– Сам сказал, до посёлка рукой подать. А раз, по-твоему, девчонка ночью могла дойти, значит, и ты дошагаешь! Давай, катись отсюда, унитаз на лыжах, радуйся, что своими ногами, и не в наручниках! – чуть повысил голос Полянский. Потом он аккуратно сложил и убрал в багажник мягкое серое полупальто, а вместо него надел стёганую чёрную куртку на синтепоне. «Чтоб не испачкаться, что ли?». София оглядывалась по сторонам. Снежно, тихо, безлюдно. Если бы не обстоятельства, которые сюда привели, обстановка смотрелась даже умиротворяюще. Пока она крутила головой, медиум с участковым пошли куда-то через хлипкий березняк. Ей не хотелось оставаться одной около машины, и она догнала детектива, шагая по его следам в снегу. Удачно, что обула сегодня не ботинки, а высокие сапоги. – Почему здесь? – Через лесополосу тоже дорога, короткий путь к дому. Девушка хотела срезать часть маршрута, но уже темнело, и ей помешали. – Кто? – Она не знает, не может объяснить. – Вы что, видели её? – Да. От дороги они ушли недалеко, когда он внезапно остановился, и София по инерции влетела в широкую спину, за которой шагала, и чуть не упала. Под руку её подхватил Панов. Потом обогнул Полянского, и София увидела, как он, охнув, снял шапку и размашисто перекрестился. Она обошла своих спутников. Сначала не увидела ничего особенного. А когда освещение, зрение и воображение позволили разглядеть и узнать в куче мусора обрывки одежды, обглоданное переломанное тело, занесённое снегом, под Софией качнулась земля. Не отводя глаз от костей, торчащих из хвороста, она слепо царапнула по рукаву Полянского, в попытке удержаться на ногах. 5. – Шшш! Тихо-тихо! – Тимофей почувствовал, как её живая тяжесть повисла на нём, и подхватил под руку, одновременно отворачивая девушку обратно к дороге. – Не смотрите! Она ничего не могла выговорить, только подняла на него огромные глаза, ставшие такими яркими на побледневшем лице. Эх, знал бы заранее, не повёз бы её сюда! Медиум обратился к Панову: – Вызовите группу криминалистов, пусть пороются тут. Если что, припишите несчастный случай. Заблудилась, оступилась. Бродячие собаки напали. – Да какие ж это собаки, Тимофей Дмитриевич!? Даже я вижу, как конечности перебиты, эдак ни одна собака не сможет. И следов уже нет, вчера и позавчера снег с дождём были! – Вызывайте людей, говорю. Мне есть, куда поехать. Думаю, до вечера ещё свидимся. Стемнеет скоро. Они потихоньку пошли к машине. Рядом, он видел, на обочине, покачиваясь, колыхалась в окровавленных лохмотьях Светка. Хрипя разорванным горлом, она была рада привлечь внимание, но не знала, что делать дальше, как показать и рассказать о своём убийце. «И при жизни бестолковая дурёха была, и после смерти промается ещё. Явилась бы лучше тому пацану, что ли, пускай хмырь обделается пару раз, пока до дома доберётся, будет наука!», – беззлобно подумал Тимофей. Призрака освободит смерть монстра. Ещё две жертвы найдутся позже, начать следует с того, кто их растерзал, и Тимофей знал, где копать. Причём в прямом смысле слова. Он осторожно прислонил Софию к машине и заглянул в лицо. – Вы как? – Уже почти нормально! – глубоко вздохнула она. – Нет, подождите ещё минутку! – Сейчас нужно поехать ещё в одно место. Если хотите, давайте, завезу вас к той старушке, подождёте в тепле у Ксении Петровны? – Нет! – София лихорадочно вцепилась в его руку. – Только с вами! Препираться было дольше и нуднее. Он усадил девушку в машину, и сам стал аккуратно разворачиваться, включил карту в навигаторе. – А куда сейчас? – устроилась София в тёплом кресле. «Напрасно расслабилась, рановато!» – не без ехидства подумал он и ответил: – На кладбище. 6. София с трудом проглотила ком в горле, мутило, и она всё пыталась выровнять дыхание, чтобы справиться со стрессом. Смотрела в окно, где синел в вечернем свете снег. Перед глазами стояли обглоданные кости в сугробе. «Хорошо, что я её лица не видела. Да хотя и так-то, не знаю, когда теперь мясо есть смогу, чтобы не вспоминать эту жуть! Бедные менты! Приеду домой живая, позвоню Кравченко, позову в гости! Так, а на кой мы едем на кладбище? Перенервничала, соображаю еле-еле...». Мысли перетекали в голове медленно, как наполовину застывшее желе. Они миновали за посёлком какой-то водоём. Дальше к лесу виднелась белая церковь с невысокой колокольней. От парковки Полянский прошёл в конуру сторожей, София за ним не спешила. Через несколько минут он показался в сопровождении сторожа и охранника. В свете фонарей ей показалось, что мужчины не слишком твёрдо стоят на ногах. Рабочий день у них давно закончился. Полянский открыл багажник, София вышла на очищенную от снега площадку. Он достал лопату и молча протянул ей. «Так. Как говорится, в любой другой день это показалось бы странным!» – без эмоций подумала София. Согревшись в машине, она немного успокоилась. Подсвечивая траурные аллеи надгробий фонариками, впереди шли сотрудники кладбища, следом с диодным карманным прожектором осторожно двигался Полянский, а за ним поспевала София с тяжёлой лопатой в руках. – Не то, чтоб я прям горела от желания узнать, что мы тут ищем, но всё-таки? – произнесла она, не выдержав тишины. – Что вы знаете о домашних тиранах? Об источниках бытового насилия? – проговорил он своим мягким высоковатым голосом. – Вы о нашем пациенте, если можно так выразиться? – Да, необходимо удостовериться, но, похоже, что именно такое домашнее чудовище нам угрожает. Помните, Ксения Петровна упомянула почившего односельчанина? – Дядченко! – Именно. У вас отличная память. И, кстати, повезло, бабушка попалась словоохотливая. Так вот, товарищ этот прожил некрасивую и бесславную жизнь. Издевался над теми, кто слабее. Квасил, калымил. Свёл побоями в могилу жену и тёщу. Вероятно, надругался над падчерицей, девочка повесилась в сарае. Долго досаждал местным, никто с ним не связывался, больно на всю голову был дикий. Изнасиловал и задушил соседку, потом ходил к ней ещё неделю, пока не хватились… – Полянский, прекратите! Это омерзительно! – она остановилась, оперлась на лопату, переводя дыхание. – Это не я, это жизнь! – он, будто извиняясь, чуть развёл руками. От фонаря разбегались тени. – Ладно. В общем, помер скоропостижно и при невыясненных обстоятельствах. Похоронили быстро, за казённый счёт. И сейчас мы должны удостовериться, что он на месте… – Такое поведение чаще всего следствие детских травм, месть за недостаток безусловной материнской любви. Безнаказанность асоциальных поступков. Отсутствует умение устанавливать границы, никто не оказывал достаточного сопротивления, никто не отвечал на силу… – она медленно вдыхала морозный воздух. – Верно, поэтому у него все шансы на довольно беспокойную загробную жизнь! – Я вообще-то про вас говорю, Полянский! – София чуть повысила голос. Он удивлённо обернулся. Она хотела продолжить делиться наблюдениями, но мимо них, тихо ругаясь и охая, проковыляли в обратную сторону двое кладбищенских работников. Впереди, в пяти метрах за заснеженной оградой виднелась разрытая земля, черневшая под тонким слоем свежего мокрого снега. Холм недавней могилы раскопан не целиком, не чтобы достать гроб. Это был лаз, нора, примерно метр в диаметре. София застыла, а Полянский стал осматривать в свете диодов следы в снегу и грязи. – Что там? – еле выговорила она. – Ничего хорошего, – медленно пробормотал медиум. Он огляделся, свет пробежал по крестам и надгробиям. – София, вернитесь к машине, она не заперта, заблокируйте двери и ждите меня. Лопату можете унести, сами видите, не понадобится. – То есть я сейчас почти в темноте пойду одна через кладбище до самых ворот? – Да, у меня тут дело ещё. – Так, Полянский, предупреждаю, если я по пути умру от разрыва сердца со страху, то буду являться вам до конца жизни! – Я был бы не против, – его улыбку было слышно, но не видно. – Бл*дь! «Нет, этот студень надо мной ещё и издевается! Вот сволочь! Мерзкий характер!». София резко развернулась и пошла по протоптанной в сыром снегу дорожке. С лопатой наперевес, спотыкаясь и ругаясь вполголоса, она преодолела примерно половину пути. И вдруг поняла, что слышит не только свои шаги. София остановилась и огляделась, напрягая зрение в потёмках. После снега с дождём вчера подморозило, совсем немного, но этого хватило для тонкой хрустящей ледяной корочки. По счастью, никто не мог двигаться по этому насту бесшумно. София повернулась на снежный скрип. И перестала чувствовать ноги. Оно было белым, поэтому не сразу бросилось в глаза, как будто бы часть сугроба двигалась между чугунными оградками и каменными надгробиями. Сейчас оно замерло буквально в трёх метрах от Софии. Существо передвигалось, опираясь и на руки тоже, как обезьяна, или пещерный человек. Лицо, скорее, морда, практически не имело лба, только сплющенный череп, выдающуюся вперёд челюсть, и маленькие глаза, едва видимые под косматыми бровями. Голая бледная кожа покрыта тонкими седыми волосками, как редкой шерстью. Наверное, при жизни это был невысокий человек, а сейчас, на четвереньках, и вовсе стал ростом с большую собаку. Оно приподнялось, ударив руками по земле, и зарычало, оскалившись, показывая жуткие клыки! – Бл*дь! Вот ты урод! – крикнула София, и трясущимися руками перехватила покрепче лопату. – А ну, отвали от меня! На долю секунды существо застыло, не ожидая отпора. Но тут же кинулось на свою жертву. Она отмахивалась своим импровизированным оружием. Существо сомкнуло челюсти на штыке лопаты, и дерево хрустнуло в его зубах. Оно мотнуло головой и отбросило девушку в сугроб, София завизжала. 7. «Молодец, девочка!» – подумал Тимофей, когда она решительно зашагала прочь. Он опустил руку в карман, кольца кастета сели на пальцы лучше родных перчаток, широкий упор сделал ладонь тяжёлым снарядом. Памятный сувенир. Конечно же, он рисковал, но был уверен, видел, что урод не станет нападать на него, а двинется следом за женщиной. При жизни так же имел дело только со слабыми.