– Нет… То есть да – приглашаю. Но не сегодня. Этим вечером хочу пригласить в клуб – в любой, на ваш выбор. – Ха-ха-ха, – рассмеялась помощница депутата, – какой вы наивный! Вы считаете, что любой может вот так запросто мне позвонить и предложить посидеть в кабаке. У меня таких предложений, знаете, сколько? – Я не посидеть предлагаю, а обсудить в приятной обстановке наше сотрудничество, выгодное и вам, и господину Онищенко, да и мне, грешному. Последнее слово Филипп произнес не случайно. Он долго думал, куда бы его вставить. А тут так удачно сложилось. Наверняка получилось так, как надо, потому что помощница депутата вздохнула. – Ну я не знаю… Мне придется отменять другие встречи, отклонять многочисленные предложения. И потом, как я вас узнаю? Опишите себя. – Брюнет, но не жгучий. Рост сто восемьдесят шесть. Филипп прибавил четыре сантиметра, но не придет же она на встречу с рулеткой… – Глаза серые. На мне сегодня серый костюм от Бриони, обувь Валентино, голубой шелковый галстук, мужской парфюм – ланкомовский «Энкре нуар». – Вы так все вкусно описываете, – промяукала в трубку Тамара, – а вдруг вы все врете? Ведь все мужчины – лжецы и подлецы. Вдруг вы женаты? – Никогда, – твердо заявил Первеев, – при встрече покажу вам свой… – Первеев прикрыл рукой трубку и прокашлялся, чтобы придать своему голосу более проникновенное звучание, и продолжил: – Паспорт. Там кроме штампа о разводе ничего нет. – Ну это меняет дело, – согласилась помощница депутата, – тогда я, пожалуй, подумаю: принимать ваше предложение или нет. Если не трудно, наберите мой номер минут через десять-пятнадцать. Я должна отменить другие деловые встречи. Она быстро досушила волосы, потом бросилась к шкафу и стала вынимать из него нижнее белье. Звонил Филипп из автомобиля, не собираясь никуда уходить, потому что из дома перезванивать помощнице депутата было рискованно: Илона могла услышать и закатить скандал, как тогда, когда к ним ввалилась соседка Гасанова. Кто же знал, что Илона приедет: она собиралась ночевать у родителей. Аида старовата, конечно, но темперамента у нее столько – молодая позавидует. Но теперь все – никакой Аиды, Илоны тоже – теперь будет только Верочка. Хотя она сама ему непрозрачно намекнула на возможную близость с Барановой. Неужели она сторонница свободной любви? С одной стороны, это неприятно, конечно, но, если разобраться, плюсов больше, чем минусов. Никакой ревности, опять же новизна отношений. Полная открытость и эксперименты, на которых настаивает Илона, но с ней не хочется экспериментировать, потому что и она и он уже прошли через все это в свое время. Но скоро все изменится, совсем скоро. Хотя сейчас – главный вопрос, чтобы все срослось с этой объездной дорогой и чтобы помощница депутата оказалась не очень страшной. Кто-то постучал в стекло. Причем так неожиданно, что Первеев вздрогнул. Посмотрел в окно и увидел Илону. Открыл дверь и спросил: – А ты чего здесь делаешь? – А ты чего в машине сидишь? – Я жду важного звонка. Сегодня прилетел на короткий срок депутат Онищенко, который решает все вопросы по тендерам с дорогой. Я попросил о встрече, и мне сказали, что она может состояться, но только сегодня. – Вместе поедем? – Зачем? Мы же не в клубе будем встречаться. Мы в его офисе, то есть в приемной. Там одни мужики будут. – А мне что делать? – расстроилась невеста. – Меня будешь ждать. Надеюсь, что быстро управлюсь – часа за два, хотя неизвестно, как пойдет. – Так ты утром вернешься? – Нет конечно, хотя… Могу и не ездить, конечно, но это такой контракт: во-первых, долгосрочный, во-вторых, многомиллиардная прибыль… Он вышел из машины и обнял девушку. – Ну, хорошо, – согласилась она с печалью в голосе и вдруг сунула руки в его карманы. – Сейчас я проверю, что в них! И засмеялась. Он поцеловал ее и вздохнул: – Что-то не звонят. – А ты сам не можешь напомнить? – предложила Илона. – Могу, но ты иди, а то ветер задувает, и ты простудиться можешь. Филипп нежно поцеловал невесту, посмотрел, как она идет к парадной, на ходу оборачиваясь и посылая ему воздушный поцелуй. Он помахал ей рукой, убедился, что Илона скрылась за входной дверью, и набрал номер Барановой. – Тамара? – спросил он. – Это Филипп. Ну как там? – Хорошо, – ответила та, – я отменила все встречи. Будем встречаться