— Живорост используется для лечения геморроя, — проговорил он, явно стараясь не заржать и сохранить показную серьезность. Словно рассчитывал напугать меня или что-то вроде того. — Твоя тетушка выражалась предельно ясно. «Почувствовать задницей!..» — как сейчас, вспомнила я ее слова. Мужчина все же рассмеялся, потер глаза указательным и большим пальцами. Но быстро взял себя в руки. — Ну ладно, поговорили, и будет, — пробубнила я, стараясь не смотреть на него, чтобы не краснеть еще сильнее. — Спасибо за омлет, но, думаю, мне пора. Я медленно встала из-за стола, словно боялась резким движением спровоцировать зверя. Зверя? Да, чувствовалась в этом мужчине какая-то затаенная энергия. Сила. Что-то дикое и безудержное. Казалось, скажи неверное слово — и что-то чудовищное и страшное вырвется на свободу. Опять напридумывала себе дурацких сказок? — Рада была познакомиться, — сказала вежливо, постаравшись улыбнуться как можно более дружелюбно. И вдруг поймала на себе внимательный взгляд, скользнувший от лица к плечу, с которого съехала кофта, а затем вниз — к разорванной юбке, в прорехе которой виднелось голое бедро. Затем взгляд снова пошел вверх. Радужки друида ощутимо потемнели. Мурашки побежали по спине. Мне стало страшно. Но еще сильнее было какое-то другое чувство. Горячее, волнующее. Подкатывающее к горлу удушливой волной. Стучащее кровью в висках. В конце концов, я всю ночь провела вдвоем с этим странным типом. Но проснулась в постели одна и со всеми своими уцелевшими конечностями. Не было никаких следов того, что мужчина спал где-то рядом или проявлял ко мне какой-то интерес. Если бы он был маньяком, разве все не закончилось бы еще вчера? — Я так не думаю, — в противовес моим мыслям проговорил он медленно, не разрывая зрительного контакта и чуть ли не прожигая во мне дыру своими янтарными глазами. — Что значит… — Я закрыла глаза, медленно выпустила воздух из легких и снова открыла. — В общем, спасибо, что не потерял мою находку, но, пожалуй, теперь мы вместе с короной уходим. Такая погода хорошая! Прямо тянет прогуляться… Стиснула в руке костяной обод, чувствуя, как приятно он холодит кожу, и собралась с достоинством развернуться и уйти. — Я сказал «нет», — проговорил он голосом, от которого у меня мурашки пробежали по спине. Казалось, из широкой груди донеслось сдавленное рычание. — Вынужден тебя огорчить, но вы с короной остаетесь здесь. Стукнуло сердце. Еще раз. Пропустило удар. Глупая улыбка сама собой прыгнула на лицо. Я застыла, как статуя, потом махнула на мужчину рукой и засмеялась. — Ой, отличная шутка! Я уж было поверила. Слушай, тебе надо в театре играть. Такой талант, такой талант! Как натуральный маньякушка! Все время моей тирады незнакомец сидел неподвижно, сцепив руки под подбородком, и хмуро смотрел на меня. — Ты прямо как тот беглец с листка новостей. Знаешь, я сначала думала, что не похож, а сейчас — ну одно лицо! — продолжала нервно смеяться, щелкая в воздухе пальцами. — Как там его, как? Имя забыла. В следующую секунду произошло что-то невероятное. Мужчина резко вскочил со стула, оказался рядом и прижал меня к стене — я даже не успела осознать происходящего. Воздух вышибло из груди. — Тайрел Бриан Торре-Леонд, — прорычал он мне в лицо. — По прозвищу… — Вспомнила… Кровавый Ужас, — сдавленно закончила я, чувствуя, как в глазах темнеет от страха. — Значит… вы… это и есть он? Не знаю, на что я надеялась. Наверное, на то, что все это окажется страшным сном. Я проснусь в нашей сторожке при академии, и тетя Берта напоит меня липовым чаем с сушками. — Да, — проговорил он, — и не стоит шутить со мной, принцессочка. Для тебя это плохо закончится. Он поставил свои руки по обеим сторонам от моего лица, навис сверху, как гранитная скала, закрыв собой все вокруг. Но свет из окна продолжал светить ему в спину, не пугаясь и не обращая никакого внимания на злого и опасного колдуна. Свет проникал сквозь черные пряди, упавшие на его лицо, играл бликами, окрашивал темные волны в цвет закатного солнца. — Почему «принцессочка»? — сдавленно спросила я, не переставая его рассматривать. — Потому что в короне… — почему-то глухо ответил мужчина. Взгляд сам упал на его смуглую кожу и резкие, уверенные черты лица. Заскользил