Прикрываю глаза, чувствуя сладковато-цитрусовый вкус, перекатывающиеся капли сока на языке, сглатываю, облизываю губы. – М-м-м… Как же это вкусно! Я обожаю апельсины! Открываю глаза, и становится просто жутко неловко, так как неподалеку у барной стойки я замечаю Михаила Александровича. Он пьет кофе и прямо сейчас смотрит на меня. Пристально так смотрит, мрачно. Внутри вся сжимаюсь. Я тут, вообще-то, бесплатно ем его еду, и теперь от стыда хочется провалиться куда-то. Сглатываю, чувствуя, как пылают мои щеки. – Хм, так, ладно, ешь. Бакир, подожди меня! – не смотря на меня, басит Анатолий и идет к уже уходящему в коридор Михаилу Александровичу, пока я затихаю, стараясь унять волнение. Еда на столе и эти запахи просто будоражат, поэтому, заливаясь краской, я все же беру вилку и отламываю кусочек блинчика. Он горячий и просто тает во рту. Я дико голодная, поэтому уминаю все в считаные минуты, зная, что дома уже нет еды. Совсем. Только заварка от чая, и у меня есть выбор: купить немного еды и сидеть дома или отложить на проезд и не пропускать школу и работу. Выбор очевиден, поэтому я стараюсь как-то перебиться до следующей зарплаты, доедая старое варенье бабушки и какую-то консервацию. Добираюсь до дома дико уставшая. Странно почему, я ведь вроде поела, сил должно прибавиться, однако за эти дни у меня словно батарейки сели. У меня, конечно, была идея прийти к Анатолию и попросить аванс наперед, но я быстро ее откинула, прекрасно помня, какую большую сумму изначально он и так мне дал. По современным подсчетам это был размер двух окладов, и не обычной уборщицы, а учителя как минимум. Проходит еще две недели, за которые Бакирова я вообще не вижу, но думаю о нем. Часто, и снится еще он мне. После таких снов я часто просыпаюсь с очень быстро бьющимся сердцем, и еще… у меня сильно тянет живот, а трусики становятся мокрыми. Я сперва думаю, что это просто случайность, но потом понимаю, что я так реагирую, когда думаю о нем. Все мое тело начинает дрожать, учащается дыхание, и живот скручивает спазмами. Аж до боли. А еще меня прямо в жар бросает, когда этот взрослый мужчина рядом, и я улавливаю его низкий грубый голос, запах, просто смотрю на него. Этот бандит пугает меня до чертиков, но несмотря на это мне хочется смотреть на него. Сильно. Сегодня у меня контрольная, которую я сдаю отменно. Так переживаю, что ломаю три карандаша, зато получаю высший балл и бегу на работу просто окрыленная. Откуда-то даже силы берутся, так что я вымываю полы и убираю в коридоре довольно быстро, однако, как только разгибаю спину, в глазах мгновенно темнеет, и, как назло, я слышу грубые мужские голоса из-за спины: – Эй, ты чего, цветочек? – Обкуренная, что ли? – Да хер ее знает. Хаммер и Фил. Они часто приходят раньше, и сегодня как раз такой случай. По какой-то причине эти мужчины больше не задевают меня, а наоборот, помогают и защищают от других мужиков. Особенно Фил. Он говорит, что я сестру ему погибшую напоминаю, и иногда угощает меня десертами. Сейчас же Хаммер за руку меня поддерживает, просто чтобы я не упала. Перед глазами все плывет, во рту дико сухо, и кажется, я сейчас просто свалюсь от слабости. – Сюда иди. О, а это уже Михаила Александровича грубый голос, и кажется, он уже стоит за моей спиной. Блин. Медленно оборачиваюсь, однако голова так сильно кружится, что, чтобы не упасть, приходится с силой ухватиться за край стола. Хаммер отпускает меня, и они с Филом проходят в зал. – Добрый… вечер. Сглатываю, облизывая сухие губы. – Брат, ты совсем своих маленьких работниц не бережешь! Прямо в руки мне валятся, – усмехается Хаммер, при этом успевая подмигнуть одной из танцовщиц, которая уже идет к нему на колени. Насколько я успеваю понять, от него девушки просто не отлипают и всегда у Хаммера кто-то сидит на коленях, пока он выпивает. Бакиров же сейчас стоит напротив, сверля меня злым взглядом. В черных джинсах и черной водолазке под шею, с закатанными рукавами на сильных смуглых руках. – Руки покажи. Сначала я не понимаю его вопроса, а когда до меня все же доходит, вперяю в него взгляд и встречаюсь с очень злыми глазами с каре-зеленой радужкой. – Зачем? Дважды никто меня не спрашивает, и уже через миг Бакиров сам подходит и с легкостью отрывает мою руку от стола. Михаил Александрович крепко ее сжимает и задирает мою кофту до самого локтя. На второй руке делает то же самое и только тогда отпускает. – Вы что… Я не наркоманка! – Тогда какого хера ты такая бледная? Какого черта происходит, Ангел? – рычит, а мне становится жутко неловко от всей этой ситуации. Я же помню про казну, про то, то она Бакирову принадлежит, поэтому жаловаться на то, что мне не на что купить еду и я практически ничего не ем, не к месту. Я тоже хочу стать одной из них, заслужить доверие и защиту. Мне тогда так Серый сказал, а значит, придется потерпеть до следующей зарплаты. Опускаюсь на стул, тихо отвечаю: – У меня все нормально. Экзамены просто… сложные. Говорю это, а у самой снова темнеет