Выходя из комнаты, она крепко стискивала кулаки. Она не собиралась свыкаться с мыслью, что с окружающей Клио тэной ничего нельзя сделать. Должен быть способ все исправить. Морриган постояла в раздумьях и решительно направилась в каменную обитель Ганджу. Спускаясь по ступеням в объятия полутьмы, невольно подумала о том, что не хотела бы жить вот так, почти не видя света. Бокор очень редко выбирался на надземные, залитые солнцем, этажи, не говоря уже о том, чтобы покидать стены дома. К своему удивлению, Морриган обнаружила внизу не только мамбо Саманью и хунгана Аситу, но и Дэмьена. Все четверо вполголоса что-то обсуждали. Лицо Саманьи было испуганным, лица мужчин – хмурыми. На мгновение стало любопытно, что они затевают, но она тут же мысленно махнула рукой. Все, что не имело отношения к Клио, сейчас ее не интересовало. – Ганджу, я могу с вами поговорить? Бокор поморщился, не скрывая недовольства тем, что его прервали, но кивнул. – Это насчет Клио. – Морриган не видела смысла говорить с ним наедине, ведь каждый из присутствующих прекрасно знал суть проблемы. – Я перепробовала уже все возможные способы. Тэна уходит ненадолго… и неизменно возвращается. А значит, Клио не сможет жить в Кенгьюбери, под настоящим солнцем, не боясь преследования Трибунала. Не сможет стать врачом, о чем мечтала с самого детства. Не сможет найти друзей своего круга, вместо того чтобы искать их среди отступников, изгоев и убийц. Лицо Саманьи вытянулось и помрачнело. Но последнее, о чем Морриган думала сейчас – как бы ненароком не задеть чьи-то чувства. Она задыхалась от невозможности помочь сестре, невозможности исправить собственную ошибку. Не отправься она на очередную охоту, вернись в Кенгьюбери раньше, ничего этого не случилось бы. – Морриган, ты уже сделала для Клио все, что могла. Голос Дэмьена звучал непривычно мягко, но сказанное лишь разъярило. – Все, что могла, говоришь? – зло прищурилась она. – Все, кто угодно, помогают Клио. Все, кроме меня. Оживил ее Ганджу, приют в Пропасти дал Доминик, связь с фомором разрушила Сирша, зрение подарили Ведающая Мать и голубка… – Ты и в самом деле не понимаешь, что всего этого не было бы без тебя? Морриган зло мотнула головой. – Даже если так… а что толку? Еще месяц назад Клио была здорова, а теперь она видит глазами птицы и вынуждена навсегда покинуть верхний мир. – Еще три недели назад Клио была мертва. Тяжелым бархатным занавесом повисло молчание. Морриган разрывалась между двумя правдами, не зная, какую предпочесть. – Ненавижу компромиссы, – наконец выдавила она. – Иногда они – все, что нам остается. Ты должна принять очевидное: тэну в Клиодне рождает магия Лоа, которая и дарует ей жизнь, – припечатал Ганджу. – Заберу ее, и твоя сестра существовать перестанет. Связь между телом Клиодны и ее душой разорвется, ведь только частица силы Барона Самеди поддерживает в ней жизнь. – Не учите меня тому, что я и так знаю, – отрезала Морриган. Устало прикрыла глаза. – Я говорю о другом. Клио нужна энергия, которую сейчас заменяет темная сила Лоа. Но что, если вместо нее будет настоящая, чистая живительная энергия? – Что ты предлагаешь? – сухо спросил бокор. – Мою жизненную силу. Я могу делиться ею с Клио, как веретники – с сущностями мира теней. С той лишь разницей, что моим «адресатом» будет не демон, а родная сестра. Клио будет жива, и никакой полуночной магии. Как переливание крови, только на магическом уровне. – И это непрекращающийся процесс, – со странной интонацией сказал Дэмьен. – Тебе придется делиться энергией с Клио всю твою – или ее – жизнь. А это значит… – Я знаю, что это значит, – холодно оборвала Морриган. – Не страшно. Буду жить столько, сколько отмерено обычному человеку. Пусть не полтора века, а меньше раза в два. Люди же живут. Семьдесят, восемьдесят лет – не так уж и мало, верно? Подумалось невеселое: некоторые ведьмы в этом возрасте только начинают жить полной жизнью, иные только заводят первого ребенка, а ей уже надо будет готовиться к переходу в мир теней. – Не знаю, – бросил Дэмьен. – Берсерки обычно до семидесяти не доживают. Морриган вопросительно вскинула бровь. – Слишком часто мы находимся на пределе возможностей, – нехотя пояснил он. – Слишком сильные, даже для колдунов, получаем нагрузки. Слишком часто впадаем в ярость, которая подтачивает, разъедает наше тело изнутри. – Я этого не знала, – нахмурилась она. – Теперь знаешь. На какое-то время в затопленной полумраком обители бокора воцарилась тишина. – Ганджу, вы поможете мне с ритуалом? Кто-то должен связать меня узами с Клио. Это вам под силу? Бокор на родном языке обратился к Саманье и Аситу. – Ночью, – бросил он наконец. – Поспи несколько часов до полуночи. Ты должна быть отдохнувшей. – Нет, сейчас. – Ночью, – отчеканил Ганджу. – Не спорь, черноглазая. Если хочешь помочь сестре, придется мне довериться. Ритуал потребует много сил. Не знаю, что ты с собой делала, но магия в тебе еле теплится. Морриган шумно выпустила воздух из ноздрей. – Хорошо. Я спущусь сюда в полночь. Дэмьен… ничего не говори Клио. Берсерк коротко кивнул. Успокоенная, она поднялась на первый этаж. Какой-то шорох привлек ее внимание. Резко обернувшись, Морриган увидела сидящую на шкафу белую голубку. Иногда она натыкалась на летающую по особняку