Это того стоило. С Пэкстоном разберусь позже. Я была готова столкнуться с гневом мужа ради дня с Иззи. Без какого-либо пункта назначения в голове, я поехала через город, повернув направо. Меня передернуло от нервов, когда я поняла, что выехала за свои границы. Пэкстон будет в ярости, когда проверит пробег. Пять целых пятнадцать сотых километра до магазина в одну сторону. Плюс ещё небольшой запас, если вдруг понадобится объехать квартал или еще что-то. Я проехала уже четырнадцать. На два километра больше. — Помнишь, когда мама поднимала нас с кровати посреди ночи, говоря, что нужно бежать? Глупые игры, в которые мы играли по пути к пункту назначению. Уголки моих губ опустились, когда я задумалась об этом, позволяя воспоминаниям выползти. — Думаешь, она когда-либо знала, куда мы направлялись? — Конечно нет. Почему, думаешь, мы проспали в машине половину нашей жизни? — Правда, но задумайся, Иззи. Нам было все равно, где мы спали, насколько останавливались и куда ехали. Помнишь, как мы парковались под мостом и карабкались по бетонным стенам каждый раз, когда шел дождь? Нас даже не волновало, что снова приходилось есть сандвичи с арахисовым маслом. — Да, мы сидели там, слушая дождь, пока мама рассказывала нам истории о том, как должна была измениться наша жизнь. Помнишь, как она всегда обещала, что у нас будет свой дом с одинаковыми кроватями? — А проселочные дороги, по которым мы слонялись? Словно вечно поворачивали вправо. Никоим образом она не могла знать, где мы закончим. Явно не так. — Джонни и ее Клайды, — закончила я, мечтательно приподнимая уголки губ воспоминаниями. Так она называла нас. У нее было мужское имя. Но, к несчастью для нее, она родилась без пениса. Тем не менее, ее родители все равно назвали ее Джонни. В честь мертвого дяди или кого-то еще. — Я Джонни, а это мои Клайды. Поняли, Джонни и Клайд? — произнесла Изабелла, имитируя голос нашей мамы. Она всегда так говорила. Каждый раз, когда мы встречали кого-то нового, она протягивала руку и представляла нас как Джонни и Клайд. Имя было идеально. Подходило нам просто прекрасно. У большинства девочек были милые прозвища, типа Принцесса или Малышка. У нас же с Иззи было одно прозвище. Клайд. Если наша мать звала Клайда, она имела в виду нас обоих. Я была Клайдом, и Иззи была Клайдом, а вместе мы были Джонни и Клайд. — Хочешь повернуть направо? — спросила я с блеском в глазах, подходящим моей улыбке. Иззи была здесь. Иззи сидела рядом со мной. Моя Клайд. Я обещала себе, что не уеду далеко, может, развернусь на следующей автобусной остановке. Таков был план. Жуткое ощущение бурлило в животе. Чем темнее становились тучи, тем сильнее поднимался ветер. Верхушки деревьев качались из стороны в сторону, разбивая зловещие небеса, пока внезапные порывы ветра сотрясали мою машину. Глаза Иззи расширились, и она кивнула. — О, да! — тринадцать лет — долгий период вдали от нее. Невероятно. Я всегда знала, что мы найдем друг друга снова. Только не знала, как и когда. Впервые с тех пор, как я встретила Пэкстона, я ослушалась его. Не в мелочах, которые раздражали его, как, например, опоздание в несколько минут. А в чем-то значительном. Похожим на это. Мне сулило наказание в месяц, но я готова была принять его. Оно стоило часа, проведенного с моей сестрой. Мы обсуждали счастливые моменты, пока километры пролетали мимо нас. Час быстро закончился, но мне было все равно. Мне было плевать на время, на злость Пэкстона или шторм. Я даже не почувствовала волнение, когда посмотрела на часы, зная, что он злился на меня. Урон был нанесен. Он