– Ну и что с ним? Что у него лопнуло? – Патруль, который должен был проверить пассажиров, опоздал – когда он прибыл на место, пассажиры уже разошлись, а автобус уехал. Ларссон сумел наконец отключиться от своих размышлений и пристально посмотрел на Рённа: – Что? Да ведь этого не может быть! – К сожалению, может, – сказал Рённ. – Они туда просто не успели. Гюнвальд Ларссон принял просьбу Скакке по чистой случайности и считал проверку автобуса простейшим из повседневных дел. Сердито нахмурившись, он сказал: – Но ведь я, черт возьми, тут же позвонил в Сольну, и дежурный сказал, что у них есть радиопатруль на Каролинской дороге. Оттуда до аэровокзала максимум три минуты езды. А у них было не меньше двадцати в запасе. Что случилось? – По дороге к ним кто-то пристал, и им пришлось разбираться. А когда они после этого приехали на место, автобус уже ушел. – Значит, им пришлось разбираться? Рённ надел очки и заглянул в записку, которую держал в руках. – Да, именно так. А автобус назывался «Беата». – «Беата»? Какой же это кретин стал давать имена автобусам? – Ну не я же, – спокойно ответил Рённ. – А этих болванов из патруля как-нибудь звали? – Вероятно. Но я не знаю. – Выясни. Если уж у автобусов есть имена, то должны же они, черт возьми, быть и у полицейских. Хотя им, собственно, хватило бы одних номеров. – Или символов. – Символов? – Ну да. Как у ребятишек в детском саду, знаешь. Птичка, грибок, муха, собачка или еще что-нибудь. – Я никогда не бывал в детском саду, – холодно бросил Ларссон. – Займись-ка патрульными. Этот Монссон из Мальмё помрет со смеху, если мы не найдем пристойного объяснения. – Выяснил, – сказал Рённ, вернувшись минут через десять. – Автомашина номер три из полицейского участка в Сольне. Экипаж – Карл Кристианссон и Курт Квант. Гюнвальд Ларссон вздрогнул: – Что? Я так и знал. Эти два идиота просто преследуют меня. Вдобавок, оба они из Сконе.[3] Скажи, чтоб их немедленно доставили сюда. С этим надо разобраться. Кристианссону и Кванту было что объяснять. Запутанная история. Кроме того, они до смерти боялись Гюнвальда Ларссона и сумели оттянуть визит на Кунгсхольмсгатан почти на два часа. Это было ошибкой, ибо Ларссон тем временем успел провести, и весьма успешно, свое собственное дознание. Во всяком случае, они наконец стояли в его кабинете, оба в аккуратных мундирах, держа фуражки в руках. Широкоплечие, светловолосые, по метр восемьдесят шесть каждый, они оцепенело смотрели на Гюнвальда Ларссона блекло-голубыми глазами. Про себя они дивились тому, что именно Ларссон – исключение из неписаного, но действующего правила, по которому полицейский не критикует действия коллеги и не свидетельствует против него. – Здравствуйте, – любезно сказал Гюнвальд Ларссон. – Очень хорошо, что вы сумели прийти. – Здравствуйте, – нерешительно ответил Кристианссон. – Привет! – нахально сказал Квант. Гюнвальд Ларссон взглянул на него, вздохнул и сказал: – Это вы, кажется, должны были проверить пассажиров автобуса аэропорта, не так ли? – Да, – сказал Кристианссон. И задумался. Потом добавил: – Но мы опоздали. – Не успели, – поправил дело Квант. – Догадываюсь, – произнес Гюнвальд Ларссон. – Я понимаю и то, что ваша машина стояла на Каролинской дороге, когда вы получили приказ. Оттуда до аэровокзала две, максимум три минуты езды. Какая у вас машина? – «Плимут», – поежился Кристианссон. – Карась проходит два километра в час, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Это самая медлительная рыба в мире. Тем не менее он преодолел бы это расстояние быстрее