— Вот. Больше никаких микробов. Все хорошо? — спросила я, указывая пальцем сначала на одну, затем на другую. Они обе кивнули и улыбнулись. — Вот и хорошо. Дайте пять, — приказала я. Мои маленькие Клайды захихикали и стукнулись ладошками. — А мне? — подразнила я. И снова всё было хорошо. Я прошла мимо Пэкстона, задев его плечо. — Черт. Твои дети — королевы драмы, парень. Я прикрыла рот рукой, увидев выражение лица Пэкстона. У него перехватило дыхание. — Кто, блядь, это, Габриэлла? Ты свистнула им, словно вызвала такси. Я даже не знал, что ты умеешь так делать. Дай пять? Что это, черт возьми, такое? Кто, блядь, это? Ты так себя не ведёшь. На следующем видео я будила девочек. Никакой возни. Никаких проблем. Я нежно разбудила их ото сна и стояла в ванной, пока они чистили зубы. Мы разговаривали. Я рассказывала им о нашем расписании, пока они расчёсывали волосы. Офелия захныкала, услышав об уроках плавания, а Роуэн убедила меня, что она уже умела плавать. — Ну и что? — Я не понимала, что в этом было не так. — Вот другой день. Я повернулась обратно к экрану и смотрела дальше, вспоминая это с улыбкой. Офелия была в кровати с Роуэн, когда я пошла будить их для глупого урока по искусству возле бухты. Подняв свинку, одетую в свитер штата Флориды, я опустила свое разбитое тело на пол. Подняв руку со свинкой, я разбудила девочек мультяшным голосом. — Эй. Эй вы, сони. Просыпайтесь. Вам пора ехать, делать эти глупые ожерелья из вермишели, которые намокнут и будут, как сопли, висеть на вашей шее. Эй. Роу-роу. Фи. Давайте. У нас впереди весёлый день, спасибо вашему папе. Я закричала, когда они скатились с кровати, наконец-то смеясь, а не ругаясь. Пэкстону не нужно было указывать на это. Я видела все своими глазами. Когда я будила их раньше, на моем лице было то же пустое выражение. В этот раз все было иначе. Оно было игривым, счастливым и влюбленным. Я так сильно их любила. Пусть и не помнила их до аварии. Следующее видео вызвало румянец у меня на щеках. — Это было за ночь до аварии. Я была в своей комнате, лежала поперек кровати. Голова наклонена в сторону, и Пэкстон толкал себя мне в рот. Он развел мне ноги и брызнул прозрачную жидкость на мое влагалище, позволяя ей стекать вниз. Двумя пальцами он раздвинул мои половые губы, и жидкость затекла в меня. Растерев ее, он принялся трахать меня. Я едва шевелилась. Моя голова двигалась по инерции от его толчков и все. Даже когда он перевернул меня и взял сзади, мое выражение лица не изменилось. До последней секунды оно оставалось прежним. Пока Пэкстон не изверг свой заряд мне на грудь. Он оставил меня, и я очистилась. Выражение лица — неизменное. — А теперь смотри, — сказал он. Картинка снова изменилась, на этот раз на экране была ванна. Мы исследовали друг друга. Мои руки не свисали по бокам, как раньше. Они исследовали его спину, плечи и грудь. Моя голова склонялась со стороны в сторону, моля о прикосновении, о поцелуе, желая, чтобы он изучал мое тело так же, как и я его. Эротика. Чистая страсть накалялась между нами. Этого не было раньше. Вау. Теперь я понимала. То есть, не совсем. Я не понимала ее, но видела разницу. — Видишь, что я имею в виду. Ты так не ведешь себя, Габриэлла. Это не ты. Я ничего не сказала. Не знала, что сказать. Пэкстон перешел к следующему видео, на котором я мастурбировала в ванной. — Мне всегда нужно было использовать какую-то смазку с тобой. Теперь же я не могу прикоснуться к тебе, чтобы твоя киска не намокла. И посмотри на это дерьмо? Кто, черт возьми, это? Он сменил запись на этот день. Я стояла у двери, смотрела ему вслед и кричала. — Ублюдок. Идиот. Придурок. Псих, — орала