Не успел я раскрыть рта, как она заговорила сама. – Поберегите дыхалку, если собираетесь что-нибудь продавать, – посоветовала она. Голос у нее был хоть мелодичнее грохота жестянки по ступеням, но самую малость. – Я никогда не покупаю у коммивояжеров. – Вам стоит написать это на калитке, – жизнерадостно отозвался я. – Представляете, сколько времени это сэкономит? А вы мисс Дрю? – Вам-то какая разница, кто я? – У меня дело к мисс Дрю, – терпеливо пояснил я. – Важное дело. – Кто вы? – Я Вик Маллой. И я старый друг Дженет Кросби. Мускул над ее верхней губой дернулся, но в целом не последовало никакой реакции. – И что с того? – Так вы мисс Дрю или нет? – Да. Что дальше? – Я надеялся, что вы поможете мне, – сказал я, упираясь рукой о стену и прижимаясь к ней щекой. – Дело в том, что причина смерти мисс Кросби кажется мне не вполне убедительной. На этот раз в глазах мисс Дрю отразилась настороженность. – Решили покопаться в древней истории? Она ведь уже давно умерла. В любом случае мне ничего об этом не известно. – Вы были там, когда она умерла? Она взялась за ручку двери и потянула на себя. – Говорю же вам, мне ничего об этом не известно и у меня нет времени на ерунду, которая никак меня не касается. Я всматривался в суровое, полное подозрительности лицо. – Мисс Дрю, знаете, что не издает ни звука, но слышно на милю вокруг? – поинтересовался я, многозначительно ей улыбаясь. – Вы чокнутый, что ли? – А некоторые слышат это даже за две мили. Угадаете? Она раздраженно пожала своими крепкими плечами. – Ну хорошо, сдаюсь. Что это? – Стодолларовая купюра, сложенная пополам и аккуратно зажатая двумя пальцами. Угрюмость слетела с ее лица, она перестала прищуриваться. – Неужели я так выгляжу, как будто нуждаюсь в ста долларах? – насмешливо спросила мисс Дрю. – Даже Пирпонт Морган[6] не отказался бы от ста долларов, – заявил я. – Впрочем, я могу поднять ставку, если услышу что-нибудь стоящее. Она явно крепко задумалась. По крайней мере, теперь мы говорили на одном языке. Мисс Дрю смотрела мимо меня, мысленно уйдя в мир долларовых значков и тайн. Вдруг она улыбнулась, почти ухмыльнулась, но не мне, а мысли, только что пришедшей ей в голову. – С чего вы решили, что в ее смерти есть что-то подозрительное? – спросила она резко и снова уставилась на меня. – Я не сказал, что в ее смерти есть что-то подозрительное. Я сказал, что причина смерти кажется мне не вполне убедительной. И я не стану делать окончательных выводов, пока не переговорю с теми людьми, которые были рядом с Дженет в момент смерти. Вы замечали, что она страдает от болезни сердца? – Это было уже давно, мистер, – сказала мисс Дрю и ухмыльнулась. – У меня дырявая память на такие вещи. Может, если вы заглянете ко мне часов в девять вечера, я успею вспомнить, но нет смысла брать с собой всего сто долларов. Я теперь большая девочка, и у меня большие потребности. – Насколько большие? – вежливо уточнил я. – Ближе к пяти сотням. Ради пятисот долларов я готова напрячь память, но ни центом меньше. Я сделал вид, будто обдумываю ее предложение. – Тогда в девять вечера? – уточнил я. – Около того. – Но я не стану выкладывать такие деньги, пока не буду уверен, что информация того стоит. – Если мне удастся оживить свою память, – заявила она, – то вполне возможно, что информация окажется стоящей. – В таком случае увидимся в девять. – И приносите деньги, мистер. Хочу видеть наличные. – Конечно. Надеюсь, что это начало прекрасной дружбы[7]. Она окинула меня долгим, задумчивым взглядом, а затем захлопнула дверь у меня перед носом. Я медленно прошел по дорожке, миновал калитку и сел в «бьюик». «Почему в девять вечера? – недоумевал я, заводя мотор. – Почему не прямо сейчас? Деньги играют не последнюю роль, но откуда ей знать, что эти пять сотен не лежат у меня в кармане прямо сейчас? А она не спросила. Ушлая, сообразительная девица, девица, которая знает ответы на все вопросы и способна сложить четыре и четыре так, чтобы получить при этом девять». Я погнал «бьюик» по улице с такой скоростью, что