вас. – Он сделал паузу, потом взревел: – Почему, черт вас побери, вы опоздали? – Нам пришлось разбираться с одним делом, – еле выговорил Квант. – Карась, наверное, и то сумел бы придумать что-нибудь получше, – уже спокойно сказал Ларссон. – Ну так что там у вас вышло? – Нас… нас обругали, – тихо произнес Кристианссон. – Оскорбление при исполнении служебных обязанностей, – категорически заявил Квант. – И как это случилось? – Велосипедист, проезжавший мимо, крикнул нам ругательные слова. – Квант по-прежнему не сдавался, в то время как Кристианссон стоял молча и казался все более испуганным. – И это помешало вам выполнить только что полученное задание? – Сам начальник управления полиции в официальном выступлении сказал, что за любое оскорбление служащего, особенно служащего в форменной одежде, следует привлекать к ответственности. Полицейский – это не какой-нибудь там попка. – Разве? – удивился Гюнвальд Ларссон. Оба патрульных непонимающе уставились на него. Он пожал плечами и продолжал: – Разумеется, деятель, которого вы упомянули, весьма известен своими выступлениями, но я сомневаюсь, что даже он мог спороть такую глупость. Ну так как же вас обругали? – Полиция, полиция, картофельное рыло, – сказал Квант. – И вы считаете это оскорблением? – Безусловно, – ответил Квант. Гюнвальд Ларссон взглядом инквизитора посмотрел на Кристианссона, и тот, переступив с ноги на ногу, пробормотал: – Ну да, и я так думаю. – Да, – сказал Квант, – даже если о Сив кто-нибудь… – Кто это Сив? Тоже автобус? – Моя жена, – сказал Квант. Гюнвальд Ларссон растопырил пальцы и опустил свои громадные кисти рук на крышку стола. – Значит, дело было так. Ваша машина стояла на Каролинской дороге. Вы только что получили задание. В это время мимо проехал велосипедист и крикнул вам: «Полиция, полиция, картофельное рыло!» Вам пришлось разбираться с ним, и поэтому вы упустили автобус. – Именно так, – сказал Квант. – Да, – вздохнул Кристианссон. Ларссон долго смотрел на них, потом тихо спросил: – А это правда? Оба патрульных молчали. Квант начал что-то подозревать, и вид у него был настороженный. Кристианссон одной рукой нервно теребил кобуру пистолета, другой вытирал фуражкой пот со лба. Гюнвальд Ларссон выжидал, и глубокая тишина медленно вкралась в комнату. Потом он вдруг сжал кулаки и грохнул ими по столу так, что все задрожало. – Ложь! – загремел он. – Каждое слово ложь, и вы это прекрасно знаете. Вы остановились у киоска с сосисками. Один из вас стоял возле машины и ел сосиску. Мимо вас – это верно – проехал велосипедист, и кто-то вам что-то крикнул. Но крикнул не велосипедист, а его сынишка, который сидел сзади на багажнике. И крикнул он не «полиция, полиция, картофельное рыло», а «полиция, полиция, картофельно пюре», поскольку ему всего три года и он еще не научился говорить как следует. Гюнвальд Ларссон оборвал свою речь. У Кристианссона и Кванта лица стали багровыми. Наконец Кристианссон пробормотал: – И откуда вы все это знаете? Ларссон переводил уничтожающий взгляд с одного на другого. – Ну, так кто из вас жрал сосиски? – Не я, – отозвался Кристианссон. – Скотина трусливая, – сквозь зубы прошипел Квант. – А теперь я скажу, откуда я все это знаю, – сухо произнес Ларссон. – Велосипедист был возмущен тем, что два хама в полицейской форме целых четверть часа орали на него за то, что трехлетний несмышленыш что-то там сказал. Он позвонил и пожаловался, и правильно сделал. Тем более, что у него есть свидетели. Кстати, а пюре к сосискам было? Кристианссон с мрачным видом кивнул головой.