– Видать, папаши задержанных… – предположил Лев, окинув их изучающим взглядом. – Вон тот, с щетиной в палец толщиной, скорее всего, Шумарюш. Его сынок – копия папы. Уже ни с кем не спутаешь! Вон тот, похожий на жителя юга, явно папаша Аякбекова. Ну а последний, видимо, Бегляков, папочка убийцы. Видишь, как нервничает, то и дело за сотовый хватается… Генерал, о чем-то быстро переговорив с прочими прибывшими, круто развернулся в сторону Льва и зашагал к нему, стараясь выглядеть суровым и непреклонным. – Ты, что ль, Гуров? – бесцеремонно осведомился он. – Что ль, я… – не скрывая иронии, в тон ему ответил Лев. – Не «что ль, я», а – так точно! – вспылил генерал. – И вообще, встать, когда ты разговариваешь с подпоруч-чиком-м-м! – смеясь, очень удачно спародировал персонажа из «Белого солнца пустыни» Крячко. – Ч-что-о-о-о?! – рассвирепело начальство. – Вы, сыскаришки, что тут себе позволяете?!! А? – А вы? Это признак изысканной воспитанности – подойти к незнакомым людям и начать с ними разговор в хамском тоне? – Лев с убийственным сарказмом смотрел на расходившегося генерала. – И еще… А что вы здесь делаете? У вас есть какое-то поручение вашего руководства прибыть сюда для совершения каких-то действий? У меня – вот, документы, определяющие смысл моего нахождения здесь и проведения уже выполненной мною работы. Вас кто сюда послал? И, главное, зачем? – Между прочим, – несколько скиснув, скривил рот генерал, – эти документы недействительны. Суд санкции отозвал. – Ну и где они, эти вторые документы, отменяющие действие первых? Может быть, у вас? – Гуров сохранял полное спокойствие и невозмутимость, что выводило генерала из равновесия. С миной бессильного негодования тот зло спросил: – Где молодые люди, задержанные вами, причем совершенно незаконно? Немедленно их освободите! Как старший по званию, я приказываю! Учти, полковник! Мы и на Орлова управу найдем! – Да-а-а, господин генерал, плакал ваш гонорар, обещанный этими господами, плакал… – сочувственно покачал головой Лев. – Задержанные нами члены экстремистско-террористической группировки «Круг избранных» переданы нами в ФСБ. Да! Теперь ими занимается Федеральная служба безопасности. – Послушайте! – не на шутку переполошился генерал-майор, от избытка волнения перейдя на «вы». – О чем вы говорите? Какая экстремистско-террористическая группировка?!! С чего вы это взяли?!! Бред какой-то!.. Видимо, уловив, что у генерала разговор с неуступчивым полковником складывается как-то не так, папаши задержанных с адвокатами и охранниками подтянулись поближе. – Послушайте, полковник, – хрипловато заговорил Шумарюш, – что за бред вы там несете? О каком терроризме речь? Ну, возможно, у пацанов и было что-то типа игры в «казаки-разбойники»… Но это же не значит, что они – террористы! Я, как сенатор, имеющий соответствующие полномочия, требую дать достойные объяснения и освободить вами задержанных! Полковник, имейте в виду: вы рискуете не только погонами! – Но еще и головой? – утвердительно спросил Гуров, не являя ни малейшего намека на тревогу. – Да, меня вчера должны были убить. Вот мне и интересно, а кто же это такой щедрый, что, надо думать, на свои «последние гроши» нанял киллера? – Кстати, да! Вчера же по городскому ТВ была информация, согласно которой вы отправлены в больницу с тяжелым ранением! – припомнил папа-Бегляков. – Ка-ка-я жа-а-лость, что это не так! – саркастично рассмеялся Станислав. – Да, готовилось убийство, но… оно не состоялось. А информация была дана, чтобы причастные к убийству Лилии Кипрасовой не разбежались, как крысы, по своим золотым норам! – Кстати, ваш сын, господин Бегляков, и есть убийца той девушки! – сурово известил Лев, глядя в упор на своих оппонентов. – Что за… – запальчиво начал было папа-Бегляков, но Гуров перебил его: – Секунду! Я еще не закончил! Наш служебно-разыскной пес, который был на месте убийства, его опознал. Впрочем, ваш сын и сам уже сделал чистосердечное признание, причем на видеокамеру. Видите ли, весь процесс и обыска МУСПа, и задержания подозреваемых, и опознания, и признания своей вины мы снимали – секунда в секунду. Так что приписать