– Какого черта ты здесь делаешь? Что это, что, блядь, ты здесь делаешь?! – Я просто танцевала. Кажется, весь клуб слышит, как Бакиров орет на меня. Громко и разъяренно, точно бешеный медведь. Он тут же выходит из кабинки, а я за ним бегу, едва успевая. Мужчина кабинет свой распахивает, даже забывая закрыть дверь, да и я не закрываю, так как просто не до того сейчас. – Михаил Александрович… – Ты что творишь, совсем уже офонарела?! – Я ничего не сделала страшного! Я просто танцевала. – Как просто?! Что ты мне городишь, Ангел? Ты видела себя? Ты же как шалава выглядишь! Блядь, кто тебя вообще на сцену пустил?! Слезы быстро выступают на глаза, но от страха я даже плакать не могу. Я еще ни разу не видела Бакирова таким злым. Злющим просто, как Змей Горыныч. – А что такого? Я тоже красивая. Почему я не могу танцевать? Это не мешает работе. – Танцевать? Как танцевать? На коленях у мужиков ты танцуешь? С силой ударяет кулаком по столу, отчего тот аж трещит. – Нет. Я просто… – Молчать! Ни слова больше! – нависает надо мной как зверь, сверлит потемневшими глазами. – Ты уже совсем берега попутала, девочка. Я тебя подобрал еще дитем, я тебе дал работу, защиту, средства для учебы и существования, я тебя не обидел в зарплате, а ты что делаешь? Что, мать твою, ты творишь?! – орет на меня, а я в дверь вжимаюсь от страха и обиды. – Я просто хотела… – Я видел прекрасно, что ты хотела. – Он отходит, напрягается весь, плечи его словно стальными становятся. – Я думал, ты другая, Ангел, а ты шалава, как и все. Бакиров отворачивается ко мне спиной, а меня словно в живот ударяют. И лучше бы он ударил, чем так сказал. Я так старалась для него, все эти месяцы готовилась, учила эти танцы, чтобы ему понравиться. Ему одному только. – Да вы ничего не знаете! Я ночи не спала, готовилась! Не чтобы кому-то понравиться, а чтобы вам, Михаил Александрович! Чтобы вы хоть раз на меня посмотрели как на девушку, достойную вас! Чтобы хоть раз сказали, что я красивая, а не просто полотерка ваша! Ясно?! Слезы стекают дорожками по лицу, но мне все равно. – Пожалуйста, хотя бы выслушайте меня… Пусть хоть что-то скажет, пусть наорет, но теперь Бакиров молчит. Отвернулся к окну только, напрягся весь, и я слышу вскоре, как ломается зажигалка в его кулаке. Надвое. – Вы мне нравитесь Михаил, давно уже, вы что, не видите? – Ты уволена. Вон пошла, – говорит Бакиров гробовым тоном, даже не оборачиваясь, а я размазываю слезы и просто сбегаю из его кабинета. Боже, так, как сегодня, пожалуй, я плакала только на похоронах мамы. Ощущение такое, словно я ему сердце свое открыла, а он взял его и поджег своей же сигаретой. *** Не очень помню, как добегаю домой. На улице уже светло, раннее утро. Всю дорогу я реву, проклиная себя за дурость. Хоть корону надень – Бакирову все равно будет. Глупая, ну почему я такая глупая? Я же не нужна ему, я ему не ровня, а сердце все равно болит. К нему хочу. К нему одному только. Глупое сердце. Перестань уже болеть, хватит! Возле дома замечаю милицию и пожарных. Какая-то суматоха, куча людей на улице, соседи посходились, и, подняв глаза, я вижу густые клубы дыма, которые валят из разбитых окон моей квартиры… Глава 32 Я думал, что снесу ей башку. Черт, я чуть с ума не сошел, когда увидел на месте Леры Ангела. Там, на сцене, она показалась мне знакомой, но я все еще хотел ошибиться. В кабинке сразу уловил ее яблочный запах и снова хотел, блядь, ошибиться. Не могла она. Эта принцесса бы не полезла в эту грязь, Ангел не стала бы так поступать. Ведь я оберегал ее как раз от такого дерьма. Как она танцевала, извивалась, крутила жопой и заводила меня, а я смотрел и слюни пускал по ней. Что же ты делаешь, что, блядь, ты творишь, девочка? Захотелось ее прямо там, на сцене, прибить, но я терпел. Терпел, блядь, до последнего. Перед сколькими мужиками она уже так танцевала, сколько лап лазило в ее трусах? Боже, мне просто срывало чеку. Я еще сомневался, хотя скорее уже просто себя хотел убедить в том, что это не моя девочка. Я узнал ее, но хотел проучить. Уже понял неладное, когда девка отказалась мне сосать, притом дрожащим голосом. Мы таких не берем, мы никогда с такими дела даже не имеем. Как только маску сорвал, просто охренел. Ангел! Это была она. Разукрашена только как последняя шалава и в таком же наряде. Блядском, с такими же туфлями. Захотелось ее придушить, трахнуть, а потом снова придушить! Я ее хотел