– Думаете, это тот же ребенок? – Скорее всего, а вы сомневаетесь? – спросила Лора. – Каковы шансы, что к нам забрел еще один ребенок? Джоанн на секунду задумалась. Шансы и правда были крайне малы. – Прошлой ночью он вернулся, – сказала Джоанн, окуная картошку фри в кетчуп. – Вернул полотенце и постучал в заднюю дверь. Когда я подошла, оно лежало на крыльце, причем аккуратно сложенное. А его и след простыл. Похоже, он постучал и сбежал. – Вы звонили в полицию? – увлеченно поинтересовалась Лора. – Нет, – пожала она плечами. – Он вернул полотенце, поэтому я не видела смысла втягивать его в проблемы. Думаю, он вернулся домой со странным полотенцем и родители заставили его вернуть вещь владельцу. Женщины на некоторое время замолчали, поглощая бургеры. А на улице два мальчика-подростка на скейтах пересекали парковку. У самой двери ресторана они взяли скейты под мышки, зашли в заведение и встали в очередь. – Звучит логично, – согласилась Лора. – Но тогда зачем он вернулся сегодня? – Не знаю. – Я проверила сводки, и в этом районе мальчики не пропадали. Я даже расширила зону поиска на сотню миль, и это не дало результата, так что мальчик должен быть отсюда. Как же все странно. – Здесь дети свободнее, чем в больших городах, – пояснила Джоанн. – Сын, когда был подростком, уходил с друзьями разбивать лагерь, и те не возвращались домой по два-три дня. Разумеется, это было тридцать лет назад. Гленн и другие мальчишки ставили палатки на земле одного из их друзей: они брали спальные мешки, еду и уходили подальше от дома. Даже тогда она переживала, хотя Гленн и ее супруг Джон утверждали, что это лишнее. Джоанн понимала: волноваться не о чем, но ничего не могла с собой поделать. Неужели они считали, что она обожает переживать: бесконечно прокручивать в голове сценарии того, что может пойти не так, бояться, что кто-то травмируется или умрет, испытывать тревогу по поводу возможных несчастий, которые она могла бы предотвратить? Нет, она и сама не хотела переживать, вот только просьбы «не переживать» проблему никак не решали. Много лет спустя Гленн рассказал, что они курили сигареты, пили пиво и запускали бутылочные ракеты. Однажды они выкопали яму, прикрыли ее ветками и стали ждать, когда в нее провалится ничего не подозревавший друг. Мальчишки. Он хохотал так, будто все это было весело, а она думала только о том, как парню повезло не сломать ногу. Еще Гленн делился историями о том, как его друзья падали с деревьев, обжигали руки и разожгли костер, который чуть не превратился в настоящий пожар. Все ситуации казались забавными по прошествии времени, вот только тогда кто-то мог серьезно пострадать, а то и вовсе погибнуть. Осознание своей правоты только подпитало ее беспокойство. К тому же именно она заставила юнцов взять с собой огнетушитель, благодаря которому они смогли сдержать пожар! В день происшествия Гленн ничего ей не рассказал, но она все равно что-то заподозрила, учитывая, что пломба с огнетушителя была сорвана. Плюс одно очко материнской интуиции. Однако все это происходило давным-давно, а Лора рассуждала о другом, куда более юном пареньке. – Я буду за ним присматривать, – сообщила она. – Вдруг он сбежал из дома, где с ним жестоко обращались? Он был один, что очень необычно. Разве дети путешествуют без рюкзаков? А приятели? Большинство детей гуляют хотя бы с одним другом. Что-то в этой ситуации не дает мне покоя. Жаль, у Лоры не было детей, потому что по части переживаний она оказалась профессионалом. – И я за ним присмотрю, – пообещала Джоанн. – И позвоню, если снова его увижу. Она думала об этом разговоре по дороге домой и решила не дожидаться момента, когда мальчишка попадется ей на глаза случайно. Лора сказала, что дошла до вершины холма, и беглец словно испарился в воздухе. Вот только люди не умеют испаряться. А годы родительства кое-чему ее научили: дети прячутся лучше, чем взрослые ищут. Джоанн свистнула, встав у задней двери, и Самсон тут же примчался к ней с неизменным энтузиазмом. Она начала чесать ему голову и заговорила: – Мама недолго прогуляется, но ты жди здесь, хорошо? Ох, если бы она нечаянно назвала себя мамой собаки перед Гленном, тот бы безжалостно ее задразнил. Однако при нем она старалась держать себя в руках. Сын и так подмечал, что она с Самсоном обращается лучше, чем многие люди со своими детьми. К несчастью, он не ошибался. Джоанн влюбилась в свою собаку. Хотя не поняла, как это произошло. Сначала она не отличалась от других любительниц собак, а потом превратилась в безумную собачницу. Во