И когда она взвизгнула, Тимофей налетел сбоку, схватив существо за жилистое плечо одной рукой и двинув в рваное ухо другой, укреплённой железом. Но зверь с неожиданной силой вывернулся, удар соскользнул и не оглушил монстра. Изогнувшись и чуть подскочив, существо вцепилось в левую руку когтистыми лапами и сдавило мощными челюстями чёрную толстую куртку. «А хрен тебе, кто только этот рукав не кусал!». Тимофей стал бить по плоской морде. Слепящими вспышками перед его глазами мелькали жертвы этого урода, кричащие, истерзанные. Чужая боль и страдания, ужас, испытанный перед смертью этими несчастными, оглушили медиума. Полянский покачнулся, стряхнул с руки отвратительное существо, схватил левой рукой за горло, а правой стал вбивать эту мерзкую тварь в дорогу. Давненько его так не встряхивало адреналином, одновременно страшно и восхитительно хорошо, кровь по сосудам бежала быстро и щекотно, будто газированная. Он остановился, когда на месте зубастого черепа осталась кровавая каша в мокрой тропе. Выдохнул облако пара, восстанавливая дыхание. Потом склонился зачерпнуть чистого снега, и хорошенько протёр от осколков костей, крови и шерсти тяжёлый кастет. Вещь кустарная, лет ей больше, чем самому Полянскому, но служит, дай бог каждому. Обсушил железку о куртку, левый рукав разодран. Вот урод! Наверняка синяки долго сходить будут. София лежала в обмороке. «Молодец, девочка!» – повторил он про себя, боясь сделать эту мысль чуть более нежной, чем следовало бы. Чёрно-алые волосы на белом снегу, ярко-красная куртка. «Чертовски живописная женщина! Жаль только, чтобы написать с неё портрет, придётся её убить, иначе просто не заткнётся! Ладно, в каждой шутке доля шутки!». Он опустился рядом и тихонько похлопал по щекам. Потемневшие глаза распахнулись, она, вскрикнув, подскочила, ошарашенно оглядываясь. – Шшш. Тихо! Всё! Всё закончилось! Шшш! – Тимофей легонько удержал её за руку. – Где оно?! Девушку трясло. Он молча мотнул головой, указывая на грязно-розовое месиво посреди дорожки. Там ещё торчали в стороны скрюченные лапы с когтями. София собиралась выругаться, но не успела, её стошнило. Он помог ей подняться на ноги, она промокла, нужно поскорее закончить тут, а то замёрзнет. Тимофей обмахнул от снега низкую скамью, усадил туда Софию, потом достал из внутреннего кармана и протянул ей плоскую металлическую флягу. – Что это? – глянула она снизу вверх. – Белый ром. Вы с таким пили чай у меня в гостях. Только потихоньку, пожалуйста. Здесь только триста пятьдесят грамм, но из-за потрясения и на фоне стресса… – Полянский! – она икнула. – Что? – Закопайте этого урода, и поедемте домой, пожалуйста? – устало выдохнула она, у неё дрожали руки. Тимофей взмок, пока орудовал лопатой. Но теперь следы побоища были почти уничтожены, что осталось – сегодня смоет дождь. Могила обрела пристойный вид, только табличка с номером чуть перекосилась. Он позвонил Панову, не стал заезжать. Отчитался, что дело сделано, больше жертв Дядченко не будет. Тимофей знал, что гонорар поступит ему в ближайшее время на счёт. Разумеется, не от участкового, а от кое-кого сверху, кто заинтересован в бесперебойной работе своих коллег, в отсутствии лишней шумихи вокруг жутких убийств. До города ехали дольше, чем утром. Погода разгулялась, а народ оптимистично тянулся постоять в пробках. За три часа София выпила всё, что плескалось во фляге. И когда он привёз её на Изумрудную улицу, на ногах держалась не очень убедительно. Проводил до квартиры, сам открыл дверь, пока девушка сползала по стенке, засыпая. В прихожей прислонил к шкафу, стянул с неё пуховик и сапоги. Вздохнув, довёл до комнаты, уложил на покрывало. – Полянский, я вас ненавижу, – медленно выговорила она в полусне. «Не самый плохой финал для не самого плохого выходного! Приятно вызывать