— Я не хожу в школу. — Почему? — спросил мужчина. — Меня учит Чарльз. — У вас бывают полноценные уроки? — скептически поинтересовалась женщина. — Да! — сказала Софи. — Конечно. — Ей в голову пришла полезная фраза. — Чарльз говорит, без знаний видишь только половину мира. — Хм… И эти уроки проходят каждый день? — Да, — солгала Софи. На самом деле уроками они занимались, только когда кто-нибудь из них вдруг вспоминал об этой необходимости. Сама Софи то и дело о ней забывала. — Ты умеешь читать? — спросила женщина. — Конечно, умею! — Вопрос был глупым. Софи не могла припомнить, когда она не умела читать, точно так же, как не могла припомнить и когда не умела ходить. — Знаешь математику? — Э-э… Да, — ответила Софи. Это было правдой. Почти. — Но терпеть не могу таблицу умножения на семь. Зато таблицы на восемь и на девять мне нравятся. — Ты знаешь катехизис? — Нет, — сказала Софи и похолодела. — Я не знаю, что это. Какой-то поэт? Если хотите, я могу прочитать наизусть почти всего Шекспира. — Нет, спасибо. В этом нет необходимости. Ты умеешь готовить? Софи кивнула. — Домашние блюда, выпечку, бисквиты для званых ужинов? — Э-э, да. Думаю, да. — Это не ложь, твердо сказала она себе. Бисквиты она никогда не готовила, но любой, кто умел читать, умел и готовить, нужно было только достать подходящую книгу. — Похоже, ты плохо питаешься. А еще ты сутулишься. И ты слишком бледная. Почему она такая бледная? Чарльз впервые подал голос. — Она не слишком бледная. Она выточена из лунного камня. Женщина фыркнула, а мужчина пропустил это мимо ушей, осматривая комнату. — Здесь проходят ваши уроки? — спросил он Софи. — Обычно они проходят… — Софи хотела сказать «на крыше», но Чарльз вовремя округлил глаза и едва заметно покачал головой, поэтому она поправилась: — Да. Обычно здесь. — Где же тогда ваша доска? Софи не придумала убедительного ответа на этот вопрос и сказала правду. — Доски у нас нет. — Как же можно хоть чему-то научиться без доски? — спросила женщина. — У меня есть книги. И бумага. А еще, — просияв, добавила Софи, — мне разрешают писать и рисовать на стенах, но только не в кабинете. И не в коридоре. Там рисовать можно только за вешалкой. Почему-то женщине это не понравилось. Она встала и повернулась к своему спутнику. — Начнем? Я и думать боюсь, что нас ждет. Они пошли с инспекцией по дому, словно намереваясь его купить. Они проверили, нет ли дырок в простынях, и не запылились ли шторы. Они заглянули в кладовую и сделали себе пометки, увидев ровные ряды сыров и банок с вареньем. Наконец они поднялись к Софи на чердак и изучили содержимое ее комода. Женщина вытащила красные брюки, и мужчина печально покачал головой. Зеленые брюки — с любопытными пятнами на лодыжке — заставили женщину содрогнуться. — Неприемлемо! — сказала она. — Мистер Максим, меня поражает, что вы такое допускаете. — Вовсе он ничего такого не допускает, — заметила Софи. — Они ведь мои. Чарльз к ним не имеет отношения. — Девочка, прошу тебя, помолчи. Софи захотелось ее ударить. Чарльз подошел поближе к Софи, но ничего не сказал. Он упорно хранил молчание — и молчал даже внизу, пока не пожал инспекторам руки и не сказал им несколько слов на прощанье. Как Софи ни пыталась, расслышать ей ничего не удалось. Закрыв за ними дверь, она осела на коврик. — Что они сказали? Я хорошо держалась? — Она пожевала кончик своей косы. — Мне они совсем не понравились, а тебе? Я хотела в них плюнуть. Особенно в этого дядьку! Он прям вылитый бабуин! — Я счел его прекрасным доказательством теории эволюции. Согласна? А женщина! Да я встречал и кованые заборы, в которых больше человечности. — Что они сказали, когда уходили? — Сказали, что составят отчет. — Но это ведь не все? Вы говорили дольше. — Думаю, нам надо поговорить. Где нам будет удобнее всего? На кухне? Но Софи не хотела сидеть там, где только что ходили инспекторы. Дом после них казался затхлым и холодным. — Нет, на крыше. — Конечно. Я возьму виски. Сбегай на кухню за сливочником. Пожалуй, в такой день сливки не помешают. Софи бросилась на кухню. Сливочник стоял в леднике. Софи прихватила еще варенье и буханку свежего хлеба. Когда она поднялась на крышу, Чарльз уже сидел на трубе. — Садись. Ты в порядке? — Да, конечно. В чем дело? Что они сказали? — Софи, постарайся поверить тому, что я тебе сейчас скажу. И постарайся понять. Сделаешь это ради меня? — Само собой, — ответила Софи, в нетерпении смотря на Чарльза. — С чего бы мне тебе не верить? — Не будь так уверена, любовь моя. Верить — это талант. — Хорошо. Я тебе поверю. В чем дело? — Съешь немного хлеба с вареньем. Можешь даже обмакнуть его в сливки. — Чарльз, в чем дело? Чарльз оторвал кусочек хлеба и скатал его в комок большим и указательным пальцами. — Прежде всего, поверь: если тебя заберут, это разобьет мне сердце. Ты стала величайшим приключением моей жизни. Без тебя в моей жизни не было бы света. — Он посмотрел на Софи. — Ты понимаешь это, Софи? Ты мне веришь? Софи кивнула и вспыхнула. Она всегда краснела, когда о ней говорили хорошие вещи. — Да. Кажется, верю. — Но я никак не могу помешать этим людям. Юридически ты не моя. Юридически ты в собственности государства. Ты это понимаешь? — Нет, не понимаю. Это глупо! — Не могу с тобой не согласиться. И тем не менее это так, дитя мое. — Как я могу принадлежать государству? Государство ведь не человек. Государство никого любить не может. — Я понимаю. Но я думаю, что они хотят тебя забрать. Они не сказали ничего наверняка. Но дали пару намеков. Софи вдруг похолодела. — Они не могут. — Могут, дорогая моя. Правительства способны как на великие, так и на глупые вещи. — Что, если мы сбежим? В другую страну? Мы можем уехать в Америку. — Они нас остановят, Софи. Скажут полиции, что я тебя похитил. — Откуда ты знаешь? Уверена, они так не сделают! — Софи вскочила на ноги и потянула его за руку, за рукав, за волосы. — Давай уедем. Мы просто уедем, Чарльз. И не надо никому говорить. Пока они не отправили свой отчет. Пожалуйста! — Чарльз не двигался. Софи вцепилась ему в рукав. — Пожалуйста. — Прости, дорогая. — Казалось, он стал вдвое старше, чем был этим утром, и Софи как будто даже расслышала, как захрустели его шейные позвонки, когда он покачал головой. — Они придут и заберут тебя обратно, дорогая. В этом мире есть люди, которые не терпят никаких отступлений от правил. Мисс Элиот — одна из них. Мартин Элиот — другой.