время разговоров с Самсоном дом не казался таким пустынным, хотя пес не мог отвечать, зато он прекрасно умел слушать. Джоанн прикоснулась своим носом к его. – Я ненадолго, обещаю. – Она взяла ключи. – Не скучай. Лора, может, и не запирала свой дом, но Джоанн такой смелостью не обладала. У Лоры был Пол, а это все сильно меняло. Живущие в одиночку люди подвержены большим опасностям. Присутствие Самсона дарило ощущение безопасности, но она слышала, что иногда взломщики, прежде чем ограбить дом и напасть на хозяина, творят ужасные вещи с питомцами. Она готовилась к подобным случаям – даже хранила между ночным столиком и кроватью старую биту Гленна, если вдруг на нее решат напасть во сне. Она видела массу фильмов о том, как насильники врывались в дома жертв и настигали бедняжек в их собственных постелях. Представьте, как преступник удивится, если жертва огреет его по голове бейсбольной битой. Такое кино она бы посмотрела. Дважды дернув ручку двери для уверенности, она направилась к домику на дереве. Единственное место, где человек мог бы исчезнуть на вершине холма. Место, которое ребенок точно обнаружит, а взрослый даже не заметит. Если где-то поблизости бродил ребенок, в первую очередь нужно посмотреть там. Домик на дереве был очень старым: возраста Гленна, если вычесть десять лет. Они с отцом построили его, когда ее сын был совсем мальчишкой. Джон старался все делать на совесть, оттого домик на дереве в итоге получился большим, крепким и расположенным очень высоко. Как ей казалось, даже высоковато. – Может, подумаете о беседке на земле? – предложила она, когда мужчины ее семьи только обсуждали идею. – О беседке? – Гленн говорил так, будто его смертельно оскорбили. Даже в детстве у него на все было свое мнение. – Они для малышей. После этого она пыталась не вмешиваться в процесс, разве что восхищалась чертежами и уточняла стоимость материалов: древесины, черепицы, окон и двери на петлях. Завершенный проект поражал воображение. Домик пригодился вот уже трем поколениям. Дочери Гленна играли в нем и устраивали чаепития. А Гленн и его друзья окрестили его приватным клубом. Они придумали секретный стук и повесили канат на случай, если придется спускаться быстрее обычного. Третьим поколением Джоанн считала себя. После смерти Джона она проходила все стадии горя и порой даже одновременно. Горе проникло в ее душу настолько глубоко, что ощущение одиночества стало всепоглощающим, она переживала утрату каждой клеточкой своего тела, и любовь, которой ее окружали, не помогала. У нее пропала способность думать наперед. Она находила силы лишь на то, что происходило здесь и сейчас. Скорбь ее выматывала, и она еле держалась на протяжении дня, иногда забираясь в кровать еще до его завершения. Она злилась. На то, что Джон умер от сердечного приступа в шестьдесят три, прямо перед пенсией, на которую они настроили планов, когда они только собирались начать веселиться. Разве это справедливо?! Она видела в церкви парочки, и те приводили ее в ярость. Некоторым из этих женщин их мужья даже не нравились, однако они здравствовали, сопровождали их на службу и подгоняли машины ко входу, чтобы жены не мерзли на улице. Через год после смерти Джона она проснулась одним весенним утром, надеясь ощутить облегчение, но напрасно. Она оставалась одинокой, печальной и стареющей с каждой следующей минутой. В тот день она вышла на прогулку и очутилась у домика на дереве. Не раздумывая, взобралась по лестнице наверх, зашла внутрь, села на пол, скрестив ноги, и спиной прислонилась к стене. Она рассматривала крепкую конструкцию и вспоминала, как Джон учил Гленна обрабатывать дерево, брус и что угодно. Как безопасно пользоваться строительным пистолетом. И прочему, чему мужчины учат своих сыновей. Джоанн тогда думала о том, как скучает по мужу. И произнесла это вслух: – Я хочу, чтобы ты вернулся! От собственных слов ей стало еще печальнее, и она разрыдалась – сильно, громко всхлипывая и переходя на крик. Она скулила и стонала. Минуты тянулись, а рядом не было никого, кто мог бы успокоить и сказать, что время залечит раны. Ей хотелось почувствовать себя нормальной, а не скованной бесконечным отчаянием. Все заверяли ее, что станет лучше, но когда?! Выплакавшись, она рукавом вытерла нос, хотя и испытала отвращение, спустилась на землю и пошла домой принять душ. Чтобы пережить утрату мужа, ей пришлось ждать шесть лет. Лишь через шесть лет она смогла просыпаться и не расклеиваться от мысли, что он не лежит рядом. Только спустя шесть лет она при виде парочек