– Алена-царевна проболталась. Так что, маленькая, ты уже отблагодарила дядю Бакирова за помощь? Поднимаю взгляд и с глазами его серыми встречаюсь. – Я скажу ему “спасибо”. – Не-ет, ну ты чего? Бакир не принимает простого “спасибо”. Стал бы он тебе помогать, цветочек. – Я не понимаю, о чем вы. Пожимаю плечами. – А тут нечего понимать, – Хаммер отвечает уже серьезно, смотря на меня. – Бакир ничего не делает безвозмездно и всегда забирает долги. Ты же видела сегодня, каким образом. Я бы не злил его на твоем месте. Иди. Лучше сама отблагодари его, малышка, чем он сам к тебе придет долги выбивать, уж поверь, – опрокидывая в себя новую стопку коньяка, говорит Хаммер, а у меня мурашки по телу ползут. Кажется, я теперь поняла, что помощь Михаила Александровича вчера не была безвозмездной, вот только как я его благодарить буду, если простого “спасибо” ему недостаточно… *** Хренов барыга Павлик. Как же мне хотелось его задавить! Жаль, что Фил еще не пришел, но мы и сами отлично справились. Беркут постарался, притащил эту крысу за горло прямо до моего порога, за что, несомненно, получит знатный приз. Одно только херово вышло: та мелкая увидела нас, и я вообще не понимал, какого черта она приперлась сегодня со своими руками. Зрелище получилось не очень, так как именно в тот момент Павлуша начал выплевывать кишки, и малая истошно запищала. О, как она смотрела на нас – и особенно на меня. Глазищами своими зелеными по пять копеек, застывшая от ужаса и бледная, как стена. Захотелось знатно выругаться. Видно, не привыкла эта принцесса видеть такое, тогда как для меня это вообще в порядке вещей. Я вырос в этой среде, и это и есть мой дом, мои правила и мои, мать ее, законы. Серый выкинул Павлушу за территорию, а я пошел в кабинет. Мне похуй на то, что с ним теперь будет. Зато Фил будет спать спокойнее. Теперь хочу побыть один, но, как только тянусь за сигаретами, глухой стук в дверь отвлекает. – Алена, я же сказал, никого… – Можно? – тонкий голос разбавляет тишину. Ангел. Осторожно заглядывает ко мне. Удивляюсь. Какого лешего она сегодня приперлась? Да и вообще. Не место ей здесь. Сто раз уже говорил. – Ты? Чего тебе? Вижу, как малая осторожно входит и захлопывает за собой дверь. Еще более бледная, чем тогда на улице. Снова этот балахон на ней жуткий, но так даже лучше, не привлекает внимание ни мое, ни чье-либо другое. Отмечаю, что пальцы ее как-то уж больно сильно дрожат, хотя голову высоко задрала, горделиво. – Я… пришла. Закуриваю. Еще более странной девки в жизни не видел. Замолкает. Смотрит куда угодно, но не на меня, что уже начинает бесить. Щеки ее быстро становятся пунцовыми, прямо у меня на глазах краснеет. Губы пухлые грызет, хлопает своими ресницами длинными – чудная, ничего не скажешь. – До завтра тянуть будешь? – Михаил Александрович… – говорит тихо, сбивается. Вижу, нервничает. Сильно. – Я пришла вас отблагодарить, – лепечет, смотря в пол, дрожащими пальцами свою косу поправляя, и я вот уже вообще ни хрена не понимаю. – За что? – За вчерашнюю помощь. – Ну, благодари. Становится даже интересно, и, закурив, откидываюсь на кресло. Смотрю на эту мелкую. Что-то она больно красная уже, дышит тяжело, быстро, вот только то, что эта сопля делает дальше, просто вводит в ступор. Кукла тянется бледными тонкими руками к форме, начиная ее снимать передо мной, при этом дрожа как осиновый лист. Сказать, что я охреневаю в этот момент, – это ничего, блядь, не сказать. Глава 10 – Так, стоп! Нет, конечно, я не против стриптиза, но не от этой же сопли. Ангел резко останавливается, натягивает этот балахон обратно, обхватывает себя руками. С какого-то перепугу начинает икать предо мной. Прекрасно, просто зашибись. Смотрю на нее внимательнее. Всполошилась вся, того и гляди разревется, но с места не сдвигается, так и стоит на месте. Что в ее башке, вот что там? Знал же, с ней будут проблемы, вот как чуял. – Че ты делаешь? Молчит. Голову опустила. Щеки еще краснее стали. Ребенок самый настоящий. – Я не хочу, чтобы вы меня так же, как и того бедного на улице, избили, – лепечет тихо, тогда как я все еще не вкуриваю. – С чего ты взяла, что я тебя буду избивать и что мне нужна твоя благодарность? Да еще и такая? – Алексей. То есть… Хаммер сказал, что вы изобьете меня, если я не отблагодарю вас. Глаза свои поднимает, озера изумрудные. Встревоженные сейчас, как у зайца. И тут, наконец, до меня доходит. Леха-сказочник, мать его, в своем репертуаре и, конечно, решил оттянуться на этой сопле. – Пошли. *** У него все еще сбиты костяшки на огромных руках, и кажется, Хаммер не врал. Бакиров может обидеть, и ему ничего не будет за это. Я вхожу в его кабинет, но от страха забываю слова. Все в голове смешивается, я тянусь к форме, но, как только начинаю ее снимать, Михаил Александрович просто рычит на меня, заставляя сразу остановиться. Едва хватаю воздух, стараясь не свалиться. Мне стыдно и страшно, и еще как-то… щекотно даже. Поджимаю губы, вдыхаю его запах. Боже, такого позора я еще в жизни не испытывала! Оперевшись на стол сильными руками, Бакиров смотрит на меня, как на дуру, а я не знаю, что делать и как вести себя. Я в школе отличница круглая, а перед ним как глупышка настоящая. – Пошли. После этого Михаил Александрович как-то резко поднимается и кивает на дверь. – Куда… – На выход! – зло чеканит, проходя мимо меня. Идем в зал вместе. Я едва поспеваю за мужчиной, смотря на его широкую спину. Бакиров подходит прямо к столику, где все еще сидят Хаммер и тот мрачный Стас. Рядом с ними девочки-танцовщицы. Одна из них сидит у Хаммера прямо на коленях, довольно его обнимая. – Че ты ей наплел? – басит Михаил Александрович, а мне хочется провалиться. Как-то жутко неловко вышло. Словно я на этого Алексея нажаловалась. От стыда живот сжимается, превращаясь в камень. – О! Бакир, брат, садись к нам. – Хаммер, я повторяю свой вопрос. Какого хера эта малолетка приперлась ко мне?! А вот тут уже становится обидно. Михаил Александрович не подбирает выражений и говорит так, словно меня тут нет. Притом говорит недовольно, раздраженно даже, будто я разозлила его. Сильно. Хаммер расплывается в своей лучезарной улыбке, подмигивая мне. – Да ничего я не сказал, и вообще, я-то тут при чем? Кто ж виноват, что маленькая шуток не понимает? Вижу, как Михаил Александрович напрягается, недовольно окидывая меня взглядом. – Ты заебал уже, Леха. А ты, – смотрит на меня строго, – иди работай. – Извините, – тихонько ему шепчу и, резко развернувшись, бегу в раздевалку, сгорая от стыда и коря себя за глупость. За тупость даже. Невероятно просто. Боже, как я вообще могла поверить этому Хаммеру, прийти в кабинет Бакирова, да еще и начать при нем раздеваться?!