– От чего ты… тащишься. – Погоди. … – Извини, пришлось кое-кого выставить из комнаты. Здесь настоящий дурдом. Ну? И что же мне, по-твоему, нравится? – Разговор не телефонный, но… Но у меня светлые волосы и… и мне это тоже нравится. – Ну и ну! Все-то ты знаешь. Я думал, Ингер никому об этом не рассказывала. – Когда мы встретимся, Эванс? Ну же? – Послезавтра я лечу в Сидней, но могу прилететь пораньше… – Да! – Хм. – Когда мы… – Тише, Биргитта, я думаю. … – Ладно, Биргитта, слушай внимательно. Завтра в восемь вечера пойдешь по Дарлингхерст-роуд. Остановись по левую сторону, у бара «Голодный Джон». Увидишь черный «хольден» с затемненными стеклами. Если до полдевятого его там не будет, уходи. И позаботься о том, чтобы я видел твои волосы. – В последний раз? Ну, как-то ночью Кристина мне неожиданно позвонила. Кажется, она была пьяной. За что-то ругала – не помню. Наверное, за то, что я разрушил ее жизнь. Ей частенько казалось, будто окружающие постоянно разрушают то, что ей удается создать. – Знаешь, так бывает у девочек, которые росли одни, играя в куклы, – заметила Биргитта. – Может быть. Но опять же, я не помню. Да я и сам, наверно, был не очень трезвый. Харри приподнялся на локте и посмотрел на море. Волны вздымались, белая пена на мгновение повисала в воздухе и, сверкая на солнце битым стеклом, опадала на скалы близ Бонди-Бич. – А потом я ее один раз видел. Она зашла навестить меня в больнице, тогда, после аварии. Когда я открыл глаза и увидел ее рядом с кроватью, бледную, почти прозрачную, то сначала подумал, что сплю. Она была такая красивая, как в первый день нашего знакомства. Биргитта толкнула его в бок. – Я что-то не то сказал? – спросил Харри. – Нет-нет, продолжай, – хихикнула она и перевернулась на живот. – Да что же это такое? Вообще-то, когда я рассказываю о своих прежних пассиях, тебе бы следовало хоть чуточку ревновать, а? А тебе, я смотрю, нравятся рассказы о моем бурном прошлом. Еще детали тебе подавай! Биргитта посмотрела на него поверх солнечных очков. – Мне приятно слышать, что у моего мачо-копа когда-то были чувства. Хотя все в прошлом. – В прошлом? Что ты имеешь в виду? – Этот твой выстраданный роман давно закончился, и сколько бы переживаний в нем ни было, волноваться уже незачем. Харри покачал головой: – Неправда. Ты сама знаешь. – Ну да. Все в порядке, Харри. Сейчас все в порядке. На один миг вспыхнуло – и все прошло. Рассказывай дальше. Если подробности будут слишком мучительны, я скажу. Потом я все равно отыграюсь, когда буду рассказывать свою историю. – Она с довольным видом погрузилась в теплый песок. – Я хотела сказать, истории. Харри смахнул песок у нее со спины. – Ты уверена, что не обгоришь? Такое солнце, а кожа у тебя… – Это вы натирали меня кремом, помните, господин Холе? – Я подумал, что солнце сейчас активное. Ладно, проехали. Просто не хочу, чтобы ты обгорела. Харри посмотрел на ее нежную кожу. Когда он попросил Биргитту об услуге, та согласилась сразу же, без колебаний. – Расслабься, папочка, и рассказывай дальше. Вентилятор не работал. – Черт, снова-здорово! – Уодкинс попытался его крутить. Бесполезно. Кусок алюминия и дохлая электроника. – Брось, Ларри, – проворчал Маккормак. – Пусть Лора принесет новый. Сейчас не до таких пустяков. Ларри? Уодкинс раздраженно отложил вентилятор. – Все готово, сэр. В том районе у нас будет три автомобиля. На мисс Энквист – радиопередатчик с микрофоном, чтобы мы в любой момент знали, где она и что происходит. По плану, она приведет его к себе домой, где будем ждать мы – Хоули, Лебье и я сам, соответственно – в шкафу в спальне, на балконе и рядом с домом. Если что-то произойдет в машине или они поедут не туда, три наших автомобиля последуют за ними. – Тактика? Юн поправил очки. – Ее задача – заставить его проговориться об убийствах, сэр. Возможно, припугнуть, сказать, что Ингер Холтер рассказывала ей о его сексуальных наклонностях, а она расскажет полиции. Может, он скорее себя выдаст, если будет уверен, что ей не уйти. – Когда вмешаемся мы? – Как только запишем на пленку достаточно доказательств. В худшем случае – когда он нападет. – Риск? – Конечно, не без этого, но человека так сразу не задушишь. Мы с нее глаз не спустим. – А если он вооружен? Юн пожал плечами: – Исходя из того, что нам о нем известно, вряд ли у него окажется оружие, сэр. Маккормак встал и начал расхаживать по комнате, хотя свободного места было мало. Харри он напомнил старого толстого леопарда, которого он в детстве видел в зоопарке. Клетка была такой маленькой, что задние лапы у него еще шли в одну сторону, когда передние поворачивались в другую. Вперед-назад. Вперед-назад. – А что, если он захочет секса до разговоров? – Она откажется. Скажет, что передумала, что говорила так, только чтобы достать морфия. – И позволит ему уйти? – Мы бы не лезли в воду, если бы не были уверены, что сможем поймать рыбу, сэр. Маккормак закусил верхнюю губу: – А почему она вызвалась? Стало тихо. – Потому что не любит насильников и убийц, – ответил Харри после долгой паузы. – Особенно если они убивают ее знакомых. – А еще? Последовала еще более долгая пауза. – Потому что я ее попросил, – наконец сказал Харри. – Можно тебя побеспокоить, Юн? Юн Суэ поднял взгляд от монитора и улыбнулся: – Sure, mate[94]. Харри сел в кресло. Прилежный китаец что-то печатал, одним глазом глядя на экран, а другим – на Харри.