нам давление на задержанных вам не удастся. – Все это – провокация, цель которой опорочить уважаемых людей и отжать у них бизнес! – проорал тот. – Я сейчас же еду в Генеральную прокуратуру! – Полковник, вы не ответили на мой вопрос: о каком терроризме речь? – снова напомнил о себе Шумарюш. – Отвечу! – кивнул Гуров. – Когда мы еще только начали вести расследование убийства, в глаза сразу же бросилась некая его ритуальность, свойственная тоталитарным сектам и террористическим организациям. – Какая, к черту, ритуальность?!! – перебив его, снова взорвался папа-Бегляков. – Что за чушь собачья?!! – Вы сомневаетесь? Об этом говорит необычный способ совершения убийства, неестественное положение тела убитой и выбранное для этого время – ночь во время полнолуния, – смерив его взглядом, жестко отчеканил Крячко. – У нас было подозрение, что случившееся – дело рук каких-нибудь там сатанистов. Но позже нам стало ясно, что это не ритуальное, а демонстративное убийство, чтобы посеять среди населения города страх, сумятицу и даже панику. А ведь именно этого и добиваются террористы. Это называется «индивидуальный террор»! Не так ли? – Кстати, господин Шумарюш, – даже как-то сожалеюще произнес Лев, – вашему сыну придется ответить еще и за нанесение тяжких телесных повреждений. Он избивал случайно замеченных им людей. За что? Для развлечения? Мы уже нашли по райотделам города около двух десятков заявлений потерпевших, которые предъявляют претензии владельцу черного «Гелендвагена» с весьма характерным госномером: «ЭТО – Я!» Это же авто вашего сына? – Ничего не докажете! – побагровел тот. – Докажем! – язвительно хохотнул Стас. – Задержанный нами за растление несовершеннолетней некто Гольцов, приятель вашего сыночка, уже дал показания. Он же с вашим сыном не раз катался на машине и видел, что тот вытворяет. Уж какой он ни негодяй, но случай с зверски избитой девушкой, которой Георгий Шумарюш изувечил лицо, шокировал даже его. Кстати, ее тоже разыскали, она уже написала заявление, справка из клиники, где ее лечили, к нему приложена… – Дур-рак! Связался с дебильным нищебродом, помоечным быдлом! – зло рубанул кулаком папа-Шумарюш. – Ну а мой-то Анвар кого и как убил? Он-то за что задержан? – с укором в голосе заговорил южанин. – Он задержан как пособник убийцы, – ответил Гуров. – Анвар и Шумарюш-младший помогли Беглякову выбрать жертву и опоить ее фруктовым соком с синтетическим наркотиком бальнурстином. Что интересно, не зная о том, что бальнурстин и так уже был подмешан в напитки криминальной группировкой некоего Бруталлино, они туда добавили еще и принесенной с собой наркоты. Потом помогли Беглякову довести Лилию Кипрасову до места убийства, поскольку девушка едва могла передвигаться. И еще… Скажите, господин Аякбеков, кем вам доводится Заур Аякбеков, недавно осужденный за принадлежность к игиловцам – членам организации, которая запрещена в России? – А вы откуда знаете о нем?.. – растерялся тот. Уже испытывая некоторое раздражение от этой дискуссии с толстосумами, Лев ответил все так же невозмутимо и корректно: – Минут за пять до вашего прибытия мне об этом сообщил мой товарищ, работающий в ФСБ. Он пробил фамилию вашего сына в базе данных и обнаружил там данные по Зауру… – Но даже если Заур – мой дальний родственник, что с того? – перебив его, возмутился Аякбеков-старший. – Не мною сказано: сын за отца не отвечает, соответственно, племянник – за дядю. Тем более за какого-нибудь там семиюродного! – Вообще-то, – продолжил Гуров, – пусть даже эта информашка и не может быть поводом к тому, чтобы считать его членом «Аль-Каиды» или ИГИЛа, но ваш сынуля оказался среди ну очень активных посетителей исламистских сайтов, где оставлял немало хвалебных комментариев в адрес шахидов. Кстати, как и еще два балбеса из «Круга избранных» – Рамис Гаджимуратов и Тахир Мирзабаев. Этих двоих пока отпустили под подписку о невыезде. Так что, мужики, своими миллиардами можете не размахивать и связями не пугать. Мы и не таких видели! – Да, граждане, – с выражением сочувствия на лице, как бы подводя итог состоявшейся дискуссии, констатировал Станислав, – ситуация