измерял шагами комнату, набирая мой номер и выглядывая в окно. Я видела это перед глазами, как ясный день. Я слушала, как Изабелла рассказывала о песни нашей матери, пытаясь думать о ней. О ней и больше ни о чем. — Free Bird. Lynyrd Skynyrd, — вскрикнула Иззи, внезапно вспомнив название. Я отлично помнила эту историю. Мы тогда спали на пляже в Калифорнии все лето. В палаточном городке. Мама безумно танцевала под эту песню. В смысле, поистине безумно. Подняв руки в воздух, она приседала и вставала под музыку, закрыв глаза с выражением благодарности на лице. Словно она говорила с Богом, молясь вселенной сквозь сияющие звезды. Мы с Иззи сидели, обнимаясь, у костра и ждали, когда она вернется к нам. Нам было не более четырех-пяти лет, но мы уже понимали. Мы не знали, что причиной этому были галлюциногенные грибы, о которых они говорили. Просто думали, что она была больна. Я отключила звук в телефоне с помощью кнопок на руле, увидев имя Пэкстона на экране приборной доски. Я уже погрязла по колено, какая уж была разница, если погружусь до подбородка. Последствия были бы теми же. — Ты ведь знаешь, что все то лето она летала выше воздушного змея, да? — спросила я. — Это было не важно. То были лучшие дни моей жизни. Подумай, какая бы скучная жизнь была бы у нас, если бы мы родились у здравомыслящей матери. Поверни направо, — сказала Иззи, направляя меня указательным пальцем. Я снова повернула направо и в четвертый раз выключила звук на телефоне. Один час и пятнадцать минут сплошных поворотов вправо могут вывезти вас из города и завезти в середину неизвестности крайне быстро. Я понятия не имела, куда мы направлялись, и мне было все равно. Выясню это позже с помощью GPS. Сейчас же я наслаждалась временем с Иззи, напоминающем о добрых, старых временах. — Он не перестанет звонить, ты ведь знаешь? — сказала Изабелла. Я послала ей злобную ухмылку, по крайней мере я надеялась, что она такой была, и зажала кнопку на телефоне, выключая его. Иззи вдруг стала серьезной, сопровождая вид печальным тоном. — Он хорошо с тобой обращается, Гэбби? Ты счастлива? Я не сразу ответила на вопрос Иззи. Смотрела вперед на дорогу, обдумывая ответ. — По большей части, да. — Что это значит? По большей части? — Пэкстон иногда может быть чрезмерно контролирующим, но он хороший добытчик. И хороший папа, он всегда ставит нас на первое место. — Я даже не знаю, что это значит, Гэбби. Хочу, чтобы ты просто была счастлива. — Я счастлива. Давай не будем об этом, — мне не хотелось говорить с Иззи о Пэкстоне. Этот разговор мог подождать до следующего раза. Может, мне даже удастся достать предоплаченный телефон, чтобы иметь возможность поговорить с ней. Но не сейчас. Не сегодня. Я слишком сильно наслаждалась сейчас жизнью, чтобы думать о чем-то в этот момент. Мы снова были вместе. Я и Иззи. Наша мать, без сомнения, улыбалась, глядя на нас сверху. «Живи моментом» — это были известные слова, повторяемые мне все детство. Это я и делала. Я жила этим моментом с моей сестрой-близнецом, забыв обо всем остальном. Следующий наш поворот направо привел нас на грунтовую дорогу. Подъездные дорожки извивались по направлению к участкам разбросанных передвижных домов. Темные тучи следовали за нами. Клочки зеленой травы росли в глубоких выбоинах, на которых подпрыгивала машина. Я представила несколько одинаковых машин, едущих той же дорогой в ближайший город на работу и обратно домой. Но когда мы доехали до развилки через несколько километров, дорога была уже не так плоха. Следующий поворот направо сулил еще, по меньшей мере, десять