ее возраста не думала про себя: «Хорошо вам». Другие вдовы, с которыми она общалась, подтверждали, что горевали примерно тот же промежуток времени, так почему тогда через год траура все вокруг ведут себя так, будто ты истеричка, если не стала жить дальше? Она и так не рыдала на людях. Просто по-прежнему скучала. Расстояние от ее дома до домика на дереве оказалось больше, чем она помнила. Она шагала по шуршащим листьям, переступала корни и упавшие ветки. Джоанн забыла, как спокойно в лесу. Воздух вокруг был наполнен запахом сосен и других деревьев. Тишину нарушали лишь ее шаги и чириканье птиц. Легкие здесь будто лучше насыщались кислородом. Добравшись до дерева, она посмотрела наверх, приставив руку ребром ко лбу, чтобы прикрыть глаза. Лестница на вид казалась круче и более хрупкой, чем в ее воспоминаниях, а сам домик на дереве – выше. Она представила, как сложно ей было бы подняться, а потом еще и спуститься. Она ни за что не подвергнет свои старые кости такому риску. Ее мышцы и суставы с годами утратили прежнюю сноровку. Она боялась, что, забравшись туда, там и останется. Ей придется осуществить свой план, ощущая твердую землю под ногами. – Привет! – крикнула она. – Там кто-нибудь есть? – она смотрела на дом прищурившись, и ей показалось, что одна из занавесок дернулась. – Я Джоанн Дембик, женщина, которая кричала на тебя из-за полотенца. Ответа не последовало, не считая тихого шелеста листьев, развевавшихся на ветру. Она подождала несколько секунд и продолжила: – Прости, что накричала. Я просто удивилась. Мило, что ты вернул полотенце, и я хочу тебя поблагодарить. Можешь сказать маме, что она дала тебе достойное воспитание. Можно сказать – ты славный мальчик. Слова лились необдуманно, и, начав, Джоанн уже не могла остановиться. – Возможно, ты этого не знаешь, но это частная собственность. Это моя территория, и я не хочу, чтобы ты здесь играл. – Глянув вверх, Джоанн оценила расстояние от домика до земли. Двадцать или тридцать футов? Если ей не повезет, и парень свалится оттуда и травмируется, его родители ее засудят. – Вокруг есть много мест, где ты можешь играть, но это не одно из них. Ты можешь пораниться. Мысль о том, что он правда может быть наверху, вынудила ее замолчать. Домик на дереве принадлежал ее семье. Джон его спроектировал, и Гленн помог этот домик строить. Он был не просто частью ее дома, но и в некотором роде частью ее семьи. Здесь не общественный парк, чтобы дети играли в нем, как им заблагорассудится. Джоанн вглядывалась в домик, пока у нее не затекла шея; она потянулась к ее задней стороне пальцами, немного размяла и предприняла еще одну попытку. – Я собираюсь домой, но ты должен уйти, хорошо? Когда я вернусь сюда позже, тебя здесь быть не должно. Береги себя и возвращайся домой. Глава 18 Бабушка Нэн заселилась в «Шератон», номер обошелся ей дороже, чем она планировала, но, по всей видимости, в Чикаго торговаться не любили. Дешевле места в этом районе она не нашла, а ночевать где-то все равно пришлось бы. Номер оказался неплохим. Две большие кровати, телевизор, размером превосходивший тот, что стоял у нее дома, и огромная обрамленная картина с папоротниками. Обстановка вполне типовая, но она была рада найти место для ночлега. Она жутко устала. Вымоталась настолько, что решила позволить себе отдохнуть. Она заезжала в начальную школу Логана и общалась с мисс Трэйси сегодня днем, но складывалось впечатление, словно это происходило вчера, а то и позавчера. День вышел перенасыщенный эмоциями, но она подобралась к Логану чуть ближе, а потому считала, что добилась определенного успеха. За последние двадцать четыре часа она собрала важную информацию. Поговорила с двумя женщинами, которые несколько месяцев назад видели Логана, и те заверили ее, что он был в порядке. Или, по крайней мере, в пределах нормы. Сытый, одетый, но все еще безмолвный. Она выяснила, что Роберт и Логан жили с матерью и дочерью, и даже разузнала имена. В том числе место, куда мама девочки устроилась работать. В течение дня она побывала в трех магазинах «Алди». Первый оказался бесполезным, во втором Марджори подарила ей цветы и надежду, а третьим был тот, что располагался в Чикаго на Пуласки-роуд. Она въехала на парковку вышеназванного магазина, уверенная, что, войдя в здание, увидит Сатиру за кассой. Внутри она прошла мимо менеджера и решила обратиться к парню, который вез по рядам палету с бумажными полотенцами и чьи руки покрывали татуировки. – Сатира сегодня работает? – попыталась она говорить дружелюбно. – Уже