– Кан, вода в бассейне холодная, не так ли? Когда он выкрикнул это, я ударила его по спине сильнее, чтобы заставить опустить меня, но это не помогло. Он ведь не собирается сделать то, чего я боюсь? Он не должен! – Я почистил его сегодня утром. Вода ледяная, – отозвался Кан, высунувшись из окна на верхнем этаже, и я, нахмурившись, посмотрела на него. – О чем вы говорите? – закричала я, но меня никто не слушал. – Супер. – Опусти меня сейчас же, Огуз! Все смотрят на нас! Я не умею плавать! Огуз, с кем я говорю? Те, кто вышел в сад, с любопытством наблюдали за нами. Я поняла, что ситуация принимает еще более унизительный оборот, когда Огуз ударил меня по бедру. Мне захотелось провалиться сквозь землю. – Ты готова? Я покачала головой, хотя знала, что он не видит этого. Он подошел ближе к краю бассейна. – Огуз, если ты сделаешь это… Не успела я закончить фразу, как оказалась в холодной воде. На мгновение мне показалось, что я тону, потому что не умела плавать, но ноги коснулись мелких плиток бассейна, и мне удалось удержаться. Я старалась сохранить ровное дыхание. Может быть, я и не тонула, но рот, нос и уши были полны воды. И мне было очень холодно. Я словно провалилась в глыбу льда. Пока я трясла головой и пыталась избавиться от воды в ушах, Огуз плеснул водой мне в лицо. Ладно, ладно. Ты привел меня в чувство. Молодец! Мои зубы дрожали, когда я закричала: – Ты действительно придурок, Огуз! Но он продолжил брызгать в меня водой. Убрав прилипшие ко лбу волосы, я посмотрела на Огуза и снова ощутила то же, что и во время танца. Я видела на его месте Демира. Мне хотелось оказаться рядом с ним, прикоснуться к нему. Когда Огуз приблизился ко мне, галлюцинация исчезла. Когда он схватил меня за талию и притянул к себе, я уже не видела перед собой лица Демира. Мое тело дрожало, но не только из-за холодной воды. Когда взгляд Огуза переместился на мои губы, я хотела схватить его за плечи и оттолкнуть, но на этот раз он зажал мое лицо между ладонями. Он хотел поцеловать меня. Здесь, в воде. Я не могла позволить ему украсть мой первый поцелуй. – Я не могу, – прошептала я, но он не убрал рук с моего лица, а лишь сократил расстояние между нами. – Почему? – Потому что я не хочу. Он отпустил меня. Быстро высвободившись из его объятий, я направилась к лестнице бассейна. Огуз добрался до бортика бассейна раньше меня, и, когда я подошла к лестнице, появился прямо передо мной. Он помог мне выбраться, протянув руку. Ветер обдувал мокрое тело, и я еще сильнее почувствовала, что замерзаю. Когда я вошла в дом, сцепив руки, Кан и остальные посмотрели на нас с удивлением. Я должна была найти Сенем. Меня не волновали их взгляды. Я хотела выбраться отсюда. Веселье закончилось. Огуз остановил меня, схватив за руку, и махнул Кану рукой. – Дай, пожалуйста, Нисе сухую одежду, затем я отвезу их с Сенем домой. Я поняла, что уже довольно поздно. Гекче уехала с братом, и Огуз собирался отвезти нас. Оказалось, что они решили этот вопрос между собой. – Мне не нужно переодеваться. Давай просто найдем Сенем и поедем. – Он остановил меня, когда я попыталась вырваться из его рук. – Не будь глупой, Ниса. Ты простудишься и заболеешь. Огуз и так злился, потому что я отвергла его, поэтому решила последовать за Каном и не злить его еще больше. Когда Кан повел меня вверх по лестнице в большую спальню, я поняла, что его даже не качает. Разве он не кричал глупости и не танцевал некоторое время назад? – Как ты можешь быть таким трезвым? Ты выпил больше, чем все мы. Он посмотрел мне в глаза и усмехнулся, передавая мне одежду, которая, как я подумала, принадлежала его маме. – На самом деле я вообще не пил алкоголь. Я пил только колу всю ночь. Мои глаза расширились от удивления. – А как насчет того, что ты сказал Гекче? – Это шутка. Как ты думаешь, кто будет убирать этот дом после того, как вы все разойдетесь? Моя мама убила бы меня, если бы увидела, в каком состоянии здесь все находится. Поэтому Огуз отвезет вас и вернется. Кан боится свою маму? Это звучало довольно забавно. Но у меня остались и другие вопросы. – Она тебе очень нравится, не так ли? Мне даже не пришлось называть имя Гекче. На лице Кана появилось застенчивое выражение, он сразу понял, о ком я спрашиваю. – Да, это так. – А откуда ты это знаешь? Как ты это понял? Я спросила Кана, потому что хотела узнать, как человек осознает свои чувства к кому-то. Я могла бы спросить об этом Сенем, но думала, что у нее все иначе. Чувства Кана были другими. Гекче говорила, что он ухаживает за ней уже несколько лет. Меня удивляло, что Кан все еще продолжает это делать. – Все меняется, когда я рядом с ней, Ниса. Как будто она что-то делает со мной, и я превращаюсь в совершенно другого человека. Я не могу быть собой. Не смотри на то, что я постоянно шучу, на самом деле я очень застенчивый. – Кан вздохнул и продолжил рассказывать о своих чувствах. – Она всегда говорит, что я свожу ее с ума, но она сводит меня с ума еще больше. А когда я смотрю в ее глаза-бусины, я забываю обо всем. Это очень знакомо тебе, не так ли, Ниса? Потому что Демир тоже сводит тебя с ума, и ты смягчаешься, как