в глазах. Блин, надо было сегодня хоть что-то поесть. – Так, все, вали домой. – Я еще не все убра… – Ты услышала меня, шуруй домой, живо! – Не кричите на меня! – подрываюсь и ору на Бакирова в ответ. Тут же все в зале стихает, даже музыка приглушается. Кто-то посвистывает за спиной, и уверена, это был Хаммер. Черт возьми! – Извините, я… что-то не то, – бубню себе под нос, хватаю свой рюкзак и несусь мимо Бакирова, понимая, что только что сама наорала на своего начальника, который по совместительству является криминальным авторитетом города, и кажется, я больше тут не работаю. Глава 19 В этот вечер я с трудом добираюсь до дома. У меня ломит все тело и жутко болит голова. Сначала кажется, что я просто вымоталась, устала, однако постепенно одышка превращается в хриплое тяжелое дыхание, и я понимаю, что заболела. Притом простыла я не где-то на работе, в клубе или в школе. Я заболела прямо у себя в квартире, так как в последнюю неделю мне отключили отопление. Причина банальная – долг по неуплате, и теперь я уже понимаю, что у меня действительно серьезные проблемы. Вот только кому нужны мои проблемы – никому. Я остаюсь совсем одна в этом еще неизвестном мне взрослом мире, и мне не у кого занять такую большую сумму денег, чтобы оплатить долги. До следующей зарплаты остается две недели, и я решаю как-то перетерпеть, однако быстро понимаю, что идея эта не очень. На дворе холодный снежный март, еще морозы стоят. В квартире жутко холодно, и даже два моих одеяла, в которые я кутаюсь ночами, пытаясь согреться, не особо помогают. Следующим утром я твердо решаю пойти в больницу, однако, едва поднимаюсь с кровати, перед глазами все дико кружится, и я просто опускаюсь на пол. Меня мучает жуткая лихорадка, но нет сил даже на то, чтобы добраться до кухни и выпить какую-то таблетку. Все, что могу, – залезть обратно на кровать и закутаться в одеяло. Мне дико холодно, и я то засыпаю, то просыпаюсь в бреду, а еще… мне снова снится ОН. Бакиров. Это немного помогает. Сначала он снится мне в клубе, а потом как будто этот взрослый мужчина домой ко мне пришел. Честное слово, этот сон кажется мне очень реальным! Я вижу, как бандит почему-то забирает мои одеяла, огромную руку к моему лбу прикладывает и очень-очень сильно ругается. Злится на меня почему-то. Потом он словно выпить меня что-то заставляет, и я выпиваю. Это странный сон, однако заканчивается он очень сладко. Я забираюсь к Михаилу Александровичу на руки и крепко его обнимаю за сильную шею, утыкаюсь ему в плечо, вдыхая его запах. Мне жутко холодно, и я так хочу получить от него хоть каплю тепла, поделиться своей болью от потери близких, рассказать, как мне страшно и одиноко. Это ведь сон, во сне же можно. По-настоящему я никогда не расскажу, не признаюсь, как мне тяжело все это время справляться одной с проблемами и переживать боль потери. От Бакирова приятно пахнет дорогим одеколоном и сигаретами, он очень горячий, и я даже не могу обхватить его руками. У него очень широка спина и твердый торс… как камень. А еще я говорю этому страшному бандиту, что он мне нравится, а он… целует меня куда-то в висок. И этот сон был бы просто идеальным, если бы, проснувшись, я не заметила перед собой Михаила Александровича наяву. Злого и строгого. Сидящего в кресле напротив. *** С ней явно было что-то не то. В последнее время я бываю в клубе редко, но каждый, мать его, раз я вижу мелкую, и то, что я вижу, мне не нравится. Она бледная, слабая и какая-то уж больно хилая. Наркота – думаю сразу на нее, но ее руки чистые, и признаваться мне в том, какая у нее беда, кукла не спешит. Решаю накормить ее, но сразу жалею. Не потому, что в падлу дать ей кусок хлеба бесплатно, а потому, что Ангел есть нормально не может. Как все, не привлекая внимания. Когда она апельсины те долбаные ест, облизывая их влажным языком, я смотрю и ненавижу ее. Потому что кукла их ест не как все люди, а так сексуально, что у меня просто встает. Ангел сосет и облизывает эти дольки апельсина, слизывает с них сок, тогда когда я смотрю на это и отчетливо представляю, что еще она может слизывать своим сладким языком. Хочется знатно выругаться, подаю сигнал Тохе, чтоб свалил, потому как он тоже, походу, засмотрелся на Ангела. Мне же хочется ее накрыть хрустальным колпаком и смотреть, как она ест эти хреновы апельсины только для одного меня! Пару дней назад Ангел дважды едва не падает в обморок, и я ее отпускаю раньше. Чтобы не мозолила мне глаза. Уж сильно много ее становится в последнее время. Она меня отвлекает, а точнее… привлекает. Даже не чем-то одним, а именно вся, полностью. Мне не нравятся мысли, которые приходят мне в голову, когда я смотрю на эту зеленую девчонку, поскольку мысли эти точно не о святом духе. Мы с Тохой готовим новую поставку на осень. Еще больше в этот раз, так что наесться сможем все. Сегодня в клуб заваливаюсь на пять минут, но замечаю, что еще ни хрена не убрано, тогда как первые посетители уже есть. – Где малая? – Какая именно?