизнес есть бизнес, хороши любые средства, тем более если они никому не во вред. – Это ты хорошо сказал, – рассмеялась Бережная и подумала: «Что это я совсем как полная дура?» – А как с ней можно связаться? – спросил Филипп. – Ну, это тебе решать. Шучу. Записывай номер общественной приемной, еще ее мобильный номер, а заодно уж и домашний адрес. – Имя! – прокричал в трубку Первеев-младший. – Самое главное-то мы забыли. – Разве? – удивилась Бережная. – Тогда записывай и запоминай, зовут ее Тамара Баранова. Можешь ей позвонить прямо сейчас. Скажи, что ты молодой и успешный владелец предприятий по промышленной добыче щебня и гранитной крошки. Объемы добычи огромные, и девать продукцию некуда. Хотел бы помочь родному городу в строительстве второй кольцевой дороги. Она поймет, особенно если ты намекнешь, что молодой, одинокий, не хватает времени на отдых. – Вера, – укоризненно произнес Первеев-младший, – это уже переходит все границы. – Тебе решать. Ну, ладно, до встречи. Я на пару деньков в Хельсинки смотаюсь. Оттуда на пароме в Стокгольм. Но там тоже недолго. В конце недельки вернусь. Мы сможем увидеться? – Я уже скучаю, – обрадовался Филипп, – конечно, увидимся. Жду с нетерпением. Баранова сушила волосы феном. Планов на вечер не было никаких, и она размышляла. Потом сквозь жужжанье фена пробилась мелодия мобильного телефона. Пришлось отключать фен. – Слушаю, – сказала Тамара, – хочу знать, кто меня беспокоит. – Предприниматель Первеев, – представился незнакомый мужской голос, – но если быть совсем откровенным, то – Первеев Филипп. Голос помощницы депутата Госдумы не понравился ему: слишком резкий и недовольный. Но он продолжал: – Простите, что беспокою, дело в том, что я спешил в вашу приемную, но не успел. Завален делами. Поездки, перелеты. Только что вернулся из северных стран… Хельсинки, Стокгольм. Хотел еще в Лондон заскочить, но времени не хватило – к вам спешил. – Я-то вам зачем? – продолжала возмущаться Баранова, но уже не таким суровым голосом. – Как зачем, хочу встретиться. Чтобы обсудить наше дальнейшее взаимодействие по интересующему и вас, и меня вопросу. – Какому вопросу? – удивилась помощница депутата. – Вопросу о взаимовыгодном сотрудничестве. Вы же в курсе, конечно, что только что утвержден бюджет строительства второй кольцевой. У меня же этого щебня столько, что девать его некуда. И цены самые низкие в регионе. Где-то за Уралом, может, и дешевле найти можно. Но, как говорится, за морем телушка полушка, да рубль перевоз. – Что-то я вас не понимаю. Вы какими-то загадками да прибаутками общаетесь. – Да я просто не люблю все эти телефонные переговоры. Мне проще глаза в глаза. Тридцать лет на свете живу, в бизнесе уже с десяток лет, а на то, чтобы отдохнуть по-человечески, времени не хватает. Чтобы стимулировать самого себя на отдых, приобрел домик на Кипре, но так и не слетал туда толком. – Я что-то не поняла, – растерялась Тамара, – вы меня на Кипр приглашаете?