никак не в вашу пользу. Я понимаю, очень непросто привыкнуть к тому, что ты уже не равный Богу, когда по одному щелчку твоих пальцев самые высокие чины кидаются лизать твою задницу (при этих словах лицо генерала стало багрово-синюшным). Привыкайте! Не все покупаются и не все продаются, не все мечтают стать долларовой проституткой при должности… Генерал при этих словах только что не скрежетал зубами. Круто развернувшись, он молча пошел к своему авто. Гуров и Крячко тоже собрались уезжать, но Бегляков, который, как видно, испытывал синдром «разжалованного из богов», с желчью в голосе поинтересовался: – Полковник, если тебе не нужны баблосы, какие-то еще блага, то что же для тебя в самый крутяцкий кайф? Что? – Ты не поверишь… – оглянулся в его сторону Лев. – Быть непокупаемым и непродажным, а потому иметь право уважать себя как человека – это самое лучшее, что может быть в жизни. Или ты считаешь иначе? Ничего не ответив, тот вместе со своей свитой зашагал прочь. Глава 11 Неделю спустя трое приятелей неспешно шли по парку «Боронцово», обсуждая дела последних дней. Сколько всего произошло за это время! Разумеется, самым «штормовым» стал тот день, когда была проведена операция на территории МУСПа. После той памятной дискуссии с «хозяевами жизни» современной России Лев и Станислав отправились в главк с намерением помочь своему другу-начальнику «зализать раны». Ну, раны, в смысле, душевные, нанесенные оголтелыми чинушами из числа должностных лиц, состоящих на прикормке у «хозяев». Еще до этого, находясь на территории вуза, Гуров созвонился с Кипрасовым и сообщил ему, что убийца его дочери, а также сообщники преступления только что были изобличены и задержаны. После его сообщения несколько мгновений в телефоне царило молчание. Потом Лев услышал подрагивающий голос своего собеседника: – Л-Лев Иванович… Да вам памятник поставить надо! И кто же убийца? Известие о том, что его любимую дочь лишил жизни сын крупнейшего финансового магната при активном содействии сыновей еще двоих магнатов, один из которых к тому же является сенатором, Кипрасов, можно сказать, опешил: – Лев Иванович, это что же получается? Этот МУСП, выходит, в нравственном плане – настоящее осиное гнездо, где готовят людей, для которых законы государства и общества вообще ничего не значат?!! Ну, если там было образовано тайное общество какого-то непонятного, то ли сатанистского, то ли фашистского пошиба, то можно себе только представить, какова там царит нравственная атмосфера… И я в жизни не поверю, что ректор… Как его там? Господин Хабалин? Так вот, я в жизни не поверю, что он ничего не знал о том, что у него творится под самым носом! – Вот поэтому я и просил бы вас инициировать на уровне Думы немедленную министерскую проверку деятельности МУСПа, да и других частных элитарных вузов тоже. – Да, Лев Иванович, вы абсолютно правы – это обязательно нужно сделать, причем срочно, не откладывая в долгий ящик… Кипрасов слово сдержал, и уже на следующий день в МУСПе высадился целый десант проверяющих. Многое из того, что представители министерства обнаружили в учебных программах и методичках, мягко говоря, их очень удивило. Заглянув в курс «Сравнительной экономики», проверяющие обнаружили там сплошную апологетику компрадорщины и госпаразитизма. В курсе обучения «Конкуренция» всемерно навязывалась дарвинистская теория «внутривидовой борьбы», согласно которой право на существование имеет только «элита вида, элита социума и общества». Все прочие, как «мусор эволюции», должны были «уступить место сильнейшим». Курс «Глобализация – как высшая форма эволюции» подразумевал необходимость образования единого всемирного государства, управляемого «избранными». В этом курсе имелся и подкурс, именуемый «Путь России в цивилизованный мир». Он рассматривал различные формы и методы «конфедератизации и фрагментации» России как первую стадию ее «территориального преобразования и подготовки к вхождению в «семью цивилизованных народов». Хабалин «заболел» в тот же день, когда прибыли проверяющие, а с ним «прихворнул» и целый ряд его приближенных из числа ППС (профессорско-преподавательского