– Так делать-то что? – Поймать надо. И уничтожить. – Поймать? На живца, как рыбу? – Вообще интересная мысль. Полянский вообразил себе этот звонок: «София Николаевна! Если вы в эти выходные не заняты, приезжайте в Подольск. Захватите, пожалуйста, купальник! Есть для вас интересное дело!». И дальше живописные картины замелькали перед глазами: ночь, луна, река, романтика, зубастое чудовище, и спасённая красавица в обрывках бикини падает в объятия к своему герою. Не без сожаления, но всё одёрнул себя: «Нет, нельзя так рисковать чудесной женщиной. Ты себе не простишь, если что-то пойдёт не так!». Василиса Матвеевна испекла сырников. Тимофей и Николай неспешно завтракали. Крепкий чай, свежая густая сметана. Немного переваренное земляничное потемневшее варенье в глубокой розетке. Отличное начало дня. – Так что нам понадобится? – не выдержал Шипов. – Первым делом, конечно, нужна наживка. Надо купить на рынке свежую тушку, лучше козу, или барана. Мелкая добыча его вряд ли привлечёт. Оно не глотает жертву целиком, но топит, и накрепко присасывается, вспарывая тело тремя рядами челюстей. Шипов, потрясённо замер, не веря ушам. С его дрогнувшей ложки кувыркнулась вниз красно-коричневая ягодка, пятно душистого сиропа плюхнуло на льняную скатерть. Медиум невозмутимо продолжал, размешивая в большой кружке три куска сахара. – Внутренности довольно быстро перемалываются, и частично ферментируются, и этот перетёртый фарш уже оно выпивает из тела, как из бутылки. – Господи, помоги! – поёжился Николай, он отложил обратно на блюдо сырник, явно потеряв аппетит. – Сами справимся, – хмыкнул Полянский, хладнокровно не прерывая завтрака, и промокнул усы от сметаны салфеткой. – Железо нужно. И соли запасти. – Соль-то зачем? – Ты ж на реке рос. Пиявок не видел? – Видел, конечно же! – Вот и представь себе пиявку. Только метра два в длину. И это пока голодная. А как наедается, становится больше, и на дно ложится, переваривает. Тимофей оглянулся на хозяйку, остолбеневшую около плиты, и вежливо улыбнулся. – Василиса Матвеевна, а дозволите ли в вашем сарае порыться? Хозяйство у вас обширное, смотрю. Нам бы вооружиться немного. Полянский неловко поворачивался, чувствуя себя слоном в посудной лавке. Прикидывал, на чём бы отбить найденный большой серп. Отличный инвентарь для охоты на монстров, может быть получится выпросить в подарок? Пригодилась и небольшая запылившаяся наковальня, и один из молотков покойного супруга Шиповой. Детектив долго стучал, потом подправил зубья мелким бруском. – Топор лучше на электроточиле до ума довести. Возьми тот, с короткой ручкой, он ухватистее. И этот тоже наточи, пожалуйста, – обратился он к Николаю. – Я не могу быть причастен к пролитию крови, – священник был бледен и растерян. Полянский вздохнул и, не принимая возражений, вложил другу в руки инструменты для заточки. – Во благо твоих прихожан. Считай, что это рыбалка. И апостолы ведь рыбачили, помнишь? А потом уже отпоёшь невинно убиенных, освободишь души. 5. За шесть лет знакомства с медиумом Николай столько раз открывал для себя эту сторону мира заново. И с каждым новым делом казалось, что уж теперь-то его ничто больше не удивит. Сколько раз он уже ошибался… Они с Полянским вышли вечером, прошли вдоль берега, подальше от Жданово. Тащили с собой целый мешок со всем необходимым. Да ещё канистру с бензином. Шипов одолжил детективу болотные сапоги и брезентовую куртку. Солнце село, и от воды потянуло сыростью, к берегу приносило ветром лохмотья тумана. Выбрали, где спуститься к илистой заводи. Под ногами пружинила густая трава, слышно сменилась чавкающей вязкой тиной. Дальше – только в омут. Комары лезли в нос и рот, легко отыскивая полоски открытой уязвимой кожи. На рынке днём приобрели крупную баранью тушу, плюс Полянский выторговал у мясника пару крючьев, на которых подвешивали в витрине освежёванный товар. К крюкам медиум хитрым сложным узлом привязал прочные синтетические тросы. Николаю подумалось, что они словно готовятся охотиться на морское чудище, как средневековые китобои на старинных гравюрах. Они взялись за скользкие ноги барана, хорошенько раскачали и забросили в воду подальше от берега. Туша, крепко насаженная на крючья, осталась