выебать. Эту фальшивую Леру, чтобы не думать об Ангеле, чтобы хоть как-то снять напряжение, тогда как это была она. В прошлый раз и в этот тоже! Мне хотелось все крушить вокруг, и я едва уже сдерживался, тогда как эта дура поплелась прямо за мной в кабинет. Она лепетала какую-то оправдательную хрень, тогда как я отчетливо помнил, как Ангел извивалась на сцене. Как бедрами виляла, как жопой крутила, заставляя десятки мужиков пускать на нее слюни, и меня в их числе! Как она танцевала для меня. Словно искушенная, умелая женщина, опытная и на все готовая. Конечно, у меня встал. Сразу же, как только эта девка начала крутить задницей, и я уже готовился к сладкому глубокому минету этой черной бабочки, когда она начала давать заднюю. Сначала я подумал, что цену себе набивает, однако даже увесистая пачка долларов ее не убедила. Словно по щелчку пальцев эта фурия стала заикаться и уверенно спешить на выход, и, когда увидел ее глаза вблизи, я понял, что что-то тут не то. Это были ее глаза. Глаза моей чистой девочки. Маска закрывала все ее лицо, я хотел увидеть, что под ней скрывается, и, сорвав, просто охренел. Хоть знал, что не ошибся, все равно меня просто разнесло! Ангел. Это была она, разодетая и накрашенная, это была та девочка, которую я прятал от всех и от себя и которая сейчас выглядела как последняя дешевая шалава! Я хотел прибить ее на месте, однако малая за мной побежала, и все это видели. Эту короткую сцену, которую я бы предпочел не проживать. Ангел лепетала мне про что-то, а я не слушал. И смотреть на нее не мог. Моя чистая девочка, моя хрустальная ваза, которую я хранил даже от себя, сейчас выглядела как шалава, которую я мог трахнуть, Тоха, Хаммер – да кто угодно здесь! И кажется, ей это нравилось. А если нравилось – пусть пиздует в другое место, больше ее оберегать я не стану! Пусть продает себя, но только не в моем клубе! Стекло зажигалки застряло в руке, но злость не прошла. Я давно так не разочаровывался ни в ком, как в ней, вот только малая сказала, что это для меня сделала, и почему-то ее слова меня задели. Может быть, потому, что я сам хотел ей это сказать и не мог. Ну что мне с ней делать? Смотреть и любоваться? Мне этого мало и всегда будет мало. Мне женщина нужна, а не девочка-цветочек, блядь. Я ее прогнал. В горле что-то сжалось, но все же выдавил из себя. Ангел резко замолчала, а после просто выбежала из кабинета, так и оставив дверь открытой. Я же врезал кулаком по окну, на хрен разбив его. Я был зол на нее, но больше на себя за то, что вообще согласился взять ее на работу. Лучше бы прогнал тогда. Это одинокое перепуганное дите, которое пришло ко мне просить о помощи. Меньше бы проблем было, а теперь… как же я хочу догнать ее, но не выхожу из кабинета. Не моя она и не может быть моей. Мне женщина нужна, а не девочка эта зеленая. Ну что я с ней делать буду, в куклы играть, что ли? Не смешите, да и ей одно только надо – с сосунками еще гулять, учиться целоваться. На хрен она мне, ну что мне с ней делать? – Бакир… что тут случилось у вас? Ошарашенный Тоха вскоре заходит и быстро окидывает меня взглядом. – Ничего. Выйди. – Уверен? Что вы опять беситесь? Малая пулей от тебя вылетела. Ревела так, будто я не знаю, что ты тут ей сделал. Ты так орал, на улице было слышно. – Эта малая жопой виляла на сцене! Уж не по твоей милости, брат? – Да ты че? Черная бабочка – это она была? Лина? – Как видишь. – Елки, да я бы не пустил ее! Я думал, это ты притащил новенькую, но я найду кто. Так а куда она побежала? – Я ее уволил. Выгнал. – Бакир… Ну ладно тебе, видно же, она еще молодо-зелено. – Не лезь. Сам разберусь. – Да как не лезь? Вы уже меня достали, вот честно, вы уже всех в клубе достали! – Тоха, не лезь, куда не просят. Эта девочка уже вообще попутала рамки дозволенного. Я ее оберегал от всего этого дерьма, а она на сцене жопой крутила. – Да Лина запала на тебя, Бакир! Влюбилась по самые не горюй, это, блядь, и слепой даже увидит! По-моему, уже глупо отрицать. Вы оба стоите друг друга, хватит уже оберегать ее, брат, взрослая ведь девушка. Не только тебя одного накрывает, но и ее тоже! Ну начудила девочка, с кем по молодости не было. Подумай еще. Не прогоняй. Она хорошо работает. – Я так решил, это мое последнее слово! – ору на него, тогда как злюсь на себя, конечно. *** – Линочка, ох, горе-то какое! Баб Шура подходит ко мне, тогда как я ничего не понимаю. – Что случилось?