птицу в те часы, когда Клио дремала. Хотелось бы надеяться, что сейчас именно такой случай. Как бы то ни было, она не собиралась отказываться от своей затеи. Всего-то и нужно – вплоть до самого ритуала избегать встречи с сестрой. Морриган заперлась в выделенной ей спальне, поставив на двери рассветную печать, и легла на кровать. Из груди вырвался вздох блаженства, копившаяся днями усталость тут же налила веки свинцом. «Я просто немного…» Не успев додумать мысль, она провалилась в сон. Странный, сотканный из плохо сшитых лоскутов воспоминаний, тревог и страхов. События минувших дней проносились перед глазами вперемешку с кошмарами. Мертвое тело сестры, ритуал вызова Барона Самеди, крик Клио «Я ничего не вижу!», Бадб, в обличье ворона беспрестанно кружившая над ее головой… И зеркала, зеркала, зеркала… В одном из них вместо своего отражения она увидела Клио. Радостно улыбнулась, глядя в сине-зеленые глаза с живым, видящим взглядом. – Морри, остановись. Я не хочу, чтобы ты это делала. – Клио? Морриган окружали огромные зеркала в тяжелых медных рамах, по которым медленно сбегали ручейки крови. Зеркала трескались, наполняя мертвую тишину хрустящим звоном. Но в остальном ощущение нереальности происходящего уступало место обыденности. Казалось, Морриган не спала, а на мгновение заглянула в чью-то иллюзию. – Морри, это я, – тихо сказала Клио из зеркала. На его раме не было крови, а зеркальную гладь не тронули змейки трещин. – Я настоящая. Я тебе не снюсь, я… являюсь. – Являешься? – Недавно я рассказала Ведающей Матери о своих странных снах. Что всякий раз, когда я засыпаю, возникает ощущение, словно я в центре воронки, а водоворот пытается затянуть меня куда-то вглубь. И каждый раз меня преследовал жуткий страх того, что окажется там, на дне. Я боялась, что эта глубина – это… – Смерть, – глухо произнесла Морриган. Клио тряхнула светлыми волосами. – Смерть, от которой ты меня спасла. Я боялась увидеть, что там, и Ведающая Мать предложила мне помощь. Она посоветовала не сопротивляться притяжению и попытаться понять, куда меня затягивает этот водоворот. И если что-то окажется не так, если мне будет угрожать опасность, она почувствует это и разбудит меня. И я… согласилась. Она подарила мне глаза… я знала, что могу довериться ей. Острый, как стилет, укол ревности. Сестра вверила свою жизнь в чужие руки, а она даже ничего не знала об этом. – Не злись, – мягко попросила Клио, как всегда превосходно улавливая ее настроение. – Я бы сказала тебе раньше, но ведь все обошлось, верно? Ты и так слишком много за меня беспокоишься. Так было всегда, но… Морри, я выросла. Мне уже почти семнадцать. Я должна сама делать выбор и нести ответственность за свои решения. Морриган натянуто улыбнулась. Она понимала, что иногда перегибает палку в стремлении контролировать жизнь Клио. Временами даже боролась с неприятным ощущением, что не имеет на это права. Сама ушла из дома в четырнадцать лет, став вольной, оставила сестру на старую няню и Бадб, которой мир мертвых всегда был ближе мира живых, и вместе с тем донимала Клио бесконечными звонками. Однако свобода и вседозволенность, что были в распоряжении Морриган с самого детства, порой не так хороши, как может показаться на первый взгляд. Особенно когда ты с семи лет погружаешься в мир полуночной магии, практикуя пока еще простейшие чары, а с десяти – Леди Ворон никогда не умела ждать – впервые шагаешь в загадочный и жутковатый мир теней. Взглядом, касанием, но дальше – больше… Сколько дров Морриган наломала в детстве, страшно вспомнить. Измени ей удача, и жизнь могла бы закончиться иначе. Печально, бесславно и совершенно недостойно для потомка великого рода Блэр, в котором, к слову, рождались исключительно полуночные колдуны и ведьмы. Во всяком случае, до появления на свет Морриган, оставившей за собой право примкнуть к рассветной или полуночной стороне магии, и Клиодны, избравшей путь обычного человека. – Прости, милая. Ты, конечно, права. И что ты увидела? – заинтересовалась Морриган. – Пустоту. Белую пустоту без конца и края. А потом… обрывки твоих кошмаров. Глядя мимо Клио, она кивнула с непроницаемым выражением лица. – Но там был один сон… он будто… знаешь, выбивался из общего ряда. Странный такой… не похожий на кошмар. – Что за сон? – глухо спросила Морриган. – Ты в белом костюме охотницы преследовала какого-то колдуна. У него еще была странная печать на двери – я видела ее через твой осколок. Не рассветная. Алая. – Даррен Келли. Кровавый колдун. – Но почему тебе снился именно он? Что в нем такого особенного? – Не в нем. – Морриган перевела взгляд на Клио. Безжалостный, острый взгляд. – Я тогда предпочла охоту тебе, и никогда себя за это не прощу. Никогда. Вернись я раньше, ничего бы не случилось. – Морри… Она рубанула воздух рукой. Никакие слова сестры ее не переубедят. – Мне жаль, что видела твои сны… – виновато сказала Клио. – Я чувствовала себя так, словно подглядываю в замочную скважину, но уйти не могла. Не получалось. – Это не страшно. Но почему ты вообще видела их? – Ведающая Мать сказала, что это нормально. Магия Лоа или само воскрешение просто пробудило, усилило то, что было во мне скрыто. Что-то связанное со снами. А ты – самый близкий мне человек. То есть вас у меня двое, но…