в зарослях камышей. Тросы бесшумно скрылись в реке, мотки лежали в траве, а концы шнура привязали к толстой поскрипывающей иве метрах в десяти от воды. На землю поставили два фонаря с белым диодным светом. Шипов развёл небольшой костёр из сушняка. Присел на трухлявом бревне рядом с Полянским, который задумчиво щурился на далёкие фонари, соседнюю деревню было плохо видно за деревьями. Дым слегка спасал от звенящего роя комаров. Медиум открывал и закрывал зажигалку, звякая металлической крышкой. – И что теперь? – тихо спросил Николай, щедро распыляя на одежду репеллент из баллончика. – Ничего. Ждём поклёвки. Как на рыбалке. – Я не вижу наживку. – Будем чуть подтягивать к берегу иногда. Главное, чтоб оно учуяло беззащитное свежее мясцо. В темноте стрекотали и мелодично трещали насекомые. Лягушачьи переливчатые трели то замолкали, то снова доносились из темноты с противоположного берега. Шёпотом шелестела сухая осока. Движение реки почти не слышно. В костре хрустнула деревяшка. Плеснула раз, другой вода. Шипов напряжённо вслушивался. То ли рыба играет, то ли… – А если не клюнет, то, что тогда… – начал он. – Шшш! – остановил его Полянский, подняв руку, и вполголоса договорил. – Ты мне копии из полицейских протоколов показывал. Между убийствами четыре – пять дней. Так что оно уже проголодалось. Самое время. Надеюсь, нам повезёт. – Откуда оно взялось в мелкой подмосковной речке? – шёпотом спросил Николай. – Может где в болоте оттаяло, да откормилось. Лето нынче холодное, раннее, – так же едва слышно ответил ему медиум. – Шшш! Смотри! Шипов увидел в свете фонарей, как сдвинулись с места верхние кольца ярких тросов. Верёвки медленно уходили в воду. Он последовал примеру Полянского, надел полотняные рукавицы, чтобы не обжечь ладони, крепко взялся за импровизированную бечеву и стал постепенно вытравливать наружу. Через несколько бесконечных минут тросы натянулись между водой и берегом. Николай чувствовал, как на том конце ворочается нечто. Что-то довольно тяжёлое. Над водой мелькнул красно-розовый край бараньей туши. К ней будто бы присосался широкий раструб чёрного шланга. С усилием волокли на берег речного хищника, под брюхом которого хлюпала тина и шуршала мокрая трава. Скользкая тварь была собрана из колец-сегментов, поблёскивающих в отблесках фонарей и костра. Круглая присоска намертво пристала к мясному боку. От этого круга, размером с небольшое велосипедное колесо, тянулась к воде колышущаяся труба. «И, правда, на пиявку похоже! Господи, да что же это!» – успел подумать Шипов, у него задрожали руки. – Надо на берег вытянуть! – громким шёпотом указал Полянский, делая на своём тросе новые узлы, чтобы бечева, на которой держался уродливый улов, стала короче. «Прошу тебя даровать мне твоё заступление от нечистой силы. Не позволь ей навредить мне и укажи мне путь спасения. На тебя уповаю, Преподобный Серафим…», – у Николая заметались в голове обрывки молитвы Серафиму Саровскому о защите. Чудовище почти целиком показалось из воды. Толстенная тварь распласталась по илистому берегу колышущимся расплющенным кольчатым телом. Бока и спина, покрытые слизью, подрагивали в пищеварительном хищном процессе. Тушу эта присоска держала крепко. Шипов видел, как Полянский замахнулся и рубанул серпом, но лезвие соскользнуло по гладкому кожистому боку, только неглубоко царапнув. В эту же секунду монстр изогнулся, и Николая дёрнуло в сторону, как если б он пытался удержать как минимум лошадь! Он перехватил трос, накинув петли на руку. Пальцы сразу сдавило, будто в тисках. Мускулистое тело извивалось, пытаясь скрыться в воде, но добычу не бросало. Он видел, как после очередного удара Полянского серп застрял в одной из ран, откуда брызгала чёрная кровь, воняющая тухлым мясом. У медиума освободились обе руки, он подхватил с земли у костра большой мешок с солью, который они принесли с собой, и одним широким жестом швырнул, рассеяв её над чудовищем. Огромная пиявка резко сжалась и выгнулась от боли. Разъедаемая солью слизистая оболочка мощного тела с тихим шипением слегка дымилась в свете фонарей. Не выпуская приманки, оно мотнуло головой (или где там у него рот располагается?), сбило с ног медиума бараньей