состава). Еще не закончилась проверка, а он уже сложил с себя полномочия ректора и продал контрольный пакет акций какому-то зарубежному банку, после чего упорхнул на самолете в «страну безграничной демократии». Впрочем, ему было из-за чего «рвать когти» за границу: один только курс «Пути России в цивилизованный мир» мог потянуть на довольно-таки суровую статью, предусматривающую кое-какие меры воздействия за «покушение на государственное устройство и территориальную целостность Российской Федерации». Купив по пломбиру теперь уже у настоящей мороженщицы, приятели продолжили путь по центральной аллее в сторону той аллейки, где Лев весьма удачно схватил Паяльника в момент его нападения на свою последнюю жертву. – И когда же примерно его будут судить? – откусывая мороженое, поинтересовался Вольнов. Переглянувшись со Стасом, Гуров указал куда-то под ноги и пояснил: – Он уже отбывает бессрочное заключение в местах чрезвычайно горячих, в компании с Чикатило и прочими поганцами такого же пошиба… – Его что, убили? Или он сам помер? – В голосе Александра прозвучало разочарование. – Нет, сам удавился, – что-то беззаботно насвистывая, ответил Крячко. – Шнурки и ремень от штанов у него забрали, так он на носках подвесился. Они у него были из эластика, тянулись чуть не на полметра каждый. А сидел он в одиночке – сам туда попросился. Сам же знаешь, что у тюремных «аборигенов» насильники, к тому же серийные, почетом не пользуются. Вот он там ночью сам с собой и поиграл «в удавочку». Заметили это быстро – видеонаблюдение есть в каждой камере, но откачать уже не смогли… Впрочем, может, особо и не заморачивались его реанимацией? Кому он на хрен нужен, этот урод? – Ну, как сказать… – пожал плечами Вольнов. – Родственники его жертв наверняка хотели бы посмотреть ему в глаза и сказать все, что о нем думают. – Саша, ты вроде бы на карася-идеалиста не похож, но городишь ерунду! – негромко рассмеялся Лев. – Что толку глядеть в эти пустые, оловянные пуговицы? Глаза как называют? Правильно: зеркало души. А если души у этого нелюдя, скорее всего, никогда и не было? У любого волка или тигра глаза куда более человечные, чем у такого упыря. Какой смысл в них глядеть? – Да, – заговорил Стас, авторитетно качая головой, – это еще тогда, когда применялась «вышка», то такие твари видели смысл поломать комедию на публику с «раскаянием», типа: ой-ой-ой, у меня проснулась запоздавшая совесть… Авось дадут пусть и пятнадцать лет «строгача», но не «вышку»! А сегодня – что? Пожизненное. А там кормят так, что иные провинциальные пенсионеры позавидуют. Ну и чего ему не покуражиться, не поглумиться? Все равно пожизненного не миновать, а большего и не дадут… Ха! – Ты лучше расскажи, чего вы там накопали по этому универику и «Кругу избранных», если, конечно, не секрет! – Гуров с любопытством взглянул на Александра. – Да какой там секрет? Хотя… Я думаю, об этом всем мало где напишут. В общем, хрень такая… По его словам, еще в начале нулевых на Западе начался нешуточный переполох: то, что они считали «геополитическим трупом», не только оказалось живым, но еще и набирающим силы. Хотя, по их прикидкам, уже к середине нулевых Россия должна была распасться на десяток «банановых республик». Поэтому в восьмом году и была проведена военная «проба силы»: как, мол, не рухнет ли «колосс на глиняных ногах»? Колосс не рухнул, и Западу стало ясно: войной делу не поможешь. И тогда главные мировые «демократизаторы» начали сразу два проекта: украинский и внутрироссийский, который назвали «Троянский конь». И если с Украиной все у них прошло как по маслу, то с Россией вышли затруднения. – Их очень удивило то, – неспешно рассказывал Вольнов, – что даже среди так называемых «золотых», даже преклоняющихся перед Западом, даже мечтающих туда «свалить», не все являются сторонниками развала России и ее уничтожения как единого государства. И тогда было решено расширить программу взращивания из российской молодежи социальных манкуртов, для которых Россия – ничто, а Запад – их идол, их икона… Они еще со времен «завещания» Аллена Даллеса на это денег не жалели. А тут вообще кинули немерено…