у женщины сильные чувства!» – хмыкнул он. На пороге столкнулся с неожиданным препятствием: замок на двери не захлопывался, его нужно было запереть с одной из сторон. Хозяйка дома была не в кондиции, и он не мог оставить её в таком состоянии с дверями настежь. Оглядываясь в поисках решения, Тимофей заметил на полу под стойкой с обувью связку ключей на кольце с брелоком: толстый рыжий мультяшный кот, на полосатом животе которого надпись «Любить, кормить, и никогда не бросать!». Проверил, подходят. «Это она утром у того фитоняши отобрала… Ну, судьба, видать!». Он пожал плечами, и прицепил комплект ключей от квартиры Данкевич к своим домашним. Закрыл за собой и запер дверь, поехал домой с чистой совестью. Синяки на левом предплечье действительно расплылись знатные. А ещё после того, как принял душ, разглядел и обработал три царапины на лбу и щеке. Странно, что сразу не почувствовал, как этот урод его когтями задел. Выпил крепкого и сладкого чаю. Было взялся за свой альбом и перо. Но рисовать бесцветное жестокое существо не хотелось. Перед глазами вставала картина разметавшихся на снегу чёрно-алых волос женщины в обмороке. Сделал несколько набросков и отставил в сторону. Не идёт. Тимофей подошёл к окну и посмотрел на светящиеся в темноте разноцветные окна. «Кстати, ведь до Нового года осталось всего десять дней!». Голодная луна 1. Дневник. «Сложнее всего жить среди них. Столько времени уходит на то, чтобы упорно делать вид, будто влачишь такое же жалкое существование, как и эти бестолковые куски мяса. Пустые, суетящиеся со своими ничтожными проблемами и смешными неразрешимыми вопросами! Я сильнее, умнее, зачем мне быть на них похожим? За что моё божество так меня наказывает: даёт силу, но не разрешает пользоваться ею, и так редко угощает, заставляя в остальное время питаться разной дрянью? Вознаградит ли оно меня за терпение и послушание? Это тело – временное прибежище, хлипкая и уродливая оболочка, моё божество каждый раз напоминает мне об этом. Оно велит мне скрываться, ждать своего времени, когда можно будет последовать за ним. Голод изводит меня… Мужчины отвратительны на вкус. А вот женщины – другое дело. За этой долго следил, ходил за забором у прозрачного леса, слышал её тёплый молочный запах. Хорошо, что у них нет собаки, животное бы сразу учуяло другого хищника. Она сама открыла дверь и пригласила в дом, они всегда слушаются меня, верят. Не сопротивлялась. Только чужая жизнь, выпитая ещё горячей, может насытить, это восхитительное чувство. Луна – моё голодное божество. Оно зовёт, указывает, когда можно утолить голод, принеся эти сладкие жертвы. Его голос мучает и дарит наслаждение. Когда же оно снова призовёт меня? Снег мне в помощь, метель скроет все следы. Как красив мир ночью, лунный свет не врёт и не обжигает, как глупое солнце!». 2. – Это вы вызывали участкового? – Я. До соседей ни дозвониться, ни достучаться. Уже с неделю никого не видно и не слышно. Пробовал через забор заглянуть. Тойота Светы во дворе стоит, значит, не уехали, да и не собирались вроде никуда. – Когда последний раз видели Синицыных? – Так, вот, в Новый год был, посидели. Они мне набор для кухни подарили. Я хотел Жоре шуруповёрт вернуть. Одалживал ещё перед каникулами, чтоб стол новый собрать. А зайти который день не получается. Боюсь, вот, что-то случилось! – худощавый молодой человек говорил сбивчиво, нервно взмахивая свободной от инструмента рукой. Совсем чуть подморозило. Новогодние праздники не прошли бесследно, как всегда. Пьяные драки, поножовщина, три возгорания на территории посёлка из-за несанкционированного запуска пиротехники. Полицейский только тоскливо вздохнул. «Что ж вы за люди такие! Чего вам мирно не отмечается?». Рядом с участковым переминался с ноги на ногу пожилой мужчина – староста посёлка, за