стрелка спидометра первую сотню ярдов показывала больше семидесяти. В конце улицы я ударил по тормозам и повернул на Бич-роуд, обеспечив престарелому господину на перекрестке все виды сердечных болезней. Выровняв машину, которую успело занести, я поехал дальше, пока не увидел аптеку. Я остановил машину и кинулся к телефонной будке. Паула сняла трубку после второго гудка. – «Юниверсал сервисес», – произнесла она мягко и вежливо. – Добрый вечер! – Это твой старый приятель Вик Маллой звонит из аптеки в Корал-Гейблс. Хватай машину, ясноглазая, и дуй сюда. Мы с тобой будем держаться за руки и заниматься любовью. Как тебе такое? Повисла короткая пауза. Дорого бы я дал, чтобы увидеть сейчас выражение ее лица. – Где именно ты находишься? – уточнила Паула таким равнодушным тоном, как будто я спросил у нее, который час. – Бич-роуд. Приезжай как можно быстрее, – сказал я, вешая трубку. Я оставил «бьюик» перед аптекой и прошел до угла Бич-роуд пешком. Отсюда мне был виден коттедж Эвдоры Дрю. Я подпер собой фонарный столб и не спускал глаз с ее калитки. В девять часов. Впереди три часа ожидания, и я пожалел, что не попросил Паулу прихватить скотч и сэндвичи, которые помогли бы мне скоротать время. Следующие двадцать минут я стоял на том же месте, не сводя глаз с коттеджа. Никто не выходил. Никто не входил. Из других домов время от времени появлялись крутого вида парни, которые либо уходили, либо уезжали куда-то. Из соседнего коттеджа вышли три девицы, все блондинки, все с резкими голосами, и прошли по тротуару мимо меня, покачивая бедрами и бросая зазывные взгляды на всех встречных мужчин. Проходя мимо, они посмотрели и на меня, но я наблюдал за коттеджем. «Миленькое соседство, – подумал я. – Секретарь миссис Бендикс точно не стала бы ходить по этим тротуарам». Симпатичная двухместная машина Паулы вывернула с Принсес-стрит и направилась в мою сторону. Машина остановилась, дверца распахнулась. Паула выглядела очень элегантной и слегка официальной в своем сером костюме с иголочки. Она была без шляпки, ее карие глаза смотрели на меня вопросительно. – Куда теперь? – спросила она, когда я устроился рядом с ней. – Поезжай вперед медленно и аккуратно, на повороте остановись. Эвдора живет вон там, в бело-голубом доме справа, – сказал я, когда машина тронулась с места, и вкратце рассказал Пауле обо всем, что случилось. – Мне показалось, она хочет с кем-то связаться, – заключил я. – Может, я заблуждаюсь, но мне кажется, что ближайшие пару часов стоит понаблюдать за ее домом. А единственный способ не привлекать внимания соседей – это изображать влюбленную парочку. В этом районе подобное всем понятно. – Жаль, что тебе пришлось позвать меня, – холодно произнесла Паула. – Ну, я же не мог позвать Кермана, – возразил я, слегка уязвленный. – Между прочим, некоторые девушки ухватились бы за подобную возможность. – Что я могу поделать, если у некоторых девушек странные вкусы? – сказала она, подъезжая к повороту. – Здесь остановиться? – Да. А теперь, умоляю тебя, расслабься. Предполагается, что тебе все это нравится. – И я обхватил ее за плечи. Паула прижалась ко мне и угрюмо уставилась на шоссе перед коттеджем. С тем же успехом я мог обнимать портновский манекен. – Ты не могла бы изобразить побольше чувства? – И я попытался легонько укусить ее за ухо. – Может, твоим подружкам такое и нравится, – произнесла она ледяным тоном, отпрянув от меня, – но только не мне. Если ты откроешь бардачок, то найдешь там виски и пару сэндвичей. Думаю, это занятие подойдет тебе больше. Я убрал руку с ее плеч и полез в бардачок. – Ты очень предусмотрительная, – сказал я, принимаясь за еду. – Это единственное, что мешает мне тебя целовать. – Я так и знала, – съязвила Паула. – Потому и прихватила с собой. Я трудился над вторым сэндвичем, когда по дороге проехал оливково-зеленый лимузин «додж». Не было нужды присматриваться, чтобы убедиться: это тот же самый оливково-зеленый «додж» и тот же самый молодчик за рулем. Я сполз с сиденья, чтобы он меня не заметил.