я пустому дому. Я фыркнула слегка, увидев это. — Это не смешно, Габриэлла. Я даже не могу больше унизить тебя поркой. Твоей киске нравится и это. Я не знаю, что делать. Это не ты. — Да, ты сказал это уже около пятидесяти раз. Что ты хочешь услышать? Ты уверен, что это не я? Может вон та — не я, которая знала о камерах и выглядела, как робот. Может это настоящая я, та, которая не ведала о всем этом наблюдении. Пэкстон отошел и сел на диван напротив стола. Он запустил руки в волосы, на его лице было написано раздражение. — Знаешь, о каком эпизоде я все время думаю? — спросил он. — До или после того, как я знала, кем являюсь? — После. Ты заставила Офелию посмотреть тебе в глаза. Сказала ей никогда не позволять кому-либо принудить ее потупить взгляд. Сказала, что она выше этого. Теперь я запуталась. Еще больше, чем уже была. — Что? — Я хочу, чтобы она была выше этого, — произнес Пэкстон голосом, который я не узнала. Нежным. Я откинулась на стуле и скрестила руки, ухмыляясь. — Что ж. Пошел ты. Ты борешься сам с собой. Я нравлюсь тебе такая, но ты слишком упрям, чтобы признать это. — Я не могу этого сделать, Габриэлла. Мне нужен определенный расклад. Не хочу этого дерьма. Я фыркнула, ощущая то же самое. — Страсть все меняет. Не так ли? — Господи Боже. Иди спать. Я не могу больше. Я встала и подошла к нему. — Пойдем спать со мной, — попросила я. Я не предлагала ему руку, только кровать. — Не могу. — Почему, Пэкстон? Почему ты не можешь любить меня? — Уходи, Габриэлла. Я положила руку ему на голову, запустив пальцы в волосы. Он уставился на меня, и я увидела ту же потерянность, которую ощущала сама. — Я стала жертвой детской порнографии, когда мне было десять. Спокойной ночи, Пэкстон. Он схватил меня за запястье, удерживая, и нахмурился. — Что? — Просто захотелось сказать тебе об этом. Что-то, что я уверенна, ты не знал обо мне. Что-то, что я никогда тебе не рассказывала. — Откуда ты знаешь это? — Я вспоминаю разные вещи. В основном, когда сплю, но не ближайшее прошлое. Воспоминания из детства. — Ты уверена? Может это что-то другое. Из-за твоей травмы. Я вытащила руку из его хватки и уверила грустным тоном: — Нет, это не так. Спокойной ночи. * * * Воскресенье было странным. Пэкстон почти весь день работал дома в своем офисе, избегая меня. Я сделала вегетарианскую лазанью с помощью девочек, и мы плавали в бассейне, пока она пеклась. Мы плавали с закрытыми глазами на трех надувных матрасах. Я была посередине, держа их за руки. Девочки придумали игру, в которой нужно было угадать, в какой части бассейна мы окажемся, просчитав до пятидесяти. Я слушала в пол уха, больше концентрируясь на путанице, частью которой являлась. Было так много вопросов без ответа. — Мы сегодня будем кушать? — спросил Пэкстон, стоя в дверях. Я подняла очки и посмотрела на него. — Да, сейчас подам. Хочешь поесть здесь или внутри? — Снаружи, — ответили за него Роуэн и Офелия. — Ты в меньшинстве. Каков бы ни был твой голос, он больше не учитывается, — подразнила я, изучая его и пытаясь понять его настроение. — Хорошо. Мы можем поесть здесь, — согласился он. Пэкстон избегал зрительного контакта со мной, подходя к бассейну. — Кто готов к пушечному ядру? — крикнул он девочкам, чем вызвал у них беснование. Их руки и ноги панически молотили воду, пока они кричали и старались отплыть подальше. Я грустно улыбнулась и пошла в дом. Ужин прошел хорошо. Если не считать нескольких неловких взглядов, мы почти не контактировали друг с другом. Только с девочками. — Здесь есть мясо? — спросил Пэкстон, поднимая полную вилку с тарелки. — Нет, там цукини. Попробуй. Тебе понравится.