– Не думаю. Знаю. А еще знаю, что я куда больше, чем Клио, похожа на мать. В детстве я, как и Бадб до того, как умерла, упивалась своей силой. Настолько, что иногда переходила всякие границы. – То есть? Морриган усмехнулась. Ну конечно, как будто Дэмьен Чейз согласится довольствоваться общими фразами. – Я практиковалась на знакомых. Вытягивала из них энергию. Ничего серьезного, но… Я подумала: «Что, если однажды моей подопытной станет Клио?» – Морриган, ты никогда бы этого не сделала. – Ты этого не знаешь, – отрезала она. – Магия – любая магия – искушает. Знать больше, видеть больше, стать лучше тех, кто не способен к ней обратиться. И чем глубже ты погружаешься, чем большую силу обретаешь, тем стремительнее стираются границы. Чем дальше, тем сложнее понять, что нормально, а что… нет. И в какой-то момент я испугалась, что стану такой, как легендарная Леди Ворон. Да, я тщеславна, да, эгоистична, но я никогда не считала себя жестокой и никогда не хотела идти к могуществу по трупам. Тогда я сказала Бадб, что завязываю с полуночной магией. – Полагаю, спокойно она это не восприняла. Морриган невесело хохотнула. – Честно говоря, я думала, она в клочья разнесет наш дом. Или меня. Я не ожидала такой реакции. Не знала, насколько важно для Бадб, чтобы мы с Клио пошли по ее стопам. Мы наговорили друг другу много такого, о чем, думаю, жалели обе. Она, к примеру, сказала, что у нее теперь лишь одна дочь. Дэмьен замер, не донеся бокал до рта. – Будь я чуть мудрей… или, может, чуть старше, я бы поняла, что слова Бадб – лишь следствие ее импульсивности. Уж кому, как не мне, знать о ней. Всего-то и нужно было – остаться дома, запереться в спальне и злиться себе на мать и на весь остальной мир. Как это делают нормальные подростки. Я же предпочла уйти, громко хлопнув дверью. Если быть точней – в тот же день отправиться прямиком в Трибунал и объявить себя вольной. Собрать вещи, поцеловать на прощание Клио и покинуть Кенгьюбери на пять лет. Тогда я, конечно, считала, что навеки. – Морриган выталкивала слова из саднящего горла. – Это всегда было моей проблемой. Я не умею остановиться и подумать, действую, а думаю уже потом. Вернее, задним умом понимаю, насколько была неправа. Я пожалела о том, что ушла из дома, спустя… проклятье, меня хватило, наверное, на неделю! Я скучала по матери, пусть теперь это и кажется странным, но все же. И конечно, я скучала по Клио. – Но вернуться тебе не позволила гордость. Морриган усмехнулась, пригубив вино. Какого Балора Дэмьен так хорошо успел ее изучить? А она еще хотела остаться для него загадкой… – Да. И за мою гордость поплатилась Клио. – Послушай… есть то, что нам уже не изменить. Случается, человека всю жизнь преследует чувство вины за одну-единственную совершенную когда-то ошибку. Невинную, досадную, или такую, что разрушила чужую судьбу. И он ничего с этим поделать не может. Он просто вынужден… жить. Но тебе выпал шанс искупить свою вину – стать хорошей сестрой для Клио. И мне кажется, ты этим шансом воспользовалась. Морриган улыбнулась, согретая вином и его словами. Они помолчали, каждый думая о своем. Берсерк и ведьма сидели очень близко друг к другу – на одной софе, на расстоянии ладони. – Кажется, моя пора признаваться. – На губах Дэмьена заиграла столь непривычная для него улыбка. Морриган рассмеялась. – Это не игра. И не сделка. Ты не обязан платить мне той же монетой. – А если я этого хочу? – отозвался он, пожимая плечами. – Вспышки ярости, которые я не мог контролировать… Они начались в тот же день, когда я встретил в Кенгьюбери тебя. Ты… странно на меня влияешь. – Почему? Подавшись вперед, ближе к нему, Морриган еще острее ощутила терпкий запах одеколона. В ушах запульсировала кровь. – Магия? Химия? Выброс адреналина? Хотел бы я знать. Я научился жить с тем, кто я есть. Смирился, что останусь таким до конца жизни. Я научился подчинять свою сумасшедшую силу, пускай это стоило мне огромных трудов. А потом появилась ты… и все перевернула вверх дном. В голосе Дэмьена звучала горечь. Отчего тогда Морриган так будоражили его слова? Неужели оттого, что хотела чувствовать себя рядом с ним, для него… особенной, уникальной? Знать, что действует на него так, что одним прикосновением срывает оковы контроля? Бокал опустился на хрустальный столик. Морриган развернулась к Дэмьену, чувствуя приятное головокружение. Одно стремительное движение, и она оказалась у него на коленях. Пальцы, запутавшиеся в темных волосах, скользнувшие по узору татуировки на шее. Пахнущий вином долгий и страстный поцелуй… И накатившее ледяной волной непонимание, когда берсерк, приподняв за талию, снял ее с колен и усадил рядом. Расслабленность ушла из серых глаз, и вдруг показалось, что где-то на дне пляшут алые искры. – Это лишнее, – отрывисто