ушла, – ответил парень. – Но вернется утром в девять. – А вы, случайно, не знаете, где она живет? Он покачал головой. – Она новенькая. Я с ней почти не общался. Если хотите, можете спросить у менеджера. В этом не было смысла. Она прекрасно понимала, чем все кончится. Поэтому поблагодарила парня, купила чипсы и бутылку воды и вернулась в машину, чтобы найти отель. Она забронировала номер в «Шератоне» по телефону, не отрываясь от заказа из «Макдоналдса». Стресс, фастфуд, чипсы и долгие часы в машине. Такой образ жизни сложно назвать здоровым. Остановка у этого конкретного филиала «Алди» оказалась комбинацией из хорошей и плохой новости. Она приблизилась к обнаружению Логана, но ничего не могла сделать до следующего дня. Так что решила продумать стратегию. Поговорить ли ей с Сатирой, как женщине с женщиной, умоляя ее позволить увидеться с Логаном? Как мать, Сатира должна понимать, какой боли натерпелась Нэн. Насколько бессердечной должна быть женщина, чтобы не разрешить бабушке встретиться с ее внуком? Однако не стоило забывать о Роберте. Если Сатира жила с ним, то либо считала себя его девушкой, либо держалась за него, чтобы не лишиться крыши над головой. Ни один из вариантов не играл на руку бабушке Нэн. Разумеется, эта женщина будет предана Роберту. Жалкая участь, но ее можно понять. Сатире приходилось заботиться о дочери. Материнский инстинкт вынуждает ее защищать их нынешний образ жизни. История стара как мир. С начала времен женщины шли на уступки, лишь бы обеспечить выживание ребенка. Оставался лишь один выход. Она могла дождаться окончания смены Сатиры и последовать за ней до дома. Сатира ее не знает, а потому подозревать ничего не станет. В прошлом году бабушка Нэн приобрела новую машину, чтобы Роберту не удалось ее вычислить. Проследить за Сатирой будет просто, если после работы она сразу отправится домой. У нее сложилось впечателние, что этот вариант – ее единственный шанс их найти. Она застанет Роберта врасплох, и он никого не сможет обвинить в ее внезапном появлении. А, если она придет с подарками, например с бутылкой скотча или с ящиком пива, есть вероятность, что он обрадуется ее визиту. Ей претило потакать его пагубным привычкам, но в любви и на войне все средства хороши. Если ради встречи с Логаном нужно задобрить Роберта алкоголем, это малая цена. Все-таки она не собиралась искушать его выпивкой после встречи анонимных алкоголиков. Он и сам потом купит себе горячительного. Бабушка Нэн не хотела себя обнадеживать мыслями о долгожданной встрече с Логаном, но сдержать воображение было почти невозможно. Она представляла, как постучит в дверь и по другую ее сторону обнаружит Логана. Если он думал, что она умерла, то сильно удивится, увидев ее живой и здоровой, но тем не менее обрадуется. Она закрыла глаза и попыталась просчитать его рост, ощутить его объятия. Два с половиной года для девятилетнего ребенка огромный срок, но несколько месяцев назад он в начальной школе нарисовал рисунок и назвал его «Бабушка Нэн». Он изобразил ее в голубом свитере и черных балетках. Он ее не забыл. Если его отца не окажется дома, она попробует просто увезти мальчика. Соберет его вещи, усадит в машину и увезет в Небраску. По закону страны, так поступать нельзя. Но по законам морали, она не сомневалась: правда была на ее стороне. Бабушка Нэн не могла с уверенностью сказать, станет ли Роберт преследовать Логана. На самом деле, он предлагал ей опеку над ребенком через месяц или около того после смерти Эмбер, но, как только узнал, что чеки из соцобеспечения будут приходить ей, передумал. Ее деньги не волновали, и она согласилась бы доплачивать, лишь бы Логан все время находился с ней. Она пыталась унять его тревоги по этому поводу. – Даже если чеки будут присылать мне, я обещаю их обналичивать и относить деньги тебе, – обрисовывала она ему схему. – Ты сможешь откладывать их ему на колледж или на что угодно. Он будет приезжать к тебе в гости. – Она вглядывалась в его лицо и наблюдала тяжелый мыслительный процесс. Пока он взвешивал варианты, она отчаянно накидывала плюсы такого положения. – Вы будете видеться, когда захочешь. Я постоянно дома, поэтому у меня больше времени на то, чтобы сидеть с Логаном и помогать ему с уроками. – Она предлагала Роберту выход, но тон ее голоса выдал, насколько сильно ей был нужен Логан, из-за чего Роберт стал колебаться. К ее великому сожалению, он решил оставить Логана и тем самым поставил точку. Законного способа забрать ребенка у отца не существовало. Однако, возможно, сейчас все изменилось.