– Никому не говори, Юн, но я не очень-то в это верю. Юн перестал печатать. – Я думаю, что Эванс Уайт – это ложный след, – продолжал Харри. – Почему? – удивился Юн. – Сложно объяснить, но кое-что не выходит у меня из головы. В больнице Эндрю пытался мне что-то сообщить. И еще раньше – тоже. Харри замолчал. Юн понятливо кивнул. – Он пытался объяснить, что решение ближе, чем мне кажется. Я полагаю, Эндрю по какой-то причине не мог сам арестовать виновного. Ему нужен был кто-то со стороны. Например, я, норвежец: как приехал, так и уеду. Когда я думал, что убийца – Отто Рехтнагель, то предполагал, что Эндрю не может задержать близкого друга. А теперь понимаю, что это кто-то другой. Юн откашлялся: – Я не говорил, Харри, но когда Эндрю разыскал того свидетеля, который в день убийства видел Эванса Уайта в Нимбине, я насторожился. А теперь думаю, что у Эндрю была другая причина прикрывать Уайта. Тот имел над ним власть. Он знал, что Эндрю – наркоман. И мог сделать так, чтобы его выгнали из полиции и посадили в тюрьму. Мне это не по душе, но что, если Эндрю и Уайт заключили договор, по которому Эндрю должен был защищать Уайта? – Слишком сложно, Юн, но да, я тоже об этом думал. И отбросил эту версию. Вспомни: именно Эндрю помог нам вычислить и найти Уайта по фотографии. – Да-а-а, – Юн почесал затылок карандашом. – Мы справились бы и сами, но потеряли бы время. Знаешь, как часто в таких случаях убийцей оказывается любовник? В пятидесяти восьми процентах из ста. После того как ты перевел письмо, Эндрю знал, что мы постараемся найти тайного возлюбленного Ингер Холтер. И если он хотел прикрывать Уайта, то вполне мог для виду помогать нам. Тебя, например, не удивило, что он по фотографии узнал город, по которому когда-то гулял, обкурившись? – Возможно, Юн, не знаю. Все равно, не думаю, что из этого что-то выйдет. Хотя, может быть, убийца – действительно Эванс Уайт. Но если бы я так думал, ни за что не стал бы впутывать в это Биргитту. – А кто же, по-твоему, убийца? – В смысле, кого я подозреваю на этот раз? Юн улыбнулся: – Ну да. Харри потер шею. – Я уже дважды поднимал тревогу, Юн. Когда в третий раз кричишь «Волк!», тебе больше не верят. Так что теперь мне надо знать наверняка. – А почему ты пришел ко мне, Харри? Почему не к кому-нибудь из начальства? – Потому что ты можешь кое-что выяснить тайком. Так, чтобы никто не узнал. – Чтобы никто не узнал? – Знаю, звучит подозрительно. И знаю, тебе есть что терять – и больше, чем остальным. Но кроме тебя, Юн, мне никто не поможет. Ну как? Юн пристально на него посмотрел: – Это поможет найти убийцу, Харри? – Надеюсь. 18 Неприятность и прогулка по парку – «Браво», прием! Щелчок. – Рация работает как надо, – крикнул Лебье. – Как у вас? – Нормально, – ответил Харри. Он сидел на заправленной постели и смотрел на фотографию Биргитты на ночном столике. Фотографию с конфирмации. Такая юная, серьезная и непривычная – с кудряшками и без веснушек, которых, конечно, не видно из-за того, что фотографию передержали при съемке. Биргитта плохо получилась на этой фотографии. Она говорила, у нее есть и другая, которая может поднять настроение в трудные дни – мол, все не так плохо. – Какой план? – крикнул Лебье из кухни. – Через пятнадцать минут она выйдет из «Олбери». Там ребята закрепляют на ней передатчик. – Ее довезут до Дарлингхерст-роуд? – Нет. Мы не знаем, где именно сейчас Уайт. Он может увидеть, как она выходит из машины, и что-то заподозрить. Она пойдет пешком от «Олбери». Послышался голос Уодкинса: – Все отлично. Отсюда можно незаметно наблюдать за ними. Мы все время будем видеть девушку, Хоули. Где ты, Хоули? – Здесь, сэр. Я услышал. Отлично, сэр. – Как рация, Лебье? – Контакт, сэр. Все на местах. Можно приступать. Харри снова и снова все взвешивал. Находил «за» и «против». Спорил сам с собой. Пробовал смотреть под разными углами. И наконец решил: пусть думает что ей угодно, считает это банальностью, ребячеством, хитрой уловкой. Развернул принесенную им дикую красную розу и поставил в стакан на ночном столике, рядом с фотографией. Потом задумался. Вдруг ее это будет раздражать? Что, если Эванс Уайт, увидев розу рядом с кроватью, станет задавать вопросы? Он осторожно потрогал шипы. Нет. Биргитта, наоборот, почувствует его поддержку, это придаст ей сил. Он посмотрел на часы. Восемь. – Эй, пора начинать! – крикнул он в гостиную. Что-то было не так. Харри не слышал, что они говорят, но до него доносилось потрескивание рации в гостиной. Слишком часто. Все знали, что им делать, и если бы все шло по плану, так часто переговариваться было бы ни к чему. – Черт, черт, черт! – выругался Уодкинс. Лебье снял наушники и повернулся к Харри. – Она не появляется, – сказал он. – Что? – Ровно в восемь пятнадцать она вышла из «Олбери». Оттуда до Кингз-Кросс не больше десяти минут ходьбы. Прошло уже двадцать пять. – Кажется, вы говорили, что все время будете за ней следить! – Начиная с места встречи. Раньше нельзя… – А микрофон? Когда она выходила, на ней уже был передатчик. – Контакт пропал. Был – и вдруг пропал. Сразу же. – Карта есть? Куда она пошла? – Харри говорил тихо и быстро. Лебье достал из сумки карту Сиднея. Харри нашел Паддингтон и Кингз-Кросс. – Какой дорогой она должна была идти? – спросил Лебье по рации. – Самой короткой. По Виктория-стрит. – Вот, – сказал Харри. – До угла Оксфорд-стрит и по Виктория-стрит, мимо больницы Сент-Винсент и Грин-парка, до перекрестка с Дарлингхерст-роуд и еще двести метров до бара «Голодный Джон». Проще не бывает! Уодкинс взял микрофон: – Смит, пошлите две машины на Виктория-стрит, на поиски девушки. Попросите помочь тех, кто остался в «Олбери». Одной машине оставаться у «Голодного Джона» на случай, если она появится. Действуйте быстро и по возможности без шума. Как только что-то выяснится, докладывайте. Уодкинс отбросил микрофон. – Черт возьми! Что происходит? Ее сбили? Ограбили? Изнасиловали? Черт, черт! Лебье и Харри переглянулись.