произнес Дэмьен, стараясь не встречаться с ней взглядом. Морриган побледнела от унижения. Берсерк охотно отвечал на ее поцелуй, она могла в этом поклясться. И только потом, словно опомнившись, оттолкнул. – Да что с тобой не так? – взорвалась она. – Я же вижу, как ты на меня смотришь! Я знаю, что… – Ты ничего обо мне не знаешь, – отчеканил Дэмьен. – И будет лучше, если так все и останется. И он просто… ушел. Морриган переполняли гнев пополам с неверием. «Будь проклят этот Дэмьен! Пусть убирается прямиком в мир теней!» Она схватила со стола бутылку вина и со всего размаха швырнула в стену. Осколки прозрачным дождем посыпались на пол, но облегчения она не ощутила. Призвала магию, которая уничтожила стекло и разлитое вино. Никто не должен догадаться, что она потерпела сокрушительное, немыслимо унизительное поражение. Никто не смел отказывать Морриган Блэр. Пульсирующая внутри ярость требовала выхода. Самое время для мести. Вернувшись в спальню, она сжала в руках зеркальный филактерий. Да, мастерством колдовской привязки, как Бадб и Аситу, Морриган не обладала. Но она и не планировала привязывать духа к миру живых и, уж тем более, призывать его себе на службу. Зато могла привязать его душу к зеркалам. Стиснув зубы, Морриган выжигала полуночную силу – не дотла, но до знакомого уже опустошения. Душа запертого в трикветре убийцы вплеталась в огамические письмена. Руки дрожали – Морриган уже черпала энергию из собственных жизненных сил. Когда выматывающая и бессмысленная с первого взгляда привязка к зеркалам была закончена, магии в ней осталось лишь на одно-единственное заклинание. – Eskies tala! Этим заклинанием она когда-то впечатала проклятого берсерка в стену. Им же расколола трикветр, ставший «телом» для духа, на мелкие осколки. Не успокоилась, пока и их не превратила в пыль. Возможно, она еще об этом пожалеет. Что же, жалеть о содеянном Морриган не впервой. Эпилог Голубка проснулась на несколько мгновений раньше Клио. Пока сестра, приподнявшись в постели, нащупывала лежащую на столике у кровати ленту, голубка сделала круг по комнате. Приземлившись на плечо Клио, устремила взгляд на сидящую в кресле Морриган. Длинной выдалась ночь. – Я за тебя отомстила, – бесстрастно сказала Морриган, глядя в бусинку-глазок белой голубки. – Морри… – Не надо, Клио. У тебя свои принципы, у меня – свои. Он должен был поплатиться за то, что с тобой сделал. Прости, но твоя сестра – не только рассветная зеркалица, но и охотница за головами… и полуночная ведьма. Я не хочу и не умею жить по-другому. Благодарности она не ждала и не заслужила. Все произошедшее – ее вина. Ее и Бадб, хотя та никогда в этом не признается. Они должны были защищать Клио. Пусть даже ценой собственной жизни, как это сделала Агнес Фитцджеральд. – К тому же лорды Пропасти больше не будут умирать, – как можно небрежнее сказала Морриган. Клио сдавленно прошептала: – Веда говорила, что ты так скажешь. Внутри что-то похолодело. – Что ты хочешь… – Мне жаль это говорить, но… убив духа, ты ничего не изменила. Опасность, нависшая над лордами, никуда не исчезла. Все начнется с крика среди зеркал и закончится льющейся по улицам Пропасти кровью. Морриган начала злиться. – А Ведающая Мать не может сказать чуть точнее? Обязательно напускать туману? – Она не виновата, что так работает ее дар, – горячо проговорила сестра. Хмыкнув, Морриган вскинула ладони. – Ладно-ладно, защитница. – Ей жаль, но… это все, что Веда может сказать, – с поникшим видом заключила Клио. Та ли эта тьма, о которой говорил Итан Галлахер? Но вряд ли его, убийцу, можно напугать смертью нескольких человек, будь они хоть десять раз лордами Пропасти. Морриган в глубокой задумчивости вышла из комнаты сестры. Доминика О`Флаэрти она обнаружила в гостиной. Лорд сидел в кресле с чашкой кофе в одной руке и свежей газетой в другой. – Ранняя пташка, – добродушно рассмеялся он. Поддерживать беседу не хотелось, и Морриган предпочла сразу перейти к делу. – У меня есть предложение. Я не хочу знать, что связывает вас и мою мать, это исключительно ваше дело. И не хочу полагаться на привязанности, которые могут оказаться хрупки и недолговечны. Ни я, ни Клио не можем находиться в Кенгьюбери или в любом другом городе, где есть агенты и трибуны. Нам обеим нужен дом. – Поморщившись, она неохотно добавила: – Защита тоже не помешала бы. Но простого слова мне недостаточно. Заинтересованный, Доминик отложил газету. – Что ты предлагаешь? – Я хочу, чтобы мы с Клио стали адгерентами Дома О`Флаэрти. Я сильная ведьма и, в отличие от Бадб, живая. А значит, все мое время – ваше. И моя сила – ваша. Вы хотите стать королем Пропасти, и я сделаю все возможное, чтобы помочь вам в этом. А могу я многое. Особенно теперь, когда поняла, что полуночная сила – неотъемлемая часть меня.