километров. Пэкстон будет в ярости. Он убьет меня. — Ты знаешь, где мы? — спросила Изабелла, смеясь, плечи поднимались и опускались. Приятно было слышать ее смех. Свободный. Словно пение свободной птицы. — Я видела знак «Ривер Ледж Роуд». Это считается? — спросила я, поддразнивая. Изабелла указала на следующий поворот впереди нас. Еще одна проселочная дорога, только в этот раз вдоль реки. Незаметно было, чтобы по ней много ездили, но там было красиво. Очень красиво. Я рассматривала высокие, густые деревья, качающиеся от ветра по бокам от дороги и бросающие тень на наш путь. Даже температура воздуха упала из-за надвигающегося шторма. — Помнишь это? — спросила Изабелла. Я знала, что она собиралась сделать, как только она отстегнула ремень безопасности. Опустив окно, она высунулась из него, вытянув руки навстречу ветру. Я смеялась, как в детстве. Как я смеялась, когда была Клайдом, и Иззи тоже была Клайдом. Когда наша мать была безумна, а все мы были свободными птицами. Были безумны вместе. — Давай, высунь голову в окно, — позвала она снаружи. Я глупо засмеялась и опустила окно. Для начала я высунула только руку, плывя по волнам ветра, затем высунула и голову. Так делала наша мама. Она включала первую скорость и вела машину ногами, пока мы с Иззи высовывались в окна, раскинув руки навстречу ветру, словно птицы. Свободные птицы. Нам было не больше, чем Офелии — четыре, может быть, пять лет. Мои глаза закрылись, когда я вспомнила, насколько счастливы мы были. Раскрепощены. Я снова проигнорировала предчувствие чего-то плохого и переключила машину на первую скорость. — Да ладно! Ты серьезно? — спросила Иззи, опуская лицо обратно в салон, показывая счастливое выражение лица и сияющие глаза. Я даже не думала об этом. Я выскользнула в окно, как делала мама, скидывая сандалии на пол и поднимая платье до пояса. Дорога выровнялась, и мы едва двигались, но казалось, будто мы реально летели, особенно с порывистым ветром. — Помнишь, как она говорила нам закрыть глаза и думать о чем-то счастливом? Представлять наше будущее, — спросила Иззи. Я на мгновение закрыла глаза, раскинув обе руки по ветру, затем посмотрела на свою близняшку. — Я свое получила, Иззи. Всю свою жизнь я хотела симпатичного, организованного парня. Кого-то, кто усердно бы работал ради семьи. И двух детей. Я хотела мальчика и девочку. У меня две девочки. Вот, о чем я мечтала. Просто хотела семью, — это была правда. Все свое детство я желала иметь дом. Настоящий дом с настоящей семьей с мамой и папой. Мой был не совсем тем, что я представляла в голове, но он был мой. Пока. — Это не честно. Я потерпела неудачу, а ведь мечтала стать богатой и знаменитой. Я засмеялась и потянулась к ее руке. Мы не могли соприкоснуться, но притяжение между нами все равно существовало, притяжение, которое могли понять только близнецы. — Я рада, что ты приехала, — призналась я грустно. Но это было неважно. Я не могла сказать о ней Пэкстону. Об этом я думала, когда увидела поворот и дорожное ограждение впереди. Застучав по крыше машины, я тяжело вздохнула, возвращаясь на водительское сидение. Как же мне хотелось, чтобы все было иначе, чтобы Пэкстон мог принять ее, и она могла бы присутствовать в моей жизни. Я даже не знала, заметила ли это Изабелла. Ее глаза были закрыты, пока она все громче и громче распевала песни из детских воспоминаний. Все остальное произошло быстро, но словно в замедленной съемке. Я не могла предотвратить этого. Посмотрев на поворот на дороге, я перевела взгляд на педали. Подол платья за что-то зацепился. Я закричала Иззи прямо перед