– А у меня есть доказательства его жизни. – Бред! – Никонов отмахнулся. – Иван Данилович, вы ведь сохранили историю болезни вашего сына? – спросил детектив. – Нет, – генерал напряжённо выпрямился. – А где он проходил лечение? Документация хранится в архиве медицинского учреждения в течение пяти лет по регламенту. Но вам должны были отдать личные вещи, его рисунки, записи. Он вёл дневник? Или тетради так же приобщили к истории болезни? – выступила вперёд София. – Я ничего не сохранил. Если б у вас были дети, вы б меня поняли. С его смертью и для меня всё закончилось, – тяжело вздохнул Никонов, опускаясь в кресло. Полянский вынул из внутреннего кармана конверт, и из него достал несколько распечатанных снимков. Медленно разложил их на столе перед застывшим Никоновым. София чуть наклонилась, чтоб рассмотреть фото, но её замутило. Оперлась на спинку кресла и перевела дыхание. – Вот это жертвы неизвестного убийцы, дело пятнадцатилетней давности. Паевская подозревала вашего сына. Тогда он был неопытен и плохо скрывал улики. На чём он попался? На сувенире? Так? Следователя потом быстро сплавили на пенсию, чтоб не задавала вопросов. А вашего сына признали невменяемым, принудительное лечение в закрытом учреждении. Хуже тюрьмы. Такое пятно на репутации, а самоубийство молодого человека смыло позор с семьи.… С тех пор он стал умнее. Сколько тел он скрыл за эти годы? Вот это эпизоды в январе и феврале этого года. Травмы идентичны совершенно.… Если вы не сдадите его мне, дело со дня на день поднимет следственный комитет, и вы не сможете его снова защитить. Я ещё могу помочь, – Полянский говорил уверенно и спокойно. – Он не делал этого! Он болел, он не виноват! – генерал повысил голос. – Иван Данилович, кто умер вместо вашего сына в той лечебнице? – София блефовала и старалась, чтобы её голос прозвучал мягко и негромко, нельзя вынудить собеседника обороняться. Никонова просто загнали в угол этими расспросами. И София увидела, как он устал сопротивляться прошлому, скрывать правду от самого себя. Тишина и алкоголь – его спутники уже много лет. Да ещё изнуряющие диалоги с собственной совестью, мысленные разговоры с отсутствующими женой и сыном. Генерал опустил плечи, сгорбился и как-то постарел сразу, потёр лицо ладонями. – Какой-то бездомный бродяга, наркоман. Они с Лёней были примерно одного возраста, и по комплекции похожи. Лежал в соседней палате. – Как скрыли смерть? – она почувствовала, как у неё брови ползут на лоб. – Там был пожар, документы растеряли, оставшиеся подтасовали. Я тогда квартиру матери продал, чтобы его выпустили. Вы всё равно ничего не докажете! – Ваша жена ушла? – всматривалась в Никонова София. Мужчина кивнул. – Надя не верила, что он не совершал ничего. Стала бояться собственного сына. Говорила, что его болезнь – это моя вина. – Почему? – Наследственность. У меня отец с собой покончил. Но там пьянка была, не психиатрия. Но Надя не слушала. Оставила меня. Мы не общаемся, я только переводы ей делаю, и всё. И Лёня тоже ушёл. Я не видел его с того дня. – Где он теперь живёт? Как его найти? – спросил Полянский. – Не знаю. Он хотел уехать, исчезнуть. – Так у вас остались какие-то его личные вещи? Записи, рисунки? – напомнила София. – Они могут помочь. – Да. Хорошо, я найду. Он действительно жив? Ему что-то угрожает? – Никонов оглянулся на детектива. – Скорее, пока он представляет угрозу для других, – покачал головой Полянский. Генерал вышел из комнаты. Заскрипели ступени. София помолчала, потом, не выдержала: – Он ведь врёт нам, вы же понимаете! – Похоже. Но нам нужны доказательства, – тихо ответил детектив. Никонов спустился со второго этажа и отдал Полянскому плотный конверт: – Надеюсь, это несколько поддержит ваше расследование. И эти бумаги – всё, что осталось из его карты, – генерал повернулся к Софии и заглянул ей в глаза. – И надеюсь, у вас получится его найти и остановить, я не смог. Они вышли на крыльцо. София стала застёгивать куртку. – Он скрывает сына от правосудия? – тихо спросила она. – Не думаю. Скорее просто не хочет смотреть правде в глаза. – Я уверена, он в курсе, где его найти… Она оглядела двор, обратила внимание на обрезки конструкции из сетки, следы от крепежа, справа от машиноместа у забора. – Там что, был вольер? Держали собаку? – Да, много лет назад. И скорее всего, с ней зверь расправился в первую очередь. – Никонов стал свидетелем того, как сын убил животное?! Господи! – в ужасе выдохнула она. – И после этого не отправил его лечиться? Ничего не предпринял? – Неудивительно, что теперь ему остаётся только винить себя и напиваться в одиночестве, верно? У Полянского глубоко в кармане заиграла тема из «Секретных материалов», он достал телефон. – Да. Я. Что? Где? Да, понял, знаю. Когда