тушей. – Руби его! – заорал Полянский, спеша подняться. Шипов наклонился за топором, почти не соображая, что делает. Но монстр дёрнулся к воде, потащив за собой. Пальцы едва коснулись топорища. Ноги в сапогах пропахали глубокие борозды в заболоченной земле. Николай стал отступать назад. Подбежавший детектив тоже добавил свой приличный вес, и они вдвоём подтянули тварь к иве наверх на берег. Чудовище резко изогнулось, выворачиваясь сероватым брюхом вверх. Круглым скользким боком свалило и прижало к земле Полянского, тот едва вскрикнул, пытаясь высвободить придавленные ноги. Шипов схватил с земли один из топоров. А огромная пиявка выпустила измочаленную баранью тушу и повернулась к нему. Круглая присоска в коротких шипах по краям, как оскаленная сердцевина хищного цветка. Из этой гладкой глотки вперёд выдвинулись три пары челюстей, напоминающие гребни, покрытые множеством острых мелких зубов, торчащих в разные стороны. Трёхконечная звезда в ошмётках свежего мяса. «Как ручная пила!» – Николай понял, что не может двинуться с места. Время потекло медленно, казалось, всё вокруг завязло в слипшихся минутах. Скользкий мешок мышц с зубастой звездой в пасти плавно устремился в его сторону. Шипов не осознал, когда замахнулся, но с силой вонзил лезвие в круглый край шипастой присоски. Из рассечённых мускул лилась вонючая чёрная кровь, а он рубил снова и снова, не помня себя. Тяжёлая и подвижная тварь пыталась дотянуться до него, а он рубил её, как извивающееся дерево с круглой пастью. Полянский, со вторым топором наперевес, налетел с другой стороны. Непонятно, сколько времени прошло. В ночной тишине раздавались только их хриплое дыхание и хлюпающие влажные удары железа по телу отвратительного животного. И вот они уже, тяжело дыша, стояли вдвоём над искрошенной тушей в луже холодной крови, блестящей в свете фонарей. Шипова просто колотило от пережитого, у него тряслись руки, и лязгали челюсти, уже дважды прикусившие язык. Медиум, подойдя, ободряюще хлопнул его по плечу. – Геройство со страху – всё равно геройство! В одиночку я б не справился. На, поправь здоровье. Полянский дал ему плоскую небольшую флягу. И пока Николай, стуча зубами по металлическому горлышку, отхлёбывал что-то душистое и крепкое, постепенно согреваясь, его друг облил склизкие останки бензином и поджёг. Чудовище полыхало и отвратительно воняло тухлым мясом. Пришлось сжечь сапоги и рукавицы, но походные куртки и брюки ещё оставалась надежда отстирать. После, переобувшись, звякая в полутьме лопатами, перекопали землю, зарыли, что осталось после кострища. 6. От грязи пришлось долго отмываться, соблюдая при этом максимально возможную тишину в доме. Всю одежду сгрузили в стирку, липкая чёрная кровь мерзкого животного быстро засыхала и тяжело пахла мясным гнильём. Хорошо, что Шипова не видала этой гадости, поздний сон уберёг тётку от потрясения. Переодевшись, молча сидели на кухне при одной лампочке в абажуре под потолком. Чай вскипятили в блестящем хромом электрическом самоваре – гордости и слабости Василисы Матвеевны. Тимофей добавил хозяину в стакан к крепкому чёрному чаю с чабрецом оставшийся ром из фляги. Уродливая речная тварь не шла из головы. Он уже прикидывал, как зарисует завтра эту громадную пиявку в своём альбоме. Жаль, темно, толком не измерить было, придётся более или менее на глаз обозначать размеры монстра. К Николаю почти вернулся некоторый румянец под редкой и неровной светлой бородкой, и священник перестал напоминать восковую статую. Да уж, такое не каждый день увидишь! – Тимофей Дмитриевич, и как ты один с этим справляешься? – покачал он головой. – Во-первых, Николай, не справляюсь. Во-вторых, не один, – хмыкнул Полянский. – Друзья помогают. – Я думал, у тебя нет друзей. – До недавнего времени я тоже так думал, – Тимофей не удержался, взял из высокой вазочки с конфетами и печеньем баранку с маком, разломал пополам, и макнул сдобу в сладкий чай. – Но последние дела уж очень забористые получаются. И, смотрю, Николай, хорошая команда подобралась, слаженная и разношёрстная. – Команда? – Ну, или группа поддержки. В любом случае, легче и спокойнее работается, когда есть, кому тыл прикрыть. – Ясно. А мне теперь как дальше?