и решать вопрос о вашем деле. Только ты… Простите, вы должны пройти фейсконтроль. Вы должны подъехать к моему дому, а я должна посмотреть в ваши, как вы выразились, серые глаза, чтобы удостовериться, насколько они честные. А то сами понимаете: в бизнесе и в политике без этого нельзя. Честность и самоотдача – мое кредо. – А мой девиз: бери от жизни все! – подхватил Первеев. – Называйте адрес! Он ехал, прижимая трубку к уху, продолжая разговор. Когда уже въехал в Тучков переулок, услышал: – Там «Мерседес» какой-то. – Так это я и есть, – ответил Филипп. Он остановился рядом с ней и с удовлетворением отметил, что Тамара превзошла все его ожидания. Вполне симпатичная, с длинными ногами и впечатляющей грудью. Судя по блеску ее глаз, он тоже произвел впечатление. – Честно говоря, не ожидал, – признался он, – ехал к вам скрепя сердце, думал, что придется общаться с какой-то серой мышью, а вы… – Ты, – поправила его помощница депутата. – Даже сердце застучало. Любая супермодель рядом с тобой – серая мышь. Как вообще ты оказалась помощником Онищенко? – Так это очень давно было. Года два назад. Я на его фирме работала менеджер-офисом, то есть офис-менеджером. Он и тогда без меня никак… А сейчас мы едем в клуб, который принадлежит моему другу. Он мой сосед по дому, и с его женой я тоже дружу. Илона вбежала в квартиру и, не задерживаясь в прихожей, не зажигая свет, помчалась к окну. Выглянула осторожно, едва отодвинув плотную штору, выглянула во двор. Белого «Мерседеса» не было. Она взяла телефончик, прокашлялась, выдохнула, набрала номер, а когда в трубке услышала мужской голос, самым нежным голоском, на который была способна, прошептала: – Привет, Петя. Как ты поживаешь? – Да все так же: встречи, переговоры – дела, одним словом. – Ты в клубе переговариваешься, как обычно? – Сегодня в офисе просидел весь день. – Так, может, потусим в клубе вдвоем? – У тебя же муж… – Не муж он мне. Просто типа как жених. Только я за него замуж не собиралась вовсе, а теперь тем более. Во-первых, он жадный. Во-вторых, он мне изменяет. Или это во-первых? Изменяет со всеми подряд, даже с этой старухой Гасановой. Я это точно знаю. Представляешь, как это подло – его папашка с ней спит, и он туда же. И это он специально, чтобы Федору Степановичу отомстить. Он вообще своего отца ненавидит: Филя считает, что его отец должен ему больше средств давать и переписать на него свои… как их – активы. Федор Степанович, конечно, уже в маразме. Взял чужого внука и носится с ним. Мы поначалу с Филей так хохотали, ну, ладно, думали – пусть, а теперь дело далеко зашло. Сейчас договоримся с этой лохушкой, отдадим ей ребенка… Алле, ты слушаешь меня? – Конечно. – А чего молчишь? – Просто интересно очень: у тебя жизнь как в сериале. – Вот и я о том же. О чем я? А… Федор Степанович, конечно, рогами своими упрется, ребенка не отдаст. Его сразу за похищение арестуют, посадят, и всё, что у него есть, Филиппу отойдет. Филя по этому поводу очень радуется… Только мне плевать уже на него. Я поняла, что мы совсем разные люди. Он сейчас вроде как на деловую встречу поехал, а какая встреча, если уже девять вечера. От него парфюмом за версту несет. Что я, не понимаю, для чего он так надушился. Да мне все равно теперь – зато я свободна теперь. Мы можем в клубе посидеть? А потом к тебе рванем. – А если твой жених вернется, а тебя нет? – Не вернется. Я могу потом сказать, что у родителей ночевала. Такое уже было. Ну что, едем? – Погоди, – услышала она голос Петра, – я перезвоню. Елагин закончил разговор и посмотрел на стоящую рядом Бережную. – Так что? Ехать? – Этого достаточно, надеюсь, – ответила Вера. – Запись отправим Первееву-старшему. А тот, если верить людям, знающим его хорошо, не только вспыльчив, но и невероятно мстителен. Ему наплевать, кого давить, лучшего друга или единственного сына. Только одной записи мало. Сейчас в клубе за ним понаблюдают и, если Филипп что-то ляпнет об отце, то это попадет на запись. – Не жалко парня? – поинтересовался Егорыч. – А то, что Филя со своим отцом раздавили маму ребенка, бабушку, прошлись по ним катком, не выполнив решение и без того несправедливого суда, это как? – отозвался Елагин. – Возмездие, – согласился Окунев и посмотрел на Петра. – Вот потому-то надо ехать, – произнес тот.