его спиной – уже почти трезвый слесарь. – Хорошо, тогда при свидетелях вскрываем замки. Всё подпишите. В случае чего, будете оплачивать соседям новые двери и ворота, – устало кивнул участковый. Они вчетвером прошли к дому, увязая в снегу. «А дорожки-то никто не чистил дней пять, снегопад ведь был во вторник и среду, машину занесло в сугроб», – машинально подмечал полицейский. Некоторое время они потратили на громкий стук в дверь. Никаких признаков жизни. Над крыльцом покачивалась на ветру новогодняя декорация из пластиковых снежинок, да в окнах медленно переливались цветными огоньками гирлянды. Тишина. Замок на входной двери так же быстро вскрыли. С первым же шагом внутрь участковый понял, что приехал не зря, и что его, к сожалению, ждёт новый головняк. В нос ударил отчётливый и весьма неприятный запах. В тёплом доме труп, и может быть даже не один. – Ничего не трогайте! – велел он своим спутникам, затем связался с отделением, сообщил об убийстве, вызвал оперативников. Они сделали несколько шагов по коридору, когда раздался громкий удар в пол. Это молодой человек, вызвавший полицию, охнув, уронил злосчастный шуруповёрт. Он первым обнаружил своего соседа в гостиной. Около тихо тлеющего газового камина подсыхала и осыпалась потускневшей хвоей нарядная ёлка. Мужчина лицом вниз лежал на полу с пробитой головой. Из раскрошенного затылка между осколками костей торчала деревянная ручка молотка или ещё какого-то другого тяжёлого инструмента. Никаких следов борьбы. Почерневшая вонючая лужа застыла на ковре и ламинате. Ни лишних брызг, ни разлетевшихся кусков. Удар был один. Это с какой же силой надо так врезать? – Это Георгий Синицын? Вы уверены? – полицейский оглянулся на бледного молодого человека, уцепившегося за дверной косяк. – Да, кажется. Ему этот свитер жена связала. Участковый оглядывал эту зловещую картину, когда его окликнул староста посёлка, сопровождавший неприятную процессию. Крепкий пенсионер осипшим голосом позвал их в ярко освещённую столовую. Светлана в нарядном фиолетовом платье полулежала на сером мягком диване у окна. Её голова склонилась набок. Посеревшая кожа рук покрыта бледным мраморным рисунком. Участковый авторучкой осторожно убрал с лица умершей тёмные пряди, свесившиеся на грудь. На ткани с блёстками два небольших пятна. – Упаси Господи! Синицыну задушили? – тихо спросил у полицейского староста, перекрестившись. – Нет. Артерия вскрыта, смотрите, сбоку. Шею будто разорвал кто. Как животное какое-то загрызло. – Но крови же почти не видно. – Да. Тело обескровлено. 3. София была против того, чтобы Сергей переезжал к ней на «совсем». Ей хорошо с ним, но видеться постоянно в планы не входило. Как и большинство знакомых молодых людей, Кравченко искренне не верил, что она не собирается замуж, и не хочет «создавать семью» в ближайшие лет десять точно. Его стремление пометить территорию и попытки подчинить себе её жизнь жутко злили. Они вместе провели новогодние каникулы, прекрасные удались выходные, снежные и нежные. Но через неделю Софии нужно было присутствовать на вебинаре, а после уделить полтора часа супервизии. И Сергей потом долго нудил, возмущался, выговаривал, что она не бросила свои дела, дабы вечером разогреть ему ужин. «Мужик взрослый, с руками и ногами! В чём проблема, ведь полный холодильник затарили?» – недоумевала она. – Ты же женщина! Неужели сложно вовремя приготовить покушать? – «Покушать» – лакейский глагол. А умение готовить в хромосомы не встроено, и желание поесть от пола не зависит. У меня не кафешка тут. Или отвлекал её от книги и блокнота с записями: – Соня, что у тебя за бардак! Нужно поддерживать порядок дома! – Это мой дом и мой бардак. Серёж, если твою нежную натуру оскорбляет пыль, вытри сам, или запусти пылесос, он по углам проедет. Я занята.