– «Арминиус-22»? – сказал он. – Одного я, во всяком случая, знаю. Но он не был здесь с середины прошлой недели. Хороший стрелок. Если бы он стрелял из… Парень повертел в руке свой автоматический револьвер «Беретта Этфайр». – Вы знаете его имя? – Бертиль… не то Ульссон, не то Свенссон, точно не помню. Он работает на «Кокумсе». – Вы уверены? – Да, скверная работа. Кажется, мусорщик. – Спасибо, – сказал Скакке. – А откуда вы берете деньги на патроны? – Это мое единственное хобби, – ответил стрелок, набивая обойму. Уходя, Скакке получил от директора тира записку с тремя именами. – Это те стрелки из «Арминиуса», имена которых я помню, – пояснил тот. Скакке вернулся к полицейской машине. Прежде чем завести мотор, он прочел: ТОММИ ЛИНД, КЕННЕТ АКСЕЛЬССОН, БЕРТИЛЬ СВЕНССОН. В полицейском управлении Монссон задал вопрос Мартину Беку: – Что будем делать с Брубергом и Ханссон? – Отправь их обратно в Стокгольм. Если только Оса узнала все, что ей нужно. – Моя работа в Мальмё закончена, – сказала Оса и взглянула на Мартина Бека ясными карими глазами. Расследование шло своим чередом. Бек решил проверить, не проживал ли Бертиль Свенссон в одном из пальмгреновсиих домов. Через два часа после запроса, отправленного полиции в Халден, телекс выдал нужную строчку: СВЕНССОН, БЕРТИЛЬ УЛОФ ЭМАНУЕЛЬ, ВЫСЕЛЕН 15 СЕНТЯБРЯ 1968 ГОДА. – Это значит, что его вышвырнули, – сказал Монссон. Мартин Бек набрал номер телефона конторы Бруберга в Стокгольме. Ответила женщина, должно быть, секретарша. Для верности он спросил: – Это фру Муберг? – Да. Он назвал себя. – Чем могу служить? – спросила она. – Скажите, фру Муберг, закрывал ли директор Пальмгрен недавно какие-либо из своих предприятий? – Смотря по тому, что вы подразумеваете под словом «недавно». Два года назад он закрыл фабрику в Сольне, если вас это интересует. – Какую фабрику? – Это была очень маленькая фабрика, на которой делали детали для станков. Кажется, пружины или что-то в этом роде. – Почему он ее закрыл? – Она себя больше не оправдывала. Предприятия, которые покупали эти детали, то ли реконструировали свои станки, то ли перешли на новые. Во всяком случае, прежнего сбыта продукции не было, перестраивать производство не стали, работу остановили, а фабрику продали. – Два года назад? – Да, осенью шестьдесят седьмого. – А что стало с рабочими? – Их уволили, – сказала Сара Муберг. – Сколько их было? – Этого я не помню. Но документы где-то есть. Могу посмотреть, если хотите. – Очень просил бы вас. Мне нужны фамилии работавших. Прошло несколько минут, прежде чем она снова взяла трубку. – Извините, я не сразу нашла. Прочитать фамилии? – Сколько их? – Двадцать восемь. – И всех уволили? Разве нельзя было перевести их на другое предприятие? – Нет, все были освобождены. За исключением одного… Он был мастером, и его сделали управляющим домами. Но через полгода он тоже ушел. Очевидно, нашел работу получше. – Будьте добры, прочтите мне фамилии. – Когда она дошла до девятой фамилии, он сказал: – Стоп. Повторите эту фамилию. – Бертиль Свенссон, конторщик. – Больше о нем ничего там не написано? – Только то, что я прочитала. – Благодарю, достаточно, – сказал Мартин Бек. – До свидания и спасибо за помощь. – И стал рассказывать Монссону: – Бертиль Свенссон уволен два года назад с пальмгреновского предприятия. Конторщик. Монссон повертел зубочистку во рту. – Нет, подсобный рабочий. Я беседовал в личном столе на «Кокумсе». – У тебя есть его адрес? – Да, он живет на Ваттенверксвеген. Но сейчас в отпуске. Начал работать на «Кокумсе» в январе этого года. Ему тридцать семь лет… По-видимому, в разводе. Его жена… – Монссон порылся в документах и вынул бумажку с нацарапанными на ней заметками. – Его жена живет в Стокгольме. Контора вычитает деньги из его жалованья каждый месяц и посылает фру Еве Свенссон, Нортульсгатан, двадцать три, Стокгольм. – Гм, если у него отпуск, то его может не оказаться в городе, – предположил Мартин Бек. – Посмотрим, – ответил Моннсон. – Надо бы поговорить с женой. Как ты думаешь, Колльберг… Бек взглянул на часы. Скоро половина шестого. Колльберг, наверное, уже на пути домой. – Да, – сказал он. – Завтра… XXVI В голосе Леннарта Колльберга звучали недобрые нотки, когда Мартин Бек позвонил ему утром в пятницу. – Только не говори, что это опять палъмгреновская история. Мартин Бек кашлянул. – Очень сожалею, Леннарт, но я вынужден просить тебя помочь. Я знаю, что у тебя много… – Много, – возмущенно прервал его Колльберг. – У меня всего много, кроме людей. Я утопаю в делах. – Я понимаю, Леннарт, – мягко проговорил Мартин Бек. – Но выяснились некоторые моменты, которые меняют суть дела. Тебе нужно раздобыть сведения об одном человеке, который, возможно, застрелил Пальмгрена. На худой конец попроси Гюнвальда… – Ларссона? Да его теперь сам министр не упросит заняться делом Пальмгрена, пусть хоть на колени встанет. – После короткой паузы Колльберг вздохнул и сказал: – Кто этот человек? – По-видимому, тот самый, которого мы могли бы взять на аэровокзале неделю тому назад, если бы не проворонили. Его зовут Бертиль Свенссон… – Свенссонов у нас, наверное, тысяч десять, не меньше, – уныло сказал Колльберг. – Наверное, – любезно согласился Мартин Бек. – Но об этом Свенссоне мы знаем следующее: он работал на пальмгреновском предприятии в Сольне, это крохотная механическая фабрика, которую закрыли осенью шестьдесят седьмого. Он жил в одном из пальмгреновских домов, но примерно год назад его оттуда вышвырнули. Он член стрелкового клуба и, судя по словам свидетелей, стреляет из револьвера, соответствующего тому, из какого убили Пальмгрена. Он разведен с осени, и его жена и двое детей живут по-прежнему в Стокгольме. Сам он живет в Мальмё и работает на «Кокумсе». Его зовут Бертиль Улоф Эмануель Свенссон. Он родился в приходе церкви Софии в Стокгольме шестого мая тысяча девятьсот тридцать второго года.