45 За те дни, что остаются до вылета в Барселону, у нее еще есть время, чтобы привести мысли в порядок, придумать заново историю, которую она собирается рассказывать самой себе и которая станет ее историей. Это была короткая связь, решает Беатрис. Интрижка с заезжим музыкантом (она использует английское слово: «fling»), не без приятности, но теперь все кончено. Если проницательная Маргарита ее заподозрит («У тебя кто-то был! Я же вижу!»), она не станет отпираться. «Это тот польский пианист, которого ты пригласила в Барселону, помнишь? Он выступал на шопеновском фестивале. Он свободен, я свободна, мы провели вместе несколько дней. Ничего серьезного. Уверена, для него это не впервой». Она готова допустить, что ее история будет неполной и в некоторых аспектах недостоверной. Но, заглянув к себе в душу, не находит никакого темного осадка: ни сожалений, ни печали, ни тоски – ничего, что омрачило бы будущее. Ничего серьезного. Можно ли считать любовь состоянием нашего ума или нашего бытия, явлением, образом, неумолимо отступающим в прошлое, на задворки истории, даже стоя у нас перед глазами? Поляк любил ее, по-настоящему – и, вероятно, любит до сих пор, – но он и сам пережиток истории, эпохи, когда, чтобы воплотить желание в реальность, его требовалось разбавить капелькой недоступности. При чем тут Беатрис, его возлюбленная? Уж ее-то никак нельзя назвать недоступной. Напротив, слишком доступной. «Приходи навестить меня в моем доме. Приходи навестить меня в моей постели». И если в самом конце ей удалось избавиться от клейма легкодоступной женщины, то лишь благодаря тому, что она дала отставку поляку, который, несомненно, в эту самую минуту сочиняет собственную историю о жестокой испанской любовнице, оставившей на сердце шрам, который будет не так-то легко залечить. Часть четвертая 1 Какое-то время по возвращении в Барселону она продолжает пребывать в состоянии легкого шока. Ее удивляет, что происшедшее на Майорке оставило такой длинный след, – словно бомба, которая взорвалась, не причинив вреда, но тем не менее крепко тебя оглушила. Состояние шока не мешает Беатрис вернуться к активной деятельности. Ее выбрали в комитет по финансированию подающих надежды молодых музыкантов; она часами не отходит от телефона. А еще остается Концертный Круг, сокращающийся по мере того, как завсегдатаи стареют или впадают в дряхлость. Томас Лесински умер; его жена Эстер собирается переехать к дочери во Францию. Грант, который Круг получает от города, вот-вот урежут наполовину («финансовые трудности»): им придется сократить количество концертов с десяти до шести в год. По поляку она не скучает, ни в коей мере. Он пишет ей. Она стирает его письма, не читая. 2 В октябре 2019 года, когда она заходит в концертный зал Момпоу, секретарша говорит ей, что кто-то из Германии разыскивает ее по телефону. – Это насчет музыканта, который когда-то здесь играл, фамилию я не расслышала, но похожа на русскую. Та женщина оставила номер. Беатрис звонит и слышит записанное сообщение по-немецки. Она оставляет по-английски свое имя. Ей перезванивают. – Это Эва Рейхарт, дочь Витольда Вальчукевича, он умер, возможно, вы слышали? – Нет, не слышала. Какая жалость. Примите мои соболезнования. – Он долго болел. – Я ничего об этом не знала. Боюсь, какое-то время назад я потеряла связь с вашим отцом. Его не забудут. Он был великим пианистом. – Да. Он кое-что для вас оставил. – О! Что именно? – Я не видела. Вещи все еще в Варшаве, в его квартире. Вы там бывали? – Я никогда не была в Варшаве, миссис Рейхарт, Ева. Я никогда не была в Польше. Вы уверены, что вам нужна именно я? – Я звонила по этому номеру, а теперь вы мне перезвонили – значит, это вы, разве нет? – Понимаю. Вы не могли бы переслать мне эти вещи? – Я в Берлине и не могу ничего переслать. Я дам вам имя его соседки в Варшаве, договаривайтесь с нею. Ее зовут пани Яблонская, она