тем, как мы съехали с дороги. Машина спланировала, словно птица, вылетая за дорожное ограждение. Словно мы намеренно сорвались с обрыва — истинные Тельма и Луиза. Затем темнота. Люблю вас, мои маленькие Клайды. Глава 1 Голова была туманной, словно что-то кипело внутри. В ушах раздавалось протяжное би-и-ип на фоне того, как кто-то звал меня. Габриэлла. Габриэлла? Почему свет был таким ярким? Ничто не имело смысла. Где я была? Мертва? Что-то случилось? Я умерла? — А вот и Вы. Как себя чувствуете? Глаза открылись навстречу яркому свету. Расплывчатый доктор и две медсестры нависли надо мной. В глазах пульсировало, а во рту пересохло. Я пыталась понять, что происходит, но терпела неудачу с каждым предположением. Где я была, как я туда попала, что со мной было не так? — Миссис Пирс. Откройте глаза для меня. Пирс? Пирс. Нет, это неправильно. Я хотела сказать ему, что я не Пирс, но сухость во рту преодолела недопонимание. — Можно мне воды? К моим губам поднесли освежающую, прохладную жидкость, и я потянула, что было сил. — Можете рассказать мне, что произошло, миссис Пирс? Вы помните, как попали сюда? — Моя фамилия — Делгардо, — поправила я. Кто, черт возьми, эта миссис Пирс? Подождите. Кто такая Делгардо? Глаза были закрыты, а голова кружилась, пытаясь придать смысл происходящему. Ничего не выходило. Абсолютно. — Это ее девичья фамилия, — раздался голос из-за спины врача. Я снова открыла глаза. С большим усилием я приподняла голову и увидела мужчину в джинсах, футболке и бейсболке, надетой задом наперед. Одним глазом я заметила у себя ортопедический аппарат от лодыжки до бедра. По обеим сторонам были металлические штыри. Пошевелив пальцами левой руки, я почувствовала их и там. То же самое. Бандаж. Начиная от кисти и заканчивая локтем. Голова была забинтована, а левый глаз не получалось открыть из-за отека. Без сомнения, я была в больнице. Я изучила парня, пялившегося на меня почти что свирепо. Словно он был зол на меня. Но я не знала его. — Да, вот так, Гэбби. Оставайтесь со мной, — кашлянул доктор, направляя фонарик-ручку мне в глаз. Я знала, он хотел, чтобы я проследила за ним, но я не могла. Не было сил. От бессилия я опустила голову на подушку, не способная больше держать ее. Перед глазами пролетели вспышки воспоминаний. Ветер. Тучи. Смех. Авария. Я попала в аварию. — Никто не зовет ее Гэбби. Она не будет отзываться на это имя, — убедил хорошего доктора строгий голос. Первым желанием было снова найти его взглядом, но слабость не позволяла сделать этого. Я закрыла глаза, нуждаясь в минутке или тысячи. Нужно было подумать о своем состоянии. Понять, где я была и что произошло. В отличие от пазла, ничего не складывалось. Кусочки не стыковались. Я не могла думать о том, кем я была или откуда пришла. Я ни о чем не могла думать. Я отпустила все. Окунулась в темноту. Снова. Я думала, что спала несколько часов, но позже выяснилось, что прошло три дня. Боль пронзила шею, и голова закружилась, когда я попыталась повернуть ее. По положению солнца было видно, что был уже поздний вечер, но часов я найти не могла. Больничная палата. Я была в больнице. Все тело болело. Казалось, будто меня прокрутило в барабане стиральной машины. Громкий стон слетел с пересохших губ, когда я попыталась пошевелиться. — Как Вы себя чувствуете? — спросила медсестра сбоку. Ее голос был мягок и мил. Комната была темной и тихой. Никого, кроме медсестры и меня. — Словно меня переехал грузовик. Это так? — Вы попали в автомобильную аварию. Насколько я знаю, машину несколько раз перевернуло. Вам повезло, что Вы выжили.