только смотришь в его глаза. – На самом деле это почти невозможно понять, но, когда я смотрю на нее, мне становится легче. Я знаю, что раздражаю ее своим поведением и поступками, но ничего не могу с собой поделать. Весь мой мир переворачивается с ног на голову, когда я рядом с ней. Иногда меня даже трясет. Как будто каждая частичка тела дрожит от ее присутствия, но в то же время она единственный человек, который может заставить меня размякнуть. Я счастлив просто от того, что Гекче мне улыбается. Ты дрожишь рядом с Демиром. Рядом с Демиром тебя трясет. Рядом с Демиром ты становишься совершенно другим человеком. Я хотела сосредоточиться на Кане и отвлечься от мыслей в голове, но мой внутренний голос кричал о моих чувствах. – Ну, а ты когда-нибудь признавался ей? В смысле, серьезно. Причина, по которой я спросила об этом, заключалась в самом Кане. По его словам, в присутствии Гекче он становился совершенно другим человеком и смеялся над всем. – Много раз. Меня каждый раз отвергали, и в конце концов мое сердце привыкло к этому. Вместо того чтобы грустить, я просто решил быть рядом. Кан сдался, отступив в битве, которую, как он думал, ему не выиграть. Мне было очень обидно, что Гекче отвергла его, когда он так заботился о ней. В то же время я понимала. За несколько дней до этого мы говорили о том, к чему приводит безответная любовь. Вместо того чтобы лишить Кана надежды, она освободила его. – Это все облегчило или усложнило? – По крайней мере, у нас с ней есть дружба, которая никогда не закончится, Ниса. Даже этого достаточно, я человек, который умеет довольствоваться тем, что у него есть. Когда я посмотрела в глаза Кана, то по его глубокому взгляду поняла, что ему этого правда достаточно. Дружба… Умение ценить то, что имеешь. – Я сейчас уйду, а ты одевайся. Не заставляй этого идиота ждать. Он злится, потому что его отвергли, не беси Огуза еще больше. Кан дал понять, что видел, что произошло в бассейне. Да, я отвергла Огуза, потому что не хотела целовать того, кто не возбуждал меня, кто не заставлял меня трепетать, не сбивал ритм моего сердца. Потому что я не хотела вселять в него надежду. Я могла бы продолжить список причин, но все они вели к одному и тому же… Огуз и Сенем заставили меня сесть на переднее сиденье, прежде чем мы отправились домой с вечеринки Кана. Хотя я попыталась возразить, они проигнорировали это, сославшись на то, что мои волосы еще влажные, а впереди работают радиаторы. К тому же у переднего сиденья был обогрев. По дороге, пока я молчала, они вдвоем завели глубокий разговор. Сенем задавала вопросы, и Огуз отвечал ей без колебаний. Мы узнали, что у него есть старшая сестра и она училась за границей. Его мать работала редактором журнала мод в Стамбуле, а отец – старшим менеджером в туристической компании. Пока Сенем и Огуз продолжали болтать, я обдумывала слова Кана. Мне было так стыдно за случившееся, что я не могла смотреть на Огуза. Я не могла ничего ему дать. Сегодня я поняла это. Если тебе не нравится человек, ты не можешь заставить себя испытывать к нему симпатию. Только там, в бассейне, я осознала это. Даже я, ничего не понимающая в любви, испытывала экстаз в присутствии лишь одного человека. Как будто только в его присутствии я начинала жить. Что-то либо существует, либо не существует. Либо да, либо нет. Не бывает середин. Когда машина остановилась перед нашим домом, Сенем поблагодарила Огуза и вышла. Я уже собиралась выйти вслед за ней, но замешкалась, потому что Огуз взял меня за руку. Сенем посмотрела на него, потом на меня. – Оставлю дверь открытой, – сказала она и пошла к дому. Я понимала, что Огуз хочет поговорить со мной, но мне хотелось, чтобы он оставил это на потом, на время, когда я буду готова. Прошло несколько минут с тех пор, как Сенем вошла в дом, но мы по-прежнему молчали. Может быть, мне следовало начать говорить первой. Например, я могла извиниться, но за что? За то, что не сделала то, чего не хотела? – Это из-за Демира, не так ли? Ты отталкиваешь меня из-за него. То, что Огуз знал то, в чем я не могла признаться даже самой себе, заставило меня разволноваться. – Какое отношение это имеет к Демиру? Я собиралась отрицать правду, сначала я должна была убедить в ней саму себя. Огуз впервые после вечеринки посмотрел мне в глаза и с упреком выдохнул: – Это имеет к нему прямое отношение, Ниса. Ты же не можешь быть такой слепой? Ты уже должна была понять, что ты мне нравишься. Признание Огуза должно было удивить меня, но оно не произвело на меня должного эффекта. – Ниса, ты же сама говорила, что Демир тебе не нужен. Почему тогда все так? Он тебе нравится? Помолчав некоторое время, он снова заговорил, и от этого мне стало еще хуже. Я не знала, что мне делать, как мне поступить. Еще вчера Демир говорил те же слова, и теперь, услышав их от Огуза, я оказалась в тупике. На самом деле я не могла ответить взаимностью ни одному из них. Все стало слишком запутанно. – Это не так, – запротестовала я, и Огуз с недоверием посмотрел мне в глаза. – Нет? Кого ты обманываешь, Ниса? Я понял, что что-то изменилось, в тот вечер, когда ты пришла на гонки.