давняя приятельница отца. Вещи для вас она сложила в коробку и надписала ваше имя. Вам следует поторопиться. Мне осталось только получить документы от нотариуса, и я продаю квартиру. Не знаю, возможно, все это не слишком важно для вас, решайте сами. Но повторяю, пожалуйста, вам лучше поторопиться. В Варшаве есть wohltätige Organisation[14], не знаю, как сказать по-английски: я договорилась, что они вывезут вещи из квартиры и уберутся там, они таким занимаются. Поэтому, если вам нужны эти вещи, свяжитесь с пани Яблонской. Она диктует варшавский адрес и номер телефона. – Спасибо. Я свяжусь с пани Яблонской и посмотрю, что можно сделать. Вы не знаете, что это может быть? – Не знаю. Отец не делился со мной своими тайнами. Пани Яблонская не говорит по-английски, поэтому, когда будете звонить, вам потребуется переводчик. – Спасибо. Спасибо, что дали мне знать. До свидания. Тайны. Выходит, она одна из его тайн: барселонская. Сколько еще тайн он оставил после себя по всему миру? 3 Она звонит в курьерскую компанию. Да, они работают с Польшей, они работают по всей Европе. Могут забрать посылку по адресу в Варшаве. Из чего состоит груз? Коробка? Большая коробка? Маленькая? За предмет меньше пяти килограммов доставка «от двери до двери» обойдется в сто восемьдесят евро плюс таможенные пошлины, в зависимости от вещей, которые находятся внутри. А что там, кстати? Фотографии? Компакт-диски? Старые компакт-диски? Как правило, внутри Евросоюза пошлины на такие товары не взимаются. Что-то еще? Сначала я договорюсь о том, как забрать посылку, отвечает она, и после перезвоню. 4 Один из скрипачей камерного оркестра концертного зала Момпоу – русский. Она перехватывает его после репетиции. – Вы не уделите мне минуту? Мне нужно передать сообщение одной женщине в Польше. У меня есть ее номер. Если я ее наберу, вы не могли бы сказать, что в пятницу курьер заберет у нее посылку. Вы мне поможете? – Я не говорю по-польски, – отвечает скрипач. – Польский и русский – разные языки. – Я понимаю, но это пожилая дама, давно живет на свете и может знать немного русского, да и сообщение очень простое. – Заговорить с поляком по-русски – это вроде оскорбления, но ради вас я попробую. Курьер приедет в пятницу? – Курьер приедет в пятницу, она должна отдать ему коробку. – Беатрис набирает номер пани Яблонской и передает скрипачу телефон. Ответа нет. – Напишите текст по-русски, а я его отошлю. Текст такой: «Добрый день, пани Яблонская. Меня зовут Беатрис, я подруга пана Витольда. Курьер приедет в пятницу. Пожалуйста, отдайте ему коробку». – Я напишу латинскими буквами, – говорит скрипач. Он пишет: «Dobri den, Pani Jablonska. Menya zovut Beatriz, ya drug… Впишите его имя… Kuryer priyedet v pyatnitsu. Pazhaluysta, otdayte korobku kuryeru». – Это не слишком хороший русский, но, возможно, польская дама поймет. Мне пора. Потом расскажите, получилось ли. – И он поспешно уходит. Ответа на сообщение нет. На следующее утро с бумажкой наготове, готовая прочесть текст, Беатрис звонит пани Яблонской. И снова нет ответа. Она звонит каждый час, с утра до ночи, но безуспешно. 5 Что мог оставить ей поляк? И чем бы это ни было, стоит ли оно таких хлопот? Хочет, чтобы она прослушала другие его шопеновские записи? Перед ней лежит будущее, а поляк пытается тянуть ее назад. Он высовывает из могилы длинную клешню, чтобы утащить ее в прошлое. Что ж, она не обязана подчиняться. Возьмет да и отцепит коготь. Курьеру скажет: «Отмените заказ». Дочери: «Все это слишком хлопотно, изъясняться на русской тарабарщине с пани Яблонской, которая все равно ничего не поймет. Поэтому дерзайте, вычистите отцовскую квартиру, продайте вещи, избавьтесь от всего». Мужчине в могиле: «У тебя нет надо мной власти. Ты умер. Возможно, для тебя это новое переживание, но ты свыкнешься. Не такая уж редкая судьба – умереть и быть забытым». 6 Она перезванивает его дочери, Еве.