по немного раскосым глазам, по низким бровям, делавшим взгляд не жестким, но загадочным. И остановился на крупных полных губах. Никто и никогда не подходил ко мне так близко. Все обычно сторонились из-за внешности. Брезговали. Я закрыла глаза, но это не помогло отогнать сумасшествие и смертоубийственные фантазии о том, как целуется маньяк. Не помогло, потому что теперь я еще отчетливей чувствовала его теплый, немного дикий аромат, напоминающий о еловом лесе, потрескивающем костре и ночном ветре. — Ох… — выдохнула я, открыв глаза, и снова увидела его губы. Мягкие, чуть изогнутые. И когда наконец посмотрела ему в глаза, едва не потеряла сознание. В темном взгляде сквозило… удивление. А еще что-то такое, отчего подкашивались ноги. — Знаешь, — проговорил он вдруг, и голос звучал немного хрипло. Достаточно хрипло, чтобы мне сразу же стало жарко. — Я хотел отпустить тебя. Сначала… Но теперь это невозможно. — И… надолго придется остаться? — едва сумела выдавить я, чувствуя, как меня вновь колотит от страха. Это мне нравилось больше, чем прежняя реакция. Бояться — это нормально. Это значит, что у меня не поехала крыша. Тайрел с шумом втянул воздух сквозь зубы. И вдруг тоже закрыл глаза. На одно короткое, почти не существующее мгновение мне захотелось поднять руку и коснуться складки у него между бровей. Глубокой, тяжелой. Словно он страдал много дней, но так было не всегда. Лицо еще не привыкло носить отпечаток боли. Мне не хотелось, чтобы оно привыкло. Но в этот миг Тайрел открыл глаза, в которых плескался мрак, и закончил: — Навсегда. И лучше меня не злить, а то твое «навсегда» окажется очень коротким. Я прикусила губу и постаралась унять навалившийся ужас. Похоже, это конец. Я попала в хижину маньяка. Прости меня, тетя Берта! Тайрел Друид не мог поверить, что какая-то сопливая девчонка нашла корону самого Рейва Эридана Кастро-Файрела — величайшего некроманта всех времен. Корону проклятого короля, одержимого голодом мертвых. Того, кто тысячами заклинал нежить. Того, кто дружил с последним из иллишаринов, с драконом темных богов. Бьельндевир. Так звали того самого костяного дракона, дух которого, по преданию, и был заключен в короне. Удивительное, редчайшее существо, видевшее рассвет сумеречной магии и обладающее никому не известным потенциалом. Поговаривали, что владелец короны становился хозяином духа. Стоило Тайрелу представить, какая мощь оказалась в его руках, перед глазами темнело. Мужчина снова покрутил костяную реликвию в руках и перевел взгляд на девушку. Все складывалось как нельзя лучше. Словно сама Тьма хотела, чтобы он отомстил. Чтобы проклятая кровь пролилась багряной рекой, смывая его воспоминания. Стирая боль. Но увы. Пока девчонка спала, он пробовал воззвать к мощи артефакта. Дракон не откликнулся. В какой-то момент Тайрел даже подумал, что перед ним вовсе не та корона. Может, бестолковая подделка. Может, более поздний аналог древнего артефакта. Но нет. Стоило коснуться пальцами гладких костей, как в ответ на это Тьма, заключенная в артефакте, немедленно отзывалась. Кто-то другой мог бы и перепутать. Не отличить подделку от оригинала. Но не он, не Тайрел. Друид чувствовал огромную скрытую мощь и готов был поклясться собственной жизнью, что перед ним та самая корона, которую колдуны всей империи искали уже четыре века. И все же древняя реликвия не подчинялась ему. — Как ты попала в Сумерки? — спокойно спросил Тайрел. Снова сел на свой стул и достал из ящика комода банку с вяленым мясом. Хвала Дарре, покровительнице быстроногих, что, перед тем как его схватили, он запасся сушеной олениной. Вынул одну пластинку и с наслаждением откусил. Есть хотелось страшно. Сегодня ночью, пока никто не видел, ему чудом удалось украсть в сельском курятнике немного яиц. Ведь стоит хоть одному человеку узнать, что Кровавый Ужас живет в лесной сторожке, сюда тут же нагрянут императорские охотники. И опять придется бежать. Тайрел вздохнул. Смешно подумать: он, правая рука императора, первый друид государства, вынужден воровать яйца в каком-то задрипанном селе на окраине Ихордаррина. Но Тайрел не жаловался. Единственное, что его волновало, — это месть, а вовсе не гордость. Единственное, что он видел перед глазами, — это кровь.