– С середины пятидесятых. Лет пятнадцать. Было очевидно, что Линдеру эта тема не по вкусу. – И все же вы находитесь в более привилегированном положении, чем он, не так ли? – Это зависит от того, что считать привилегиями. Хампус Бруберг сидит в Стокгольме, занимается недвижимостью. И акциями тоже. Линдер явно был не в своей тарелке. Надо бить в одну точку. Рано или поздно он проговорится. – Но ведь совершенно ясно, что директор Пальмгрен доверял больше вам, чем Брубергу. И это несмотря на то, что он работал у него пятнадцать лет, а вы только… Да, кстати, а сколько вы здесь работаете? – Почти пять лет, – ответил Матс Линдер. – А Пальмгрен не очень-то полагался на Бруберга? – Наоборот. Слишком полагался, – сказал Линдер и сжал губы, словно хотел взять свои слова обратно и вычеркнуть их из протокола. – А вы считаете Бруберга ненадежным? – быстро спросил Бек. – На этот вопрос я не хочу отвечать. – Бывали ли разногласия между ним и вами? Линдер помолчал. Казалось, он пытается взвесить ситуацию. – Да, – наконец сказал он. – По каким вопросам? – Это уж наше внутреннее дело. – Вы считаете его нелояльным по отношению к концерну? Линдер молчал. Но теперь это уже не имело значения, ибо он в принципе дал ответ на вопрос. – Ладно, нам ведь все равно придется говорить и с Брубергом, – небрежно сказал Бек. Линдер взял тонкую длинную сигару, снял целлофан и осторожно закурил ее. – Я совершенно не понимаю, какое отношение все это имеет к убийству моего шефа. – Может быть, никакого, – пожал плечами Мартин Бек. – Посмотрим. – У вас есть еще вопросы ко мне? – спросил, затягиваясь, Линдер. – В среду днем у вас было заседание. В этом кабинете? – Нет, в конференц-зале. – О чем шла речь на этом заседании? – Внутренние дела. Я не могу и не хочу рассказывать о том, что там говорилось. Скажем так: Пальмгрен на какое-то время должен был отключиться от работы и хотел получить обзор положения дел в Скандинавии. – Делались ли во время докладов выговоры кому-либо? Был ли Пальмгрен чем-нибудь недоволен? Ответ последовал после короткого колебания: – Нет. – Но вы, возможно, считаете, что выговоры кому-то следовало сделать? Линдер не отвечал. – Вы, может быть, имеете что-нибудь против того, что мы поговорим с Брубергом? – Наоборот, – пробормотал Линдер. – Извините, я не понял, что вы сказали? – Ничего. – Во всяком случае, ясно, что Пальмгрен доверял вам больше, чем Брубергу. – Может быть, – сухо сказал Ландер. – Так или иначе, к убийству это отношения не имеет. – Это мы посмотрим, – произнес Мартин Бек. В глазах Линдера сверкнул огонек. Он был взбешен и с трудом скрывал это. – Ну извините, мы и так уже отняли у вас много драгоценного временя, – сказал Мартин Бек. – Верно замечено. И чем скорее мы этот разговор закончим, тем лучше. И для меня, и для вас. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы пережевывать одно и то же. – Что ж, согласен, – сказал Мартин Бек, поднимаясь. – Спасибо, – устало выговорил Линдер. В его тоне чувствовался сарказм. И тут Монссон, выпрямившись в кресле, медленно произнес: – Простите, пожалуйста, но я хотел вас кое о чем спросить. – О чем же? – В каких вы отношениях с Шарлоттой Пальмгрен? – Я с ней знаком. – Насколько хорошо? – Это, очевидно, мое личное дело. – Конечно. Но я все-таки хотел бы получить ответ на свой вопрос: состоите ли вы в каких-либо отношениях с Шарлоттой Пальмгрен? Линдер смотрел на него холодным и неприязненным взглядом. После минутного молчания он раздавил сигару в пепельнице и сказал: – Да. – В любовных отношениях? – В половых. Я сплю с ней, если уж выражаться так, чтобы это было понятно даже полицейскому. – И как долго эти отношения у вас продолжаются? – Два года. – Знал ли о них директор Пальмгрен? – Нет. – А если бы знал, ему бы это, наверное, не понравилось? – Не уверен. Шарлотта и я – люди современные, достаточно широко мыслящие и без предрассудков. Виктор Пальмгрен был таким же. Их супружество основывалось скорее на деловых соображениях, чем на чувствах. – Когда вы ее видели в последний раз? – Шарлотту? Два часа назад. Монссон полез в нагрудный карман за новой зубочисткой. Посмотрел на нее и спросил: – А как она в постели, ничего? Линдер, онемев, смотрел на него. Наконец сказал: – Вы в своем уме? Когда садились в машину, Монссон произнес: – Ловкий парень. Достаточно ловкий, чтобы говорить правду тогда, когда знает, что на враках мы его поймаем. Уверен, что Пальмгрену от него была большая польза.