поднимать будете? Да, хорошо. – Что случилось? – насторожилась София. – Машину Дубковой нашли. Утопленной. Автомобиль только начали вытаскивать, и есть подозрение, что Дубкова внутри. Поедемте вместе, это недалеко. Первая апрельская неделя, солнечно, и так холодно. Они стояли на берегу маленького пруда, у самого ограждения. Полиция уже оцепила место, две лебёдки вытягивали автомобиль из воды. Тело, всё в мокрой серой грязи и водорослях, с водительского места достали раньше, положили на брезент. София держалась поодаль, и старалась не смотреть в ту сторону. А Полянский с удостоверением прошёл к экспертам. Сделал несколько снимков, и вернулся. – Нужно сообщить Дубкову. Он так любил дочь. Его удар хватит. – Полянский! Почему я с вами всё время влипаю в какую-то гадость? Разговорить свидетеля, это ладно. Но, бл*дь, на мертвечину я не подписывалась! – София скривилась. – Мне и так Кравченко столько всякой хрени рассказывает, идиот! Никаких ужастиков не надо! – Вот, кстати, о Кравченко, – кивнул детектив, достал телефон и набрал номер. – Привет! Как сам? Говорить можешь? Ты на районе? Есть инфа насчёт зимних трупов. Можем пересечься, пообедаем тут где-нибудь на краю. Подтягивайся. Сейчас сброшу адрес. – Полянский, вы невыносимы! Как вы можете в одной реплике подавать информацию о трупах, и договариваться о бизнес-ланче?? – поморщилась София. – Это ужасно! Меня от вас тошнит! – «Проблема в том, что человек внезапно смертен!», – усмехнулся он. – Никогда не следует упускать возможность поесть! Другой может и не представиться! К тому же, я вам обещал! 13. Рядом шумело шоссе в лучах весеннего солнца. Они сидели за столом на уличной веранде, пока закрытой плотной плёнкой, холодновато на воздухе. София ограничилась чашкой бульона и заказала кофе. Полянский и Кравченко прикончили плотный обед. Сергей закурил. – Ну и как прикажешь мне всё это завязать в одно дело? Поднять из могилы мертвеца-психопата? – прищурился он на Тимофея сквозь дым. – Доказать, что Никонов жив, мы пока не можем, давно дело было. Даже врач, получивший взятку за его свободу, уже много лет живёт в другой стране. Но замена документов не могла пройти без следов в федеральной базе! Да, там чёрт ногу сломит, но нужно порыться. И, кстати, ты сможешь взять убийцу в следующее полнолуние. Ты же видишь, время убийства совпадает с лунным циклом! – Не всегда. – Ладно. Допустим, у него своя система. Точнее, его кто-то, либо что-то направляет, я с таким уже сталкивался! – Полянский взмахивал руками. Данкевич в этот момент осторожно разворачивала и рассматривала листы, что им вручил генерал. Деньги из конверта Тимофей сразу переложил себе в карман. А вот истрёпанные листки в клетку и остальные бумаги оставил для психолога. Перекладывала страницы с записями, дошла до сложенного рисунка. Слишком громко поставила чашку на блюдце. – А? – повернулся он к ней. – Что это? – выговорила София, развернув к нему старый карандашный рисунок с луной и ночным городом. – Помните, я говорил о старой женщине, следователе на пенсии, которая ловила этого зверя много лет назад. Это у неё осталось от того дела. Она говорила, что навестила преступника в больнице незадолго до его самоубийства. Но, сами понимаете, эта болезнь… Всё надо делить надвое, или на десять, – вздохнул Тимофей. – Сонь, ты чего? – нахмурился Кравченко. –Я это уже видела! Такой рисунок! Подождите! Сейчас! – она стала рыться в телефоне. – Вот, я переслала себе. Это на ноутбуке у Виты Дубковой было, смотрите! Полянский взял её смартфон, на фото был практически такой же рисунок, только сделанный не карандашом, а чёрной ручкой. Более чёткое и свежее изображение. – Но откуда это у Дубковой? – Она пересылала рисунок мылом подружке этой зимой. Писала, что друг прислал ей своё творчество. Ни имени, ничего. В контексте разговора о романтическом увлечении. Это тот её приятель, с которым они бегали в парке. И с которым она не познакомила никого из друзей! Тимофей переводил взгляд со старой бумаги на фото в смартфоне. Без сомнения, техника одна и та же, одинаковые дома. Это вид из окна. Один и тот же, пятнадцать лет назад, и этой зимой!… Значит… – То есть твоя утопленница знала этого урода? Её тоже он грохнул? – удивился Кравченко. – Но у Дубковой-то шея цела. Ну, как, цела. Голова задом наперёд, а в остальном, всё в порядке, – задумчиво рассматривал рисунки Тимофей. – Полянский! Пожалуйста! Мы же только что пообедали! – взмолилась София, закрывая лицо руками. – Убийство совершено иначе, чем в предыдущие эпизоды. Я только это имел в виду! – Возможно, его спугнули, или он поторопился. Что-то в этот раз пошло не по плану. Конкретно в этом случае, – Кравченко затушил сигарету. – Время смерти совпадает?