Харри глубоко поклонился и поблагодарил Отто за три билета, которые тот протянул, изящно оттопырив мизинец. Пересекая Грин-парк по пути от «Олбери» до Кингз-Кросс, Харри почему-то искал глазами того седого аборигена. Но в этот вечер в тусклом свете парковых фонарей на скамейках можно было увидеть пару белых алкоголиков. Облака, застилавшие небо, рассеялись, и теперь оно было высоким и усеянным звездами. Харри миновал двух ссорящихся мужчин. Они стояли по разные стороны тротуара, и ему пришлось проходить между ними. – Ты не сказал, что уйдешь на всю ночь! – крикнул один из них тонким голосом, задыхаясь от слез. Прислонившись к стене вьетнамского ресторана, курил официант. Вид у него был уже измученный. По улице Дарлингхерст-роуд в районе Кингз-Кросс медленно текли потоки машин и людей. На углу Бейсуотер-роуд стоял Эндрю и жевал хот-дог. – А вот и ты, – сказал он. – Минута в минуту. Как истинный германец. – Вообще-то Германия… – В Германии живут тевтоны. А ты принадлежишь к северогерманскому народу. Это у тебя прямо на лице написано. Или ты отказываешься от собственной расы, приятель? Харри захотелось задать ему тот же вопрос, но он сдержался. Настроение у Эндрю было превосходное. – Для начала я покажу тебе пару моих знакомых, – сказал он. Иголку в стоге сена решили искать в самой гуще стога. А именно – среди шлюх на Дарлингхерст-роуд. Найти их было немудрено, а с некоторыми Харри уже был знаком. – МопдаЫ, ту man, how’s business?[34] – Эндрю остановился и по-приятельски поздоровался с темнокожим парнем в облегающем костюме с изобилием блестящих побрякушек. Тот улыбнулся, и Харри заметил золотой зуб. – Тука, похотливый жеребец! Да уж не жалуюсь! «Если не сутенер, то очень на него похож», – подумал Харри. – Харри, поприветствуй Тедди Монгаби, самого крутого сутенера в Сиднее. Он начал лет двадцать назад, но по-прежнему выходит на улицу со своими девушками. А как же годы, Тедди? Тедди развел руками и широко улыбнулся: – Мне здесь нравится, Тука. Все ведь происходит здесь. Стоит остаться в офисе, и ты мигом теряешь обзор и контроль. А контроль, знаешь ли, в нашем деле – все. Контроль над девочками и над клиентами. Люди, знаешь ли, они как суки. А сука, которую ты не контролируешь, – это дрянная сука. Дрянные суки, знаешь ли, кусаются. – Ну, если ты так говоришь, Тедди… Слушай, мне бы побеседовать кое с кем из твоих девочек. Мы ищем плохого парнишу. Возможно, он нашалил и здесь. – Sure[35], с кем тебе нужно поговорить? – Сандра здесь? – Сандра всегда здесь. Больше точно ничего не нужно? В смысле, кроме разговоров. – Нет, не нужно, Тедди. Мы будем в «Палладиуме». Пусть Сандра зайдет туда. Перед «Палладиумом» стоял зазывала и заманивал людей громкими непристойными выкриками. Увидев Эндрю, он улыбнулся, а обменявшись с ним парой словечек, пропустил полицейских внутрь без билетов. Узкая лестница вела в подвал, где в тусклом свете стрип-клуба несколько мужчин, рассевшись вокруг столов, ждали следующего выступления. Эндрю и Харри устроились за столиком в глубине зала. – Такое чувство, что тебя тут все знают, – заметил Харри. – Все, кому выгодно меня знать. И кого выгодно знать мне. Думаю, и у вас в Осло практикуется такой симбиоз между полицией и полусветом. – Да, конечно. Но у тебя, кажется, с ними более теплые отношения, чем у нас. Эндрю рассмеялся: – Наверное, родство душ. Кто знает, если б я не пошел в полицию, может, работал бы в этой сфере. На лестнице показались черная мини-юбка и высокие каблуки. Окинув полутемный зал тяжелым маслянистым взглядом, женщина направилась к их столику. Эндрю подвинул ей стул. – Сандра, это Харри Хоули. – Правда? – криво улыбнулся широкий, густо напомаженный рот. Одного клыка не хватало. Харри пожал ее холодную, мертвенно-блед-ную руку. Что-то в ней было знакомое. Может, как-то вечером он видел ее на Дарлингхерст-роуд. Только в тот раз у нее был другой макияж. Или одежда? – Так в чем дело, Кенсингтон? Все ловишь бандитов? – Не простого бандита, Сандра. Он любит душить. Руками. Слышала о таком? – Да у нас половина клиентов такие. Он что, кого-то убил? – Очевидно, только тех, кто мог его опознать, – ответил Харри. – Видела его раньше? – Он достал фотографию Эванса Уайта. – Нет. – Она даже не взглянула на фотографию и повернулась к Эндрю: – Что это за тип с тобой, Кенсингтон? – Он из Норвегии, – ответил Эндрю. – Полицейский. А его сестра работала в «Олбери». На прошлой неделе ее изнасиловали и убили. 23 года. Харри отпросился у начальства и прилетел сюда, чтобы найти того, кто это сделал. – Извиняюсь, – поправилась Сандра и посмотрела на фотографию. – Да, – сказала она коротко. – Что ты имеешь в виду? – оживился Харри. – Я имею в виду: да, я его видела. – То есть ты его… э… встречала? – Нет, но он несколько раз появлялся на Дарлингхерст-роуд. Не знаю, что он тут делал, но лицо я припоминаю. Могу еще поспрашивать… – Мы были бы очень признательны… э… Сандра, – сказал Харри. На ее губах мелькнула улыбка: – Мне пора работать, мальчики. Поговорим потом. – И мини-юбка исчезла так же, как и появилась. – Yes! – сказал Харри. – Yes? Только потому, что кто-то видел его на Кингз-Кросс? Показываться на Дарлингхерст-роуд не преступление. И по шлюхам ходить – тоже. Во всяком случае, не слишком страшное. – Ты что, не понимаешь, Эндрю? В Сиднее четыре миллиона людей, а она видела именно того, кого мы подозреваем. Конечно, это еще ничего не доказывает, но ведь это знак! Ты не чувствуешь, что дело пошло? Выключили музыку, погасили свет. Гости в ожидании смотрели на сцену. – Ты ведь вполне уверен, что это Эванс Уайт? Харри кивнул: – Я это чувствую каждой клеточкой своего тела. Чувствую нутром. – Нутром? – Если подумать, Эндрю, то интуиция – не такая уж и чушь. – Я вот сейчас думаю об этом, Харри. И нутром не чувствую ничего. Объясни мне, пожалуйста, как твое нутро работает? – Ну… – Харри посмотрел на Эндрю: не издевается ли он? Эндрю посмотрел в ответ – с неподдельным интересом. – Интуиция – это всего лишь сумма опыта. Я так себе представляю, что все, что с тобой было, все, что ты знаешь, думаешь, что знаешь, и не догадываешься, что знаешь, лежит в подсознании вроде как в полуспячке. Будто сурок. Как правило, ты на него внимания не обращаешь. И он просто лежит, посапывает и впитывает в себя новое, верно? Но иногда он моргает, просыпается и говорит: эй, ты где-то это уже видел. И рассказывает, как дело обстояло в прошлый раз. – Отлично, Хоули. А ты уверен, что твой сурок учел все детали? То, что человек видит, зависит от того, откуда он смотрит. – То есть? – Возьмем звездное небо. И в Норвегии, и в Австралии ты видишь одно и то же небо. Но поскольку ты пересек экватор, то сейчас – по своим домашним меркам – стоишь вверх ногами. И созвездия видишь вверх ногами. А если ты этого не знаешь, то обязательно попадешь впросак. Харри посмотрел на Эндрю. – Вверх ногами? – Ну да. – Эндрю затушил сигару. – В школе нас учили, что вы видите совсем другое звездное небо, чем мы. Когда ты в Австралии, земной